Александр БАРТОШ

ФАКТОР ВРЕМЕНИ

«Время на войне дороже всего», – говорил А.В. Суворов. Но если со времен Суворова и до середины прошлого века стратегия при планировании военных действий оперировала в основном годами, то теперь – месяцами, неделями, а нередко и секундами.

Учет фактора времени приобретает решающее значение во всех сферах межгосударственного противостояния. Политолог А.В. Кортунов справедливо подчеркивает, что сегодня линии между войной и миром стали размытыми. Существенное ослабление международно-правой системы, основанной на правилах, усугубляется своеобразной милитаризацией почти всего: экономики и торговли; политики и дипломатии; информационной и кибернетической сфер; космоса.

Происходит кардинальная смена парадигмы мировой политики, в ткань которой все более активно проникает война со своей логикой, с особой ментальностью, со своими принципами и приоритетами. В результате классическая формула Карла Клаузевица в наши дни могла бы звучать в зеркальном варианте: «Политика есть продолжение войны иными средствами».

Применительно к конфликтам современности с фактором времени связано определение таких основополагающих элементов стратегии гибридной войны, как ее начальный этап, продолжительность, определение кульминационной точки победы, выбор мер по «ускорению» войны. Особое место в этом перечне принадлежит искусству синхронизации использования гибридных угроз по их виду, времени и очередности применения, интенсивности, а также географии использования угроз. При разработке контрстратегии важно правильно определить сроки ответных и превентивных мероприятий во всех сферах прогнозируемого воздействия противника, включая приведение вооруженных сил и других государственных структур в соответствующие степени готовности, усиление разведки, а также решение многих других задач по противодействию агрессии, в основе которой лежит стратегия изнурения.

Фактор времени является важным мерилом эффективности действий разведки как наступающей, так и обороняющейся стороны при проведении анализа данных с целью вскрытия тенденций развития стратегии/контрстратегии гибридной войны, эволюции форм и способов ведения несиловых и силовых действий. На стратегическом уровне учет временного фактора является необходимым условием проведения качественного анализа, стратегического прогнозирования и планирования хода и исхода «гибридного противостояния», определения требуемых ресурсов с учетом опыта прошлого, оперативного рассмотрения изменений текущей военно-политической обстановки на театре действий гибридной войны. Особого внимания требует задача оценки влияния событий на состояние системы обеспечения национальной и глобальной безопасности, прогноза развития в будущем. С фактором времени в существенной мере связано влияние других факторов гибридной войны, таких как трение и износ (подробнее см. журнал «Национальная оборона» №10/2017), ускорение и взаимообращение войны и некоторых других.

Одновременно государствам-членам НАТО рекомендовано принимать дополнительные шаги по обеспечению кибербезопасности, усилить обмен информацией и взаимопомощь в этой сфере.

Находятся в постоянной готовности киберкоманды быстрого реагирования (NATO Cyber Rapid Reaction teams). При штабе ВГК в Европе в соответствии с последними решениями НАТО разворачивается новый Центр кибернетических операций как части усиленной структуры командных органов ОВС Североатлантического блока, где будут трудиться около 1200 человек.

УПРАВЛЯЕМЫЙ ХАОС КАК ИНСТРУМЕНТ УСКОРЕНИЯ ВОЙНЫ

В контексте изучения влияния стратегического фактора времени на ход и исход гибридной войны автор предлагает ввести понятие «ускорение войны», под которым следует понимать связанную единым замыслом резкую активизацию действий, направленную на подрыв и хаотизацию обстановки в противостоящем государстве, развал армии и государственной власти. Операции по ускорению войны могут проводиться как государством-агрессором, так и государством-жертвой агрессии – каждым в своих целях.

