Александр БАРТОШ

С течением времени меняются стратегии, позволяющие навязывать свою волю противнику. При сохранении в арсенале государств традиционного разрушительного потенциала, неоднократно востребованного в войнах прошлого, в современных альтернативных стратегиях намечается отход от стремления физически сокрушить страну-жертву и оккупировать ее территорию. За счет хаотизации обстановки и дезорганизации системы государственного и военного управления делается ставка на овладение стратегической инициативой в ходе проведения комплексных операций по информационно-психологическому сокрушению противника, направленных на подавление его воли и подчинение внешним управляющим импульсам.

В результате, по мнению начальника Генерального штаба ВС РФ генерала армии Валерия Герасимова, «применение непрямых ассиметричных действий и способов ведения «гибридных» войн позволяет лишить противоборствующую сторону фактического суверенитета без захвата территории государства военной силой».

Развитие современного военно-стратегического тренда уже сейчас приводит к расширению локальных и региональных конфликтов, для которых характерным стало изменение форм разрешения межгосударственных противоречий.

Тренд формируется на основе конфликтов двух видов.

ВИДЫ СОВРЕМЕННЫХ КОНФЛИКТОВ

Первый вид конфликта – традиционное в течение многих столетий прямое фронтальное столкновение сторон, вооруженный конфликт между суверенными государствами, преследующими цель силового подчинения противника, – конфликт, в котором используются организованные военные силы и который от начала до окончания вражды подчинен определенным правилам.

Однако такие конфликты были характерны до середины XX века. Инициаторы современных конфликтов стремятся избежать развития их по силовому сценарию с целью не допустить втягивания собственных войск в мясорубку военных действий, сохранить ресурсы и инфраструктуру страны-жертвы агрессии, которая с использованием «мягких технологий» переводится под внешнее управление.

Война между государствами с масштабным применением насилия становится анахронизмом, а на смену ей идут «новые войны», в основу которых положен принципиально иной тип организованного насилия, для которого характерна смесь войны, организованной преступности, террористических атак и массированного воздействия информационно-коммуникационных технологий.

Наряду с традиционными средами противостояния формируются новые. По словам генерального секретаря НАТО Йенса Столтенберга: «Мы определили киберпространство как военное пространство. Существуют морское, сухопутное и воздушное пространства, теперь к ним добавилось киберпространство». Формируется военно-космическая сфера противостояния, становится все более изощренной борьба в культурно-мировоззренческой сфере.

Таким образом, трансформация современных конфликтов, связанная с использованием новых технологий, вовлечением в войну гражданских и военных компонентов, приводит к качественным отличиям «новых войн» от «старой войны», и важно понять, в чем суть изменений. Такая задача требует углубленного философского осмысливания феномена.

Как утверждает Мери Калдор в книге «Новые и старые войны. Организованное насилие в эпоху глобализации», новые элементы в современных конфликтах связаны с глобализацией и технологиями.

Развитие технологий сделало симметричную войну между одинаково вооруженными противниками все более разрушительной, такой, в которой трудно победить.

Однако новизны в этом феномене немного, поскольку он проявлялся и во времена Первой и Второй мировых войн, а наиболее ярко заявил о себе в одном из крупнейших современных военных конфликтов – войне между Ираном и Ираком 1980-1988 гг.

Более очевидным становится фактор «новизны» в связи с лавинообразным развитием коммуникаций, расширением глобальных связей, что, с одной стороны, облегчает мобилизацию сторонников, с другой – позволяет в невиданных ранее масштабах сеять страх и панику. Например, в Первой мировой войне использовались 11 средств массовой коммуникации, во Второй мировой войне –13 , во время войны в Персидском заливе в 1991 г. – 25, в событиях на Украине – 40.

Таким образом, многое из того, с чем приходится встречаться сегодня, в том или ином виде применялось в практике прошлых войн, но в настоящее время вышло на новый технологический уровень и в условиях глобализации приобрело иные масштабы и уникальную способность провоцировать лавинообразную хаотизацию обстановки. Если раньше источник агрессии определялся задолго до начала ее активной фазы, то в современных условиях сделать это непросто. Не всегда удается установить время начала подрывных действий и сделать прогноз их вероятного развития.

