Максим КТОРОВ

22 августа 1938 г. первым заместителем тогдашнего наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова был назначен переведенный из Тбилиси с должности первого секретаря ЦК КП(б) Грузии 39-летний Лаврентий Павлович Берия, имевший  10-летний опыт (1921-1931 гг.) оперативной и руководящей работы в органах ЧК – ГПУ Закавказья. 29 сентября замнаркома Берия был назначен начальником Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, в структуру которого входил существовавший в то время 5-й отдел ГУГБ (разведка). А уже 3 октября 1938 г. нарком внутренних дел Н.И. Ежов подписал подготовленный в аппарате Берии проект приказа о создании «Школы особого назначения» для ускоренной подготовки будущих кадровых сотрудников советской внешней разведки на смену ее ветеранам, подвергшимся массовым репрессиям.

«Школа особого назначения» (ШОН) стала первым постоянно действующим учебным заведением по подготовке кадровых сотрудников отечественной разведки. Лично санкционировавший ее создание И.В. Сталин распорядился, чтобы школа для конспирации размещалась за пределами Москвы – благодаря этому новое учебное спецзаведение получило у чекиcтов прозвище «лесная школа». Сталин также одобрил предложения руководства НКВД о том, чтобы курс обучения в Школе составлял как минимум один год и включал преподавание как специальных разведывательных дисциплин (радиотехника, шифровальное дело, техника работы с агентурой), так и общегуманитарных предметов с прикладным уклоном (история и текущая практика международных отношений, экономическая география зарубежных государств), а также практических навыков дипломатического протокола и этикета, включая манеры поведения на официальных приемах и обедах.

Первыми слушателями Школы осенью 1938 г. стали 50 лучших курсантов базировавшейся тогда в Большом Кисельном переулке Высшей школы НКВД, уже имевших общие представления о работе контрразведки. Их главным наставником на новом месте учебы стал первый начальник Школы Владимир Харитонович Шармазанашвили (1900-1981 гг.). Он был назначен на эту должность по личному распоряжению Л.П. Берия, знавшего Шармазанашвили по совместной работе в чекистских органах Закавказья с 1921 г. При этом Владимир Харитонович пользовался искренним уважением коллег и слушателей ШОНа и как выпускник Московского института внешней торговли, владевший немецким и французским языками, и как замечательный, общительный, всегда оптимистично настроенный человек. Его заслуги в деле подготовки кадров для разведки мирного и военного времени были отмечены в 1943-1947 гг. тремя орденами – «Знак Почета», Красной Звезды и Красного Знамени.

Наряду с Шармазанашвили, возглавлявшим Школу до 1946 г., ее предвоенные слушатели (включая будущих заместителей начальника советской разведки – генералов Виталия Павлова и Елисея Синицына, а также Героя Российской Федерации полковника Александра Феклисова) сохранили самые светлые воспоминания о начальнике учебной части ШОН Николае Федоровиче Крупенникове и главном преподавателе технических дисциплин (радио- и фотодело, тайнопись и т.п.) Алексее Алексеевиче Максимове, возглавлявшем перед войной  отделение оперативной техники в центральном аппарате разведки. Оба они погибли в годы Великой Отечественной войны при исполнении служебных обязанностей. Н.Ф. Крупенников летом 1941 г. в составе разведгруппы во главе с В.И. Пудиным был направлен для работы в тылах немецкой группы армий «Центр». После того как группа попала в пекло июльских боев под Могилевом, а ее первый командир получил тяжелое ранение, лейтенант госбезопасности Крупенников вывел большинство подчиненных на советскую территорию, но сам пал в ночном бою вместе с выпускником ШОН 1941 года Н.Ф. Семеновым.

Капитан госбезопасности А.А. Максимов летом 1941 г. был назначен первым комиссаром созданной тогда Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР (ОМСБОН), следующие полгода участвовал в ее составе в битве за Москву. Он погиб 21 января 1942 г. при бомбежке вместе с заместителем командира ОМСБОНа полковником И.М. Третьяковым под Сухиничами в Калужской области. Посмертно А.А. Максимов был награжден орденом Красного Знамени и похоронен на Новодевичьем кладбище Москвы. 