Примером подобных операций может быть применение новых смертоносных видов оружия, в частности, атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки 6 и 9 августа 1945 г., проведенные США с целью ускорить капитуляцию Японии (вопрос о целесообразности использования смертоносного оружия массового поражения, приведшего к гибели сотен тысяч людей и повлекшего пагубные последствия для нескольких поколений японцев, остается открытым). Ускорителем войны может служить смерть крупных политиков или военачальников, организация масштабных волнений в крупных городах, как это было, например, в Петрограде накануне выхода России из Первой мировой войны, целенаправленная пропагандистская работа по разложению войск противника и др.

Сегодня мощным ускорителем операций гибридной войны, своеобразным ее катализатором, служит цветная революция, построенная на использовании технологий управляемого хаоса. Цветная революция предусматривает создание искусственно манипулируемой толпы, которая используется в качестве тарана для слома государственных властных структур, осуществления государственного переворота с последующим переводом страны-жертвы под внешнее управление.

Одним из первых разрушительную роль хаоса осознал Лев Троцкий, взгляды которого на тактику восстания подвергает анализу доктор социологических наук Сергей Николаевич Першуткин. Он отмечает, что, по мнению Троцкого, «восстание – это не искусство, а машина. Чтобы завести ее, нужны специалисты-техники. И остановить ее смогут только инженеры, понимающие «техникобюрократическо-военную машину государства: изъяны, бреши, слабые места. Не обязательно провоцировать забастовку. Чудовищный хаос, который царит в Петрограде, – это посильнее забастовки. Это хаос, парализующий государство, мешающий правительству принять меры против восстания». «Раз не можем опереться на забастовку, давайте опираться на хаос», – формулировал он задачи. Восстание не нуждается в благоприятных условиях, обобщал Троцкий в дальнейшем, нужны ударные военные части и техники: отряды вооруженных людей под командованием инженеров. Звучит весьма актуально с учетом опыта майдана на Украине, цветных революций в государствах Средней Азии и Закавказья, репетиции государственного переворота на Болотной площади в Москве в 2012 г.

Использование технологий цветной революции позволяет придать мощный импульс ускорения процессам разрушения государства в ходе гибридной войны за счет искусственно создаваемой хаотизации обстановки в столице и некоторых других крупных городах. Изучение тактики применения социально-политических технологий для ускоренной хаотизации ключевых сфер управления коллективной деятельностью людей: административно-государственной (политической), культурно-мировоззренческой и социально-экономической – представляет собой крайне актуальную задачу в условиях ведущейся против России гибридной войны.

ВЗАИМООБРАЩЕНИЕ ГИБРИДНОЙ ВОЙНЫ

Тесно связан со стратегическим фактором времени так называемый фактор «взаимообращения войны». По мере развития войны в соответствии с парадоксальной логикой любого вооруженного конфликта, отмеченной известным специалистом по военной стратегии и политике, политическим консультантом Госдепартамента и Министерства обороны США Эдвардом Люттваком, «совпадение победы и поражения может распространиться за пределы нового равновесия сил, достигнув крайней точки полного взаимообращения».

Применительно к гибридной войне можно утверждать, что если сторона, развязавшая гибридный военный конфликт, способна в сжатые сроки добиться полного успеха, т.е. развала государства-жертвы и его перехода под внешнее управление, незначительное ослабление первой не будет иметь никакого значения, равно как и факторы, способные придать сил потерпевшему поражение противнику. Но если временное измерение гибридного военного конфликта приобретает значительную протяженность из-за обширности территории, значительных ресурсов и упорного сопротивления противника, то сторона, терпящая поражение, в состоянии извлечь пользу из динамического парадокса – возможно вплоть до того, что сама превратится в победителя. Поэтому в гибридной войне стремление развивать успех, не обеспечив необходимый запас ресурсов для последовательного наращивания усилий, может привести окрыленную успехом сторону к так называемой «кульминационной точке победы» (термин Клаузевица), за которой победитель будет лишь ослабевать.

Кроме того, на каждом этапе гибридного военного конфликта успешная стратегия приводит лишь к предварительному результату, который может быть сведен к нулю из-за дипломатического вмешательства более крупных держав, озабоченных ослаблением терпящей поражение стороны и стремящихся восстановить прежний баланс сил. Влияние фактора взаимообращения войны должно приниматься во внимание военными, политиками и дипломатами при разработке стратегии и контрстратегии гибридной войны.