Не вызывает сомнений, что появление новых технологий, рост взаимосвязи и взаимозависимости в условиях глобализации придают особую остроту и изощренность современным конфликтам, в которых все чаще используются методы, основанные на комплексном применении политических, экономических, информационных и других невоенных мер, реализуемых с опорой на военную силу. Это так называемые «гибридные» методы, позволяющие достичь политических целей конфликта с минимальным военно-силовым воздействием на противника.

Как представляется, трансформация конфликтов ведет к формированию новой их модели, в которой развитие оружия играет меньшую роль в сравнении с организационными, информационно-технологическими, управленческими, логистическими и некоторыми другими общими нематериальными изменениями.

Указанные факторы приводят к изменениям методов и организации конфликтов нового поколения с использованием невоенных и военных средств и формируют так называемые «гибридные» стратегии, которые лежат в основе конфликтов второго вида – гибридных войн и цветных революций. Объединяет обе стратегии ставка на достижение политических целей с минимальным военно-силовым воздействием на противника за счет использования современных информационно-когнитивных технологий с опорой на «мягкую силу» и «жесткую силу».

При этом сочетание традиционных и гибридных видов современных конфликтов уже сейчас является определяющим фактором для всех видов вооруженного противостояния. Если применение гибридных методов в конфликтах нового вида позволяет достигать поставленной цели без открытого военно-силового вмешательства (например, в цветной революции), то традиционные конфликты в обязательном порядке включают гибридные технологии.

СТРАТЕГИИ ГИБРИДНОЙ ВОЙНЫ И ЦВЕТНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Существо цветной революции и гибридной войны, стратегия их сочетания и использования в рамках единого замысла, на наш взгляд, могут быть раскрыты при сопоставительном анализе базовых стратегий этих двух феноменов – стратегий сокрушения и измора.

Русский военный теоретик Александр Свечин отметил, что «понятия о сокрушении и изморе распространяются не только на стратегию, но и на политику, и на экономику, и на бокс, на любое проявление борьбы, и должны быть объяснены самой динамикой последней».

В конвенциональной войне стратегия измора рассматривается как способ военных действий, в основе которого лежит расчет на достижение победы путем последовательного ослабления противника, истощения его вооруженных сил, лишения возможности восстановить потери и удовлетворять военные нужды, поддерживать боеспособность армии на требуемом уровне, перехватывать его коммуникации, принуждать врага к капитуляции.

Стратегия гибридной войны нацелена на изнурение страны-жертвы и строится на использовании широкого спектра действий, осуществляемых с использованием военных и иррегулярных формирований с проведением одновременно по единому замыслу и плану операций по хаотизации экономики, сферы военной безопасности, культурно-мировоззренческой сферы, осуществления кибератак.

Следуя такой стратегии, агрессор тайно, без формального объявления войны атакует структуры государственного управления, экономику, информационную и культурно-мировоззренческую сферу, силы правопорядка и регулярную армию страны-мишени.

На определенном этапе развертываются военные действия с участием местных мятежников, наемников, частных военных компаний, поддерживаемых кадрами, оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами (олигархами, организованной преступностью, националистическими и псевдорелигиозными организациями).

Важной составляющей стратегии являются целенаправленное воздействие на сферу военной безопасности страны с целью втянуть государство-жертву в непомерные изнуряющие военные расходы за счет провоцирования локальных конфликтов в приграничных районах и стратегически важных регионах, проведения у границ масштабных военных учений по провокационным сценариям, развертывания дестабилизирующих систем оружия, использования возможностей «пятой колонны» и агентурных сетей. Временные рамки действия стратегии измора – многие годы.

Стратегия сокрушения в конвенциональной войне рассматривается как способ военных действий, в основе которого лежит достижение победы путем полного разгрома противника, уничтожения его вооруженных сил и разрушения военно-экономической базы.