Практически одновременно с началом работы ШОН ее высший куратор Николай Иванович Ежов был уволен 23 ноября 1938 г. с должности наркома внутренних дел СССР, которую тогда же занял Л.П. Берия. Еще до этого Берия добился у Сталина назначения на ключевые должности в наркомате представителей своей команды чекистов Закавказья. Новым руководителем ГУГБ 17 декабря 1938 г. был назначен прежний заместитель Берии в этой должности 43-летний Всеволод Николаевич Меркулов. Новым начальником 5-го отдела ГУГБ (внешняя разведка) после ареста 22 октября Залмана Пассова стал ветеран грузинской ЧК-ОГПУ, а затем ЦК КП(б) Грузии 40-летний Владимир Георгиевич Деканозов.

Сдавший Деканозову дела временно исполнявший обязанности начальника советской внешней разведки после Пассова замначальника 5-го отдела ГУГБ Павел Анатольевич Судоплатов полвека спустя в своих мемуарах так вспоминал об указанных кадровых перестановках: «В конце 1938 года Берия официально взял в свои руки бразды правления в НКВД, а Деканозов стал новым начальником Иностранного отдела. У него был опыт работы в Азербайджанском ГПУ при Берии в качестве снабженца. Позднее в Грузии Деканозов был народным комиссаром пищевой промышленности, где и прославился своей неумеренной любовью к роскоши. Сдавая дела, я, как исполнявший обязанности начальника отдела, объяснил ему некоторые особенности нашей агентурной работы в Западной Европе, США и Китае. Но Деканозов, не дослушав меня до конца, распорядился, чтобы я проследил за вещами бежавшего из Испании резидента А. Орлова, которые были отправлены из Барселоны в Москву. Мне надлежало доставить их в его кабинет – он хотел лично ознакомиться с ними.

На следующий день Берия представил Деканозова сотрудникам разведслужбы. Официальным и суровым тоном Берия сообщил о создании специальной комиссии во главе с Деканозовым по проверке всех оперативных работников разведки. Комиссия должна была выяснить, как разоблачаются изменники и авантюристы, обманывающие Центральный Комитет партии. Берия объявил о новых назначениях Гаранина, Фитина, Леоненко и Лягина. Он также подчеркнул, что все остающиеся сотрудники будут тщательно проверены. Новые руководители пришли в разведку по партийному набору. ЦК ВКП(б) наводнил ряды НКВД партийными активистами и выпускниками Военной академии им. Фрунзе. Что касается меня, то я был понижен до заместителя начальника испанского отделения. Подобным же образом поступили и с другими ветеранами разведслужбы, которые также были понижены в должности до помощников начальников отделений».

К этому следует добавить, что упомянутый в воспоминаниях П.А. Судоплатова выпускник Ленинградского политехнического института 30-летний Виктор Александрович Лягин, пришедший в разведку в августе 1938 г., через считанные месяцы стал заместителем начальника отделения научно-технической разведки. Фактически ему пришлось возглавить это отделение после того, как его бывший начальник – 37-летний Петр Давидович Гутцайт (в 1933-1938 гг. он был первым легальным резидентом в США) был арестован 18 октября 1938 г. и расстрелян в феврале 1939-го как «участник троцкистской террористической организации».

В июле 1939 г. В.А. Лягин был направлен в командировку в США как инженер внешнеторговой фирмы «Амторг». Работая в Сан-Франциско и Нью-Йорке, Лягин добыл ряд ценных секретных сведений о военно-морских технических программах США, включая строительство авианосцев и противоминную защиту кораблей. Вернувшись в Москву 14 июня 1941 года, Лягин в первые недели Великой Отечественной войны добился того, чтобы его направили в черноморский город-порт Николаев во главе разведывательно-диверсионной группы.

В оккупированном Николаеве группа Виктора Лягина, имевшего документы на имя «инженера Корнева», действовала до февраля 1943 г. Наряду с непрерывным ведением разведки членам группы удалось уничтожить 24 немецких самолета на двух местных аэродромах, потопить плавучий кран и взорвать нефтебазу и склад боеприпасов в Николаевском порту, а также совершить ряд других крупных диверсий. Группа Лягина была провалена из-за ее контактов с партийным подпольем Николаева, куда  внедрились немецкие агенты. После ареста Виктора и его товарищей в феврале 1943 г. гитлеровцам даже при допросах с пристрастием не удалось получить от них никаких сведений ни о городском подполье, ни о предвоенной работе В.А. Лягина в разведке. Он был казнен в июле 1943 г. и посмертно удостоен звания Героя Советского Союза 5 ноября 1944 г.