ФАКТОР ПРОСТРАНСТВА НА ТЕАТРЕ ГИБРИДНОЙ ВОЙНЫ

В непосредственной связи с фактором времени находится другой системообразующий фактор гибридной войны – фактор пространства. Это емкое понятие следует использовать при анализе особенностей театра действий гибридной войны, которая, как и традиционные войны, ведется на территории одного государства или региона, включающего несколько государств. В определенных случаях гибридная война может принять глобальный характер и охватывать пространство, которое в военной теории называется театром войны, то есть территорию какого-либо одного континента с прилегающими к нему океанским (морским), воздушным и космическим пространствами, где могут быть развернуты или ведутся военные действия отдельными враждующими государствами или коалициями государств.

Категории театра войны в мирное время используются при стратегическом планировании, а в военное время они выступают как военно-географическая реальность.

В гибридной войне против отдельного государства или группы государств фактор пространства используется при описании театра военных действий, на котором развивается гибридный военный конфликт, и представляет собой широкое пространство, с сосредоточившимися здесь разнородными проблемами. Фактор пространства является системообразующим в стратегии гибридной войны.

На этой основе автор предлагает ввести в научный оборот и использовать в оперативном планировании понятие «театр действий гибридной войны» (ТДГВ). Границы театра охватывают территорию государства-объекта гибридной войны и прилегающие части территории континента (с прибрежными водами океана, морями, воздушным и космическим пространством, киберпространством и эфиром), в пределах которых могут быть развернуты или ведутся операции гибридной войны.

Состав и границы ТДГВ устанавливаются военно-политическим руководством каждого государстваучастника гибридной войны, исходя из стратегических задач, вытекающих из общего плана войны, и учета политического, экономического, географического и собственно военного факторов. Таким образом, в границы ТДГВ входит территория государства-жертвы с прилегающими приграничными зонами. Эти зоны включают территории союзников и партнеров, которые используются государством-агрессором на различных этапах гибридной войны. В зависимости от конкретно сложившихся условий военно-политической обстановки масштаб, роль и значение театра действий гибридной войны может меняться.

Важное значение для успешности операций гибридной войны имеет подготовка ТДГВ, которая осуществляется по определенному плану еще в мирное время и совершенствуется в ходе войны. Содержание подготовки ТДГВ определяется спецификой гибридной войны как совокупности военных и невоенных форм, средств, методов и технологий борьбы, используемых в современных многомерных конфликтах для получения политических, экономических, военных, информационно-психологических преимуществ в период, который невозможно в чистом виде отнести ни к войне, ни к миру. Мероприятия, предусмотренные стратегиями и контрстратегиями гибридной войны, осуществляются на ТДГВ задолго до начала активной фазы действий.

Стратегические факторы времени и пространства находятся в диалектическом единстве и одинаково нейтральны по отношению к противоборствующим сторонам. Как отмечают И.И. Воробьев и В.А. Киселев – авторы статьи «Стратегические категории «время» и «пространство» в современных войнах», они могут способствовать успеху одной из сторон или, напротив, затруднять ее действия в зависимости от того, как полководцы (органы военного управления) другой стороны смогли учесть и использовать их влияние для достижения успеха в ходе борьбы.

По мнению автора, фактор внезапности гибридной войны следует рассматривать как своеобразный системный интегратор стратегических факторов времени и пространства. Подобное качество фактору внезапности придают измерения гибридной войны, связанные с ее многомерностью, а также неразрывная связь внезапности с рассмотренными выше временным и пространственным факторами.

Фактор стратегической мобильности неразрывно связан с факторами времени, пространства и внезапности. Фактор внезапности, или просто внезапность, – один из ключевых принципов военного искусства, суть которого заключается в достижении успеха путем действий, которые имеют эффект неожиданности для противника.