Стратегия цветной революции представляет собой частный вид стратегии непрямых действий и включает систему политических, социально-экономических, информационно-идеологических и психологических мер воздействия на население страны, личный состав правоохранительных органов и вооруженных сил с целью подрыва власти. В основе такого способа действий лежат несиловые технологии организации государственных переворотов за счет провоцирования акций массового гражданского неповиновения с целью свержения правительства и перевода страны под внешнее управление. Высокая динамика этапов реализации этой стратегии, ее относительно сжатые временные рамки позволяют отнести ее к категории стратегий сокрушения.

В соответствии со стратегией сокрушения на первом – подготовительном этапе цветной революции осуществляется кропотливая работа по сбору информации и подготовке акций массового неповиновения: поиску источников финансирования, формулированию лозунгов, установлению контроля над СМИ, подготовке боевиков-лидеров; выбору объектов для возможного захвата; организации системы оповещения для сбора митингующих и т.д.

Последующие этапы стратегии реализуются в течение относительно короткого промежутка времени (несколько недель) и предусматривают нанесение мощного таранного удара по власти с целью ее свержения и перевода страны под внешнее управление. Сегодня стратегии цветных революций показали свою эффективность при использовании против относительно слаборазвитых стран с неустойчивой системой государственного управления, социально-экономическими, этническими, религиозными противоречиями. Важная роль в подготовке массовых протестных выступлений населения принадлежит действующим на территории государства зарубежным фондам, псевдорелигиозным организациям, манипулируемым СМИ. На сокрушение правящего режима активно работают дипломатические ведомства и разведывательные органы страны-агрессора.

Однако добиться решающей победы, особенно применительно к достаточно стабильным крупным государствам, очень сложно. Не всегда таранный удар цветной революции по власти позволяет достичь желаемой цели. Поэтому подрывная работа против таких государств предусматривает разработку рассчитанной на длительный период стратегии гибридной войны как разновидности стратегии измора.

Сочетание стратегий сокрушения и измора при организации цветных революций и гибридных войн формирует своеобразный разрушительный тандем, который целенаправленно использует свойства глобальной критичности современного мира для подрыва фундаментальных основ существующего миропорядка, дестабилизации отдельных стран с целью добиться их капитуляции и подчинения стране-агрессору.

В основе сочетания стратегий сокрушения и измора лежит принцип их взаимодополняемости в рамках механизмов каскадного усиления с целью хаотизации обстановки в стране-объекте агрессии.

ГИБРИДНАЯ ВОЙНА КАК НОВАЯ ФОРМА МЕЖГОСУДАРСТВЕННОГО ПРОТИВОСТОЯНИЯ

Стратегия гибридной войны строится с учетом нескольких важных особенностей конфликта нового поколения.

Во-первых, гибридную войну, как и всякую другую, легче развязать, чем завершить. Она официально не объявляется и, развиваясь на основе своей собственной парадигмы, имеет свойство наращивать масштабы и «перетекать» из локальной в региональную войну с вероятностью разрастания до глобального конфликта.

Подобный лавинообразный процесс наблюдается сегодня в Сирии, где локальная гражданская война давно переросла в региональный конфликт, в который вовлечены крупные государства из многих районов мира. Кроме опасности глобализации конфликта, вовлеченность в войну крупных государств делает реальной перспективу продления боевых действий еще на многие годы за счет использования ресурсов других участников.

Однако завершение гибридной войны представляет собой сложную проблему, обусловленную особенностями информационной войны как составной части гибридной войны. Посеянные «щедрой» рукой семена взаимного недоверия и вражды будут давать ядовитые всходы на протяжении многих десятилетий, провоцировать межнациональное и межрелигиозное противостояние. Не сразу сложат оружие и поддерживаемые закулисными игроками проходимцы со всего света, для которых война является единственной профессией.

В конечном итоге в гибридной войне трудно ожидать чьей-либо капитуляции. Законное правительство может выстоять и положить конец насилию. В противном случае условия завершения периода активных военных действий будут обсуждаться на развалинах уже не существующего государства на своеобразной «сходке» уцелевших лидеров разномастных движений под надзором закулисных манипуляторов всего этого действа.