В конце 1938 г. никто не мог предугадать той судьбоносности, которую имел для всей советской разведки приход еще одного новобранца – 31-летнего выпускника Московской сельхозакадемии по специальности «инженер-конструктор сельхозмашин» Павла Михайловича Фитина. Как и его сверстник Виктор Лягин, сын тюменского крестьянина Павел Фитин с 1920-х гг. был активистом комсомола, хорошим спортсменом, прекрасно зарекомендовал себя на предыдущей работе во всесоюзном издательстве «Сельхозгиз», где за 5 лет из рядовых сотрудников стал заместителем  главного редактора. А еще Фитина, как и Лягина, отличали накопленные к 30 годам опыт и умения работать с техникой, документами и, прежде всего, с людьми – будь то подчиненные по издательству, кураторы из ЦК ВКП(б) и Наркомата сельского хозяйства.

Кроме того, Фитин с середины 1930-х гг. самоучкой осваивал немецкий и английский языки, а в 1937 г. поступил на заочное отделение Московского института востоковедения. Все эти качества предопределили зачисление Фитина на службу в 5-й отдел ГУГБ НКВД, который в конце 1938 года продолжали сотрясать тяжелые испытания.

В цитированных выше воспоминаниях П.А. Судоплатова уже упоминалось об отказавшемся в июле 1938 г. вернуться в Москву и скрывшемся через Канаду в США с казенными 60 тысячами долларов (порядка 1 млн. у.е. по нынешнему курсу) главном резиденте-советнике НКВД в республиканской Испании Александре Орлове (он же Лев Никольский-Фельдбин, 1895-1973).

Возможно, именно бегство Орлова стало формальным поводом для последовавших в ноябре 1938 г. арестов замначальника ИНО Сергея Шпигельгласа, ранее руководившего отделом с февраля по июнь 1938 г., а также бывшего заместителя Орлова в Испании Григория Сыроежкина, который еще в 1924 г. был награжден орденом Красного Знамени за операцию «Синдикат-2» по захвату Бориса Савинкова и орденом Ленина в ноябре 1937 г. по результатам испанской командировки. Тогда же, в ноябре 1938 г., из Парижа в Москву был отозван легальный резидент Георгий Николаевич Косенко, ранее награжденный за работу во Франции орденом Красной Звезды. Одно из последних сообщений в Центр, подписанных им перед возвращением, было посвящено шедшим осенью 1938 г. переговорам французов и британцев с Гитлером, требовавшим у крупнейших европейских держав права фактически подчинить Рейху Чехословакию. Косенко передал в Москву, что государственное руководство Франции во главе с премьер-министром Эдуардом Даладье пойдет на дальнейшие уступки Гитлеру и выдаст ему Чехословакию.

Также регулярно информировавший руководство ИНО о развитии «чехословацкого кризиса» легальный резидент в Праге Петр Яковлевич Зубов был отозван в Москву 7 марта 1939 года – ровно за неделю до полной оккупации Чехословакии вермахтом. Вслед за Шпигельгласом, Сыроежкиным и Косенко, П.Я. Зубов, несмотря на личное знакомство с Берией еще по совместной работе в закавказской ЧК, был арестован по приказу самого Сталина «за саботаж указаний руководства СССР». Однако Зубов, в отличие от расстрелянных в 1939-1941 гг. Шпигельгласа, Сыроежкина и Косенко, приговором Особого совещания при НКВД СССР был приговорен «всего лишь» к 8 годам лишения свободы. В декабре 1941 года он был амнистирован по личному ходатайству возглавившего тогда 4-е разведывательно-диверсионное управление НКВД П.А. Судоплатова и до конца войны руководил там отделом, ведавшим заброской агентов на территорию гитлеровской Германии и союзных ей государств.