Применительно к исследованию стратегии гибридной войны фактор внезапности имеет ряд особенностей. В самом деле, в конвенциональной войне все силы разведки и талант полководца направлены на поиск своевременного ответа на вопрос: где, когда и какими силами противник нанесет главный удар. Таким образом, задача предотвращения внезапности в традиционном конфликте самым непосредственным образом требует правильной и своевременной оценки и учета временного и пространственного факторов.

В стратегии гибридной войны понятий «главного» и «вспомогательных ударов» не существует. Война не объявляется, что не позволяет говорить о своеобразной «стартовой» точке отсчета ее начала. Кроме того, операции гибридной войны могут охватывать всю территорию страныжертвы, а искусство синхронизации различных видов гибридных угроз по их интенсивности, времени и месту применения требует тщательного учета временных и пространственных категорий.

Свойство многомерности гибридной войны предполагает сочетание информационного, военного, финансового, экономического и дипломатического воздействия на противника в реальном масштабе времени. Временной фактор связан с длительностью воздействия на противника при реализации стратегии изнурения, а пространственный – с одновременным охватом стратегией всей территории государства. Данные измерения, в свою очередь, определяют размах и содержание мероприятий по противостоянию гибридной войне – контрстратегию.

Особую роль фактору внезапности в гибридной войне придает превращение этого вида конфликта в новый вид межгосударственного противостояния, что выдвигает в число первоочередных проблему своевременного вскрытия фактов гибридной агрессии в различных сферах с последующим анализом всей совокупности угроз национальной безопасности.

СТРАТЕГИЧЕСКАЯ МОБИЛЬНОСТЬ И ГИБРИДИЗАЦИЯ НАТО

В XXI веке существенно расширилась география применения Вооруженных Сил США. Одновременно военные приготовления НАТО приобрели новое измерение в связи с нарастающей гибридизацией альянса.

По мнению автора этой статьи, под гибридизацией НАТО как военно-политической структуры следует понимать процесс заимствования у других организаций обеспечения международной безопасности (прежде всего у ООН и ОБСЕ) широкого спектра разнородных функций, задач, понятий и методов. Незаконное с точки зрения международного права заимствование осуществляется при поддержке США и некоторых других государств-членов НАТО в условиях крайне слабого противодействия со стороны руководства этих организаций и значительной части международного сообщества в целом. Отдельные попытки противодействия процессу гибридизации НАТО со стороны России, Китая и некоторых других государств лишь подчеркивают самодовлеющий характер происходящего. В результате альянс в конце XX – начале XXI века превратился в крупнейшую структуру, деятельность которой не подчиняется существующим международным нормам и правилам, осуществляется на основе внутренних процедур и направлена на реализацию интересов и ценностей консолидированного Запада.

Если во время существования СССР и Организации Варшавского договора функции альянса были ограничены военными вопросами, а географически – зоной его ответственности, то с начала 1990-х гг. были запущены механизмы расширения и гибридизации военно-политического блока. Таким образом, весь мир превращается в зону ответственности НАТО, а кроме военных задач альянсу предписано заниматься широким спектром силовых и несиловых вмешательств в дела суверенных государств и целых регионов с опорой на технологии гибридных войн и цветных революций. По новому ставится задача обеспечения внезапности и стратегической мобильности. Генсек НАТО Йенс Столтенберг сформулировал своеобразное кредо военно-политического блока: «Высокая готовность является основой обеспечения безопасности во все более непредсказуемом мире».

«Словарь военно-политических и военных терминов Россия – НАТО» определяет стратегическую мобильность как «способность к быстрому и эффективному перемещению войск и их тылового обеспечения на большие расстояния между ТВД, регионами или за пределы зоны ответственности НАТО».

С вопросами обеспечения стратегической мобильности в НАТО тесно связывают понятие стратегического развертывания ВС, которое включает комплекс мероприятий по переводу ВС на военное положение, созданию группировок ВС для ведения и завершения непосредственной подготовки к войне. В ходе стратегического развертывания осуществляется перевод ВС с мирного на военное положение, оперативное развертывание группировок, стратегические перегруппировки войск на ТВД и развертывание стратегических резервов.