Во-вторых, существенно меняются возможности прогнозирования последствий конфликтов нового поколения из-за их возросшей нелинейности. Традиционные военные действия, построенные на последовательной линейной стратегии, ведутся по известным правилам военного искусства. Зная начальные условия конфликта – состояние экономики, соотношение вооруженных сил сторон, их дислокацию, качество и количество оружия и военной техники, уровень подготовки войск, морально-психологическое состояние народа и армии – продолжительность и ожидаемые результаты планируемой войны можно предвидеть. Таким образом, традиционное линейное видение войны предполагает возможность установления прямых и пропорциональных связей между причиной и следствиями, возмущающим воздействием и результатами. Малые воздействия производят малый эффект, получение значительных результатов требует массивных воздействий.

В гибридной войне последствия использования непрямых методов, связанных с введением санкций, наращиванием силового давления, целенаправленным разрушительным информационно-психологическим воздействием на сознание правящих элит и всего населения страны, созданием и поддержкой иррегулярных вооруженных формирований, задействованием сил специальных операций, участием организованной преступности и террористических группировок, создают крайне опасную, неподконтрольную инициаторам ситуацию. Прямая связь между причиной и следствиями нарушается. В результате создаются обширные зоны неопределенности, связанные с действиями разнородных акторов, зачастую не координирующих свои планы, а действия одного из них могут вызвать лавинообразное изменение всей военно-стратегической и политической обстановки. Эти и некоторые другие факторы создают серьезные препятствия при попытках предвидеть ход и исход гибридной войны.

В-третьих, гибридная война нелегитимна. Все существующие законы войны разработаны, как правило, для конфликтов между двумя воюющими сторонами, обычно государствами, преследующими интересы, которые каждый из участников считает законными. Для традиционной войны ООН в 1974 г. приняла понятие «агрессия», существуют законы, защищающие права комбатантов, военнопленных и гражданского населения, запрещающие использование определенных видов оружия. Нормативно-правовая база служит инструментом для лиц, принимающих политические решения и осуществляющих руководство военными действиями. Ничего подобного для гибридной войны нет.

И, наконец, требует уточнения понятие «стороны конфликта». Война не объявляется, стороны конфликта не определены, в то время как традиционно считается, что конфликт как фаза противоречия возможен лишь тогда, когда его стороны представлены субъектами. Где субъекта нет – не может быть конфликта.

Такая неопределенность влечет за собой ряд других особенностей гибридной войны. Например, в гибридной войне неприменимы понятия миротворчества, построенные на принципах согласия сторон конфликта, нейтралитете и беспристрастности самих миротворцев. Миротворцы привлекаются в результате переговоров между сторонами конфликта и в качестве первого шага осуществляют разведение сторон. Возможно вмешательство миротворцев в военные действия для поддержки одной из сторон, определенной международным сообществом. Если в гибридной войне одним из очевидных субъектов выступает государство-жертва агрессии, то определить самого агрессора как вторую сторону конфликта непросто.

При этом факт гибридной агрессии становится очевидным не сразу. Этот тезис следует в первую очередь отнести к важным составляющим гибридной войны – информационной и кибернетической войнам. В обоих случаях сложно определить субъекта агрессии, кроме того информационное и кибероружие обладают высокой скрытностью на начальном этапе применения.

Для гибридной войны не требуется разработка специального оружия и военной техники. Вместе с тем, особенности боевых действий в городах, где боевики и мирное население перемешаны, обусловливают необходимость использования современных систем высокоточного оружия для ограничения сопутствующих потерь путем нанесения избирательных ударов, соразмерных с условиями обстановки. Это предопределяет и требования к добыванию разведывательных данных, обеспечения непрерывности разведки, оперативности доведения разведывательной информации до инстанций, принимающих решения и ее достоверности.

Относительно дешевым является кибернетическое оружие, для использования которого необходим доступ в Интернет и наличие базовой подготовки у исполнителей.