К началу 1939 г. уничтожавший кадры советской разведки на протяжении полутора лет механизм репрессий стал давать первые сбои. В декабре 1938 г. партбюро 5-го отдела на своем заседании поддержало предложение Деканозова об исключении из ВКП(б) бывшего врио начальника отдела П.А. Судоплатова «за связь с врагами народа и неразоблачение Шпигельгласа». Однако это решение было принято не единогласно, а при одном воздержавшемся. Им оказался один из новобранцев разведки Павел Фитин, который уже через месяц, в январе 1939 года, был назначен на освободившуюся после Судоплатова должность замначальника разведки. А решение партбюро в отношении Судоплатова так и не было утверждено общим собранием коммунистов отдела.

Вернувшийся вслед за Г.Н. Косенко из Парижа в конце 1938 г. разведчик-нелегал Александр Коротков личным приказом наркома Л.П. Берия в январе 1939 г. был уволен из органов НКВД. Однако Коротков тут же обжаловал это решение в личном письме наркому. И в апреле 1939 г. был восстановлен в должности.

Представляется, что новые веяния в разведке, наметившиеся с конца 1938 года, оказались обусловлены тем, что в Кремле и на Лубянке тогда стала очевидна необходимость скорейшего восстановления ИНО в канун надвигавшейся на СССР новой мировой войны. Эту угрозу самым недвусмысленным образом озвучил И.В. Сталин в обзоре «Международное положение Советского Союза», озвученном им в рамках «Отчетного доклада о работе ВКП(б)» на открытии XVIII съезда партии 10 марта 1939 года: «Экономический кризис, начавшийся в капиталистических странах во второй половине 1920-х годов, продолжался до конца 1933 года. После этого кризис перешел в депрессию, а потом началось некоторое оживление промышленности, некоторый ее подъем. Но, начиная со второй половины 1937 года, начался новый экономический кризис, захвативший прежде всего США, а вслед за ними – Англию, Францию и ряд других стран.

Нынешний кризис разыгрался не в мирное время, а в период уже начавшейся империалистической войны, когда Япония, воюя уже второй год с Китаем, дезорганизует необъятный китайский рынок и делает его почти недоступным для товаров других стран, когда Италия и Германия уже перевели свое хозяйство на рельсы военной экономики, ухлопав на это дело свои запасы сырья и валюты, когда все остальные крупные капиталистические державы начинают перестраиваться на военный лад. Это означает, что у капитализма ресурсов для нормального выхода из нынешнего кризиса будет гораздо меньше, чем в период предыдущего кризиса…

Новый экономический кризис должен был привести и действительно приводит к дальнейшему обострению империалистической борьбы. Речь идет уже не о конкуренции на рынках, не о торговой войне, не о демпинге. Эти средства борьбы давно уже признаны недостаточными. Речь идет теперь о новом переделе мира, сфер влияния, колоний путем военных действий.

Характерная черта новой империалистической войны состоит в том, что она не стала еще всеобщей, мировой войной. Войну ведут государства-агрессоры, всячески ущемляя интересы неагрессивных государств, прежде всего Англии, Франции, США, а последние пятятся назад и отступают, давая агрессорам уступку за уступкой. Главная причина состоит в отказе большинства неагрессивных стран, и прежде всего Англии и Франции, от политики коллективного отпора агрессорам, в переходе их на позицию невмешательства, на позицию «нейтралитета».

В политике невмешательства сквозит стремление, желание не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, выступить на сцену со свежими силами – выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия.

Взять, например, Германию. Уступили ей Австрию, несмотря на наличие обязательства защищать ее самостоятельность, уступили Судетскую область, бросили на произвол судьбы Чехословакию, нарушив все и всякие обязательства, а потом стали крикливо лгать в печати о «слабости русской армии».., о «беспорядках» в Советском Союзе, толкая немцев дальше на восток, обещая им легкую добычу и приговаривая: вы только начните войну с большевиками, а дальше все пойдет хорошо. Нужно признать, что это тоже очень похоже на подталкивание, на поощрение агрессора.

Такова политическая обстановка в капиталистических странах…».