Однако содержание факторов обеспечения внезапности и стратегической мобильности в классических военных конфликтах имеет существенные отличия при подготовке альянса к ведению гибридной войны, что в более широком контексте отражается в процессе гибридизации НАТО.

В процессе гибридизации военнополитического блока главное место отводится усилению готовности и мобильности военной составляющей. С этой целью предусмотрено:

1. В сжатые сроки реализовать так называемую «Инициативу готовности», получившую в НАТО название «четыре по 30» и предусматривающую увеличение в три раза численности сил с готовностью к использованию в течение не более 30 суток. В состав сил выделяются 30 механизированных батальонов, 30 эскадрилий боевой авиации и 30 кораблей.

Альянс планирует развернуть у границ РФ мотопехотную (около 30 тысяч военнослужащих, 1000 единиц бронетехники и т. п.) и воздушную (порядка 500 самолетов и вертолетов) армии, а также полноценное военноморское соединение.

В НАТО в июне 2018 г. принята Объединенная стратегия воздушной мощи альянса (The Joint Air Power strategy – JAP), которая ориентирует на гибкую адаптацию ВВС к новым условиям за счет совершенствования их совместимости и способности участвовать в интегрированных действиях с охватом киберпространства и космоса.

Решено приступить к разработке всеобъемлющей политики НАТО по военному использованию космоса. Космическое пространство рассматривается как высокодинамичная и быстро меняющаяся сфера, имеющая важное значение для обеспечения сдерживания, обороны и обеспечения внезапности.

2. Согласованы меры по адаптации и модернизации командной структуры ОВС НАТО, предусматривающие серьезные изменения структуры органов военного управления НАТО за счет создания Командования ОВС НАТО на Атлантике (одновременно с тем, как США вновь ввели в строй 2-й флот, отвечающий за Северную Атлантику и базирующийся в Норфолке, шт. Вирджиния) и Объединенного командования по обеспечению и содействию в Ульме (Германия), с тем, чтобы обеспечить свободу действий и быстрое перемещение войск (сил) и техники на Европейском ТВД.

Одновременно планируется создать в 2019 г. при штаб-квартире ВГК ОВС НАТО в Европе комбинированное компонентное командование специальных операций (Composite Special Operations Component Command, C-SOCC), предназначенное для планирования и проведения операций многонациональных объединенных оперативно-тактических групп Сил быстрого реагирования.

Возрастающее влияние значимости факторов времени, пространства и внезапности поставили перед США и НАТО задачу сокращения сроков развертывания крупных воинских контингентов в различных регионах мира для придания нового качества фактору стратегической мобильности войск. Пентагон считает одним из важнейших приоритетов строительства Вооруженных Сил развитие сил и средств стратегических перебросок, которое осуществляется на основе положений концептуального документа Комитета начальников штабов «Требования к системе стратегической мобильности Вооруженных Сил на период до 2016 г.».

3. Увеличение втрое численности Сил реагирования НАТО (до 40 000 чел.).

4. Формирование Объединенной оперативной группы повышенной готовности (5000 чел.).

5. Развертывание четырех многонациональных боевых групп в Латвии, Литве, Польше и Эстонии, а также многонациональной бригады в Румынии.

6. Создание штабов по интеграции сил Североатлантического союза в восьми странах по всему периметру границ России. Общее руководство их деятельностью возложено на штабы многонационального корпуса «Северо-восток» в Польше и многонациональной дивизии «Юго-Восток» в Румынии.

7. Активизация воздушного патрулирования над регионами Балтийского, Черного и Средиземного морей, дополнительное развертывание истребителей в Болгарии, Польше и Румынии. Рутинный характер приобрели полеты самолетов дальнего радиолокационного обнаружения и управления НАТО вдоль западных границ России.