Эти и некоторые другие особенности гибридной войны обусловливают ее коренное отличие от других конфликтов, прежде всего за счет уникальной возможности лишить противоборствующую сторону фактического суверенитета без захвата территории государства военной силой. Сегодня гибридная война превращается в новую форму межгосударственного противостояния, что настоятельно требует изучения этого феномена и его учета в военной теории и практике.

Акцентированно неопределенный и недостоверный характер гибридной войны во многом является следствием проявления одной из существенных особенностей любого конфликта, получившей в военной теории название «трение войны».

ТРЕНИЕ В ГИБРИДНОЙ ВОЙНЕ

По мнению академика РАН Андрея Кокошина: «Огромное значение для понимания войны как сферы неопределенного и недостоверного имеет феномен введенного Клаузевицем понятия трения войны. При этом понятие трение войны в послевоенные десятилетия практически исчезло из отечественных военно-научных трудов. Отсутствие учета трения войны снижает ценность многих военно-научных разработок». Действительно, в современной российской военной теории фактор «трения войны» не рассматривается, хотя в период 30-х годов прошлого века советские теоретики изучали его, что находило отражение в документах Генерального штаба с грифом «Секретно». Западных разработок этой темы также немного.

В своих трудах Карл фон Клаузевиц справедливо подчеркивал, что «трение – это единственное понятие, которое, в общем, отличает действительную войну от войны бумажной». Иными словами, на войне от задуманного до реализуемого на деле может быть огромная дистанция. Для гибридной войны с учетом ее непредсказуемости и неопределенности справедливость этого суждения особенно верна. Особенности гибридной войны как конфликта неопределенного и недостоверного, в котором участвуют разнородные силы и средства, превращают трение в источник существенных возмущающих воздействий на ход действий, которые под влиянием трения войны часто становятся малоуправляемым и даже неуправляемым процессом.

Для традиционной войны Клаузевиц выделяет семь источников общего трения: опасность; физическое напряжение; неопределенность и недостоверность информации, на основе которой принимаются решения; случайные события, которые невозможно предсказать; физические и политические ограничения в использовании силы; непредсказуемость, являющаяся следствием взаимодействия с противником; разрывы между причинами и следствиями войны.

С учетом разнородного характера участников гибридной войны возрастает психологическое напряжение, стрессы, что способствует повышению вероятности ошибки. Кроме того, мощным источником возмущающих воздействий, провоцирующих сбои в системах управления, являются действия в киберпространстве. В информационной войне широко применяется дезинформация, интернет-троллинг, направленный против руководства страны, что способствует созданию обстановки хаоса и неразберихи.

В результате трения казалось бы незначительные явления и факты, происходящие на тактическом уровне, превращаются в стратегический катализатор, способный влиять на ход всей военной кампании. Клаузевиц говорил о каскадных механизмах усиления, которые позволяют малым событиям запускать совершенно неожиданные и непредсказуемые процессы, не поддающиеся количественной оценке в рамках какой-либо теории. Наряду с цветной революцией, другими каскадными механизмами-катализаторами в гибридной войне могут выступить рукотворные техногенные катастрофы на гражданских и военных объектах, теракты на коммуникациях с большим количеством жертв, покушения на лидеров. Совокупность источников трения обычно оказывается больше их простой суммы, поскольку одни виды трения взаимодействуют с другими, что еще больше наращивает их разрушительный результат.

В модели гибридной войны эффект нелинейного наращивания воздействия разнообразных источников трения должен отражаться в контурах систем военно-политического управления, мониторинга результатов принимаемых решений, в каналах обратной связи. Трение в зонах неопределенности в гибридной войне связано с проявлением многих случайностей и вызывает явления, которые заранее учесть невозможно. Таким образом повышается вероятность случайных инцидентов, расширяющих масштабы конфликта. Особенно это опасно в гибридной войне, когда в ней замешаны интересы ядерных держав.

Таким образом, источники трения в существенной степени определяют структурные свойства войны, что обусловливает важность изучения феномена «трение войны» применительно к современным конфликтам.

Следует упомянуть и о существовании своеобразных «смазок», которые позволяют уменьшить трение в любой военной машине, в том числе и в гибридной войне. Это наличие боевого опыта и военной подготовки у участников, строгая дисциплина, продуманная информационная стратегия, заблаговременное создание эффективных каналов добывания, передачи, обработки и анализа данных об обстановке и др. Для гибридной войны уникальной «смазкой» служит полное отсутствие у нее легитимности и подчиненности международным нормам и правилам, что делает допустимым на этой основе проведение самых грязных провокаций с привлечением террористических групп, организованных преступных группировок, частных военных кампаний.

Важным показателем изменений взглядов на парадигму современных войн и конфликтов является переход от модели, отражающей линейное видение традиционной войны к нелинейной модели, свойственной гибридной войне.

Таким образом, современную войну следует отнести к сложным адаптивным системам, характерными чертами которых является непредсказуемое поведение, нелинейная динамика и способность адаптироваться к изменениям как в самой системе, так и в окружающей среде.

Государство-агрессор в процессе разработки стратегического плана гибридной войны как нового вида межгосударственного противостояния строит свою деятельность поэтапно. Этапы подготовки и реализации плана включают:

– вскрытие слабых и уязвимых сторон в обеспечении внутренней и внешней безопасности страны-мишени;

– формирование комплекса гибридных угроз с учетом местной специфики для воздействия на объект агрессии;

– оказание последовательного разрушительного воздействия на ключевые сферы управления коллективной деятельностью людей: административно-государственное (политическое) управление; управление культурно-мировоззренческой сферой; управление социально-экономической сферой. В сфере административно-государственного (политического) управления наиболее критичной является военная безопасность государства;

– учет особенностей воздействия трения и смазки гибридной войны на реализацию избранной стратегии;

– на последующих этапах осуществляется развертывание необъявленных военных действий, в ходе которых страна-агрессор (или коалиция государств) атакует государственные структуры, экономику, культурно-мировоззренческую сферу и регулярную армию противника с помощью местных мятежников и сепаратистов, снабженных оружием и финансами из-за рубежа, при поддержке частных военных компаний, сил специальных операций, с применением санкций и подрывных информационно-коммуникационных технологий. Важное место отводится действиям «пятой колонны», которая используется для нанесения таранных ударов по власти в ходе одной или нескольких цветных революций;

– на заключительном этапе выдвигаются ультимативные требования полной капитуляции государства-жертвы.

Цель гибридной войны достигается за счет решения комплекса задач в течение относительно длительного времени и охватывает действия на различных фронтах – идеологическом, экономическом, военном, дипломатическом.

Гибридная война против России и ее союзников не прекращалась и в период относительного «потепления» отношений с Западом в начале 1990-х гг., а в настоящее время приняла ожесточенную форму в условиях проведения нашей страной самостоятельной внешней политики, соответствующей национальным интересам. В результате изменения баланса военных и невоенных видов борьбы на современном этапе гибридная война фактически становится новой формой межгосударственного противоборства. Угрожающая реальность этого феномена ужесточает императив обеспечения национальной безопасности России, заключающийся в продолжении курса на укрепление Вооруженных Сил.

Появление новых изощренных форм агрессии обусловливает необходимость заблаговременного создания механизмов нейтрализации негативного влияния внешних вмешательств и внутренних экстремистских действий за счет укрепления гражданского общества, консолидации союзников и партнеров, защиты национальных ценностей и национальных интересов как факторов внутренней мобилизации для противостояния цветным революциям и гибридным войнам. Особое внимание должно уделяться опережающим разработкам, нацеленным на адаптацию к военным нуждам некоторых современных информационных и гуманитарных технологий.

Вопросы противодействия гибридной войне как новой форме межгосударственного противостояния должны быть выделены в качестве одного из приоритетных направлений военно-научных исследований.

Александр Александрович БАРТОШ – член-корреспондент Академии военных наук РФ