8. Постановка на круглосуточное боевое дежурство объекта стратегической ПРО Aegis Ashore в Румынии, продолжается строительство такого же объекта в Польше.

9. Проведение военных учений НАТО с отработкой задач стратегической мобильности. Способность НАТО к переброске через Атлантический океан сил усиления в Европу отрабатывалась в ходе военного учения Trident Juncture 2018 («Единый трезубец»), проходившего с 25 октября по 7 ноября 2018 г. с участием 50 тыс. военнослужащих из 31 государства НАТО и стран-партнеров. Основная часть данных учений в рамках статьи 5 договора НАТО по коллективной обороне проводилась в Норвегии, близлежащих водах и в воздушном пространстве этой страны, а предварительные элементы – в Исландии, а также в воздушном пространстве Швеции и Финляндии. По сценарию отрабатывались действия в связи с угрозой, исходящей от вымышленного практически равного противника на северо-восточном фланге Североатлантического союза.

В последние годы в Норвегии регулярно проводились другие крупные учения НАТО, такие как Arctic Challenge, Cold Response и Dynamic Mongoose. В ходе таких учений, наряду с миссией альянса по патрулированию воздушного пространства в Исландии, Североатлантический союз приобретает определенные навыки ведения операций в районе Северной Атлантики.

10. Повышение военных расходов 23 странами НАТО в реальном выражении и выход 10 государств на уровень 20% оборонных расходов на основные виды военной техники.

11. Согласование 42 различных мер по противодействию гибридным угрозам, киберзащите и безопасности на море.

НАТО рассматривает варианты «обхода» конвенции Монтрё и пытается изменить порядок пребывания иностранных кораблей в Черноморском регионе, в том числе говорит о возможности проникновения кораблей в Азовское море.

Таким образом, современная военная доктрина «гибридного» НАТО существенно отличается от доктрины периода «холодной войны», когда в Европе было дислоцировано 350 тыс. американских военнослужащих в отличие от 62 тыс. в настоящее время. В результате в военном планировании США и НАТО сегодня уделяется первостепенное внимание способности быстро и безопасно перебросить через Атлантику крупные подкрепления США и направить их к границам России.

В то же время влияние фактора стратегической мобильности в операциях гибридной войны существенно отличается от традиционного понимания воздействия такого фактора в классических военных конфликтах. Обеспечение стратегической мобильности приобретает несколько новых измерений, в явном виде не связанных с перемещением войск и их тыловым обеспечением на театре действий гибридной войны.

Во-первых, стратегическое планирование гибридной войны не предусматривает массированных перебросок контингентов войск на ТДГВ. Исключение может быть сделано для развертывания разведывательно-диверсионных групп Сил специальных операций (ССО), которые направляются в заранее подобранные укрытия на территории противника. Так, для отработки задач высадки и эвакуации групп ССО в Хорватии создается тренировочный центр НАТО.

Наряду с этим США и НАТО проводят в Европе планомерную работу по подготовке необходимой инфраструктуры, линий коммуникаций, создаются средства воздушного, морского и наземного транспорта для обеспечения стратегического развертывания и перебросок войск к границам России в случае перехода гибридного военного конфликта в масштабный конвенциональный, вплоть до ядерной войны.

Во-вторых, географический размах операций гибридной войны, которая в сжатые сроки охватывает всю территорию государства-жертвы, требует заблаговременного создания на ТДГВ необходимых запасов оружия, боеприпасов, денежных средств и организационной техники для развертывания действий иррегулярных военных формирований, проведения операций информационной войны, воздействия на локальные кибернетические сети.

И, наконец, существенное место отводится операциям по дестабилизации финансовой системы государства путем нарушения ритмичности работы банков. Решение этой задачи требует заблаговременного создания групп квалифицированных специалистов, способных в нужный момент хаотизировать финансовую систему государства и отдельных регионов.

Подобные группы создаются и для целенаправленного вывода из строя центров связи, важных объектов коммуникаций, систем электро- и водоснабжения.

Задача правильного учета особенностей взаимодействия, взаимовлияния и синергетики факторов времени, пространства, внезапности и стратегической мобильности занимает особое место в стратегии и контрстратегии гибридной войны. Именно на изучение совокупности указанных и некоторых других факторов должны быть направлены усилия военной науки.

По словам начальника Генерального штаба ВС РФ генерала армии Валерия Васильевича Герасимова, «приоритетными задачами военной науки должны стать исследования перспективных направлений межгосударственного противоборства, форм применения Вооруженных Сил, способов ведения операций и боевых действий в конфликтах будущего».

В этом контексте одной из важных задач должны стать разработки по применению искусственного интеллекта в военных целях. Понятие «искусственный интеллект» определяется как область знаний, рассматривающая разработку технологий, позволяющих вычислительным системам действовать таким образом, чтобы напоминать разумное поведение, в том числе поведение человека.

В военной сфере уже сейчас можно увидеть зачатки применения алгоритмов искусственного интеллекта в сфере автономного принятия решений, например, в комплексах ПВО и ПРО, когда требуется исключить человека из цепочки принятия решений из-за его низкой скорости реакции, или в противокорабельных комплексах, где компьютеру доверяется решение задачи распределения целей между ракетами в залпе в зависимости от их важности. Следующим шагом может быть применение возможностей искусственного интеллекта для оценки обстановки на театре действий гибридной войны с целью парирования гибридных угроз, некоторые из которых реализовываются в крайне сжатом временном интервале, например, при кибератаках, в сфере военного использования космоса или при информационных «вбросах».

Существуют еще несколько других инструментов гибридной войны: уже упоминавшаяся финансовая война, организованная преступность, терроризм, экстремизм, сепаратизм. Финансовая война может быть формой ненасильственного конфликта, который используется для достижения политических и социальных целей. Организованная преступность обеспечивает не только основу для нерегулярных формирований, незаконную логистику и финансирование, но и создает площадку для успешных операций в области информационной и кибервойны (например, задействует хакеров, организует кибер-беспорядки). Терроризм, экстремизм и сепаратизм представляют собой мощные средства расшатывания государственных устоев путем манипулируемого из-за рубежа воздействия на административно-политическую и культурномировоззренческую сферу, а также организации цветных революций как уникальных ускорителей гибридной войны.

Информационные атаки могут начинаться неожиданно и стремительно развиваться, что требует наличия сил и средств, способных энергично и оперативно противостоять этим подрывным усилиям, направленным против России. Подобные структуры созданы и успешно действуют в МИД и Министерстве обороны РФ, однако для их поддержки необходимо шире привлекать экспертное сообщество, представителей бизнес-структур, некоторые общественные организации. Серьезным, и пока мало задействованным, резервом остается использование искусственного интеллекта в информационной борьбе, например, для оперативного анализа текстов и речевых сообщений и оценки опасности информационных «вбросов». По словам политолога В.Ю. Микрюкова, «творческие способности военных ученых в наше время востребованы необходимостью системного исследования современных сложных проблем войны, коренными качественными преобразованиями в военном деле, изменившимися условиями подготовки и ведения военных действий. Кроме опыта и знаний здесь нужен широкий диапазон военно-политического, оперативно-стратегического и военно-технического мышления».

Угрожающая реальность наращивания интенсивности, изощренности и разнообразия подрывных операций гибридной войны против России требует развертывания на государственном уровне широкой исследовательской и информационной работы по повышению осведомленности правящих элит об опасностях гибридной войны как новой формы межгосударственного противостояния. Наряду с этим необходима организация экспертно-аналитической деятельности как важной составляющей централизованного противодействия гибридным угрозам в интересах разработки и принятия стратегических решений на основе всестороннего учета факторов времени, пространства и внезапности. Следует подумать об открытии секции военных наук в РАН, что будет способствовать организации системной военно-научной работы по всему спектру конфликтов современности.

Александр Александрович БАРТОШ – член-корреспондент Академии военных наук