Через два месяца после процитированного выше выступления И.В. Сталина на XVIII съезде ВКП(б) начальник 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР В.Г. Деканозов был переведен на должность заместителя наркома иностранных дел СССР, призванного курировать там кадровую политику. Преемником Деканозова во главе советской разведки решением Политбюро от 13 мая 1939 года был назначен 32-летний майор государственной безопасности Павел Михайлович Фитин.

Представляется, что причина, по которой начальником советской разведки в кризисный для нее период был назначен не имевший прежде какого-либо чекистско-разведывательного опыта Павел Фитин, была убедительно показана автором его недавно изданной в серии «ЖЗЛ» первой биографии Александром Бондаренко: «На должность начальника разведки был нужен толковый чиновник с опытом серьезной руководящей работы, да и вообще – с жизненным опытом, образованный, мыслящий, контактный и обаятельный, разбирающийся в людях. А также, что не вызывает сомнения, не имеющий «завязок» в прежней ягодо-ежовской системе, которую теперь усердно ломал Берия. По этой причине, вероятно, и не назначали кого-нибудь из опытных работников Центра.

Думается, что вряд ли кто из молодых сотрудников, пришедших тогда в органы госбезопасности по мобилизации ЦК партии большевиков, более подходил на эту ответственную должность, нежели недавний заместитель руководителя солидного государственного издательства, имевший опыт партийной, советской и комсомольской работы».

В канун 25-летия Победы в 1970 г. Павел Михайлович Фитин написал по просьбе руководства КГБ СССР воспоминания о своей работе в разведке, которые были рассекречены и опубликованы уже в 1990-х годах: «Влившиеся в разведку новые кадры вместе с оставшимися на работе чекистами-разведчиками образовали монолитный сплав опыта и молодого задора. Их задача состояла в том, чтобы улучшить разведывательную работу за кордоном.

Руководство разведки в первую очередь сосредоточило внимание на подборе руководителей резидентур за рубежом. В течение 1939-1940 годов за кордон направлялись старые, опытные разведчики: В.М. Зарубин, Е.Ю. Зарубина, Д.Г. Федичкин, Б.А. Рыбкин, З.А. Рыбкина, В.А. Тахчианов, М.А. Аллахвердов, А.М. Коротков, а также молодые способные чекисты: Г.Н. Калинин, А.К. Тренев, А.И. Леоненко, В.Г. Павлов, Е.И. Кравцов, Н.М. Горшков и многие другие.

При подборе кандидатур на разведывательную работу за рубежом приходилось сталкиваться с большими трудностями из-за слабого знания иностранных языков многими товарищами, вновь пришедшими в разведку, и отсутствия у них опыта ведения разведки за кордоном.

В результате принятых мер в предвоенные годы удалось укомплектовать около 40 резидентур за кордоном и направить в них более 200 разведчиков, а также вывести на нелегальную работу многих кадровых чекистов. Это сразу же сказалось на результатах.

Принимая во внимание заслуги чекистов-разведчиков в добывании ценной и нужной для советского государства информации, Президиум Верховного Совета СССР весной 1940 года наградил ряд работников внешнеполитической разведки орденами и медалями. Высокой правительственной награды был удостоен и я».

Секретным Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 апреля 1940 г. орденом Красного Знамени был награжден тогдашний начальник советской разведки Павел Михайлович Фитин. Этим же указом орден Красной Звезды получил майор государственной безопасности Павел Анатольевич Судоплатов. Награждение Судоплатова, состоявшееся при активном содействии П.М. Фитина, знаменовало собой конец опалы признанного аса тайных операций советской разведки. В мае 1940 года Судоплатов был назначен заместителем Фитина, вместе с которым они по личному приказу Сталина разработали операцию «Утка» по ликвидации пребывавшего в политэмиграции в Мексике Льва Троцкого.

Как известно из истории, Троцкий был ликвидирован в своей мексиканской резиденции в столичном пригороде Койокан в конце августа 1940 г. Смертельный удар ледорубом в голову лидеру действовавшего с 1938 г. антисталинского и антисоветского «Четвертого интернационала» нанес 27-летний агент советской разведки испанец Рамон Меркадер. Менее известно, что после гибели Троцкого его сторонники из Европы и США вступили в острый конфликт за правопреемство в руководстве «Троцкистского интернационала» и на весь период Великой Отечественной войны перестали быть сколько-нибудь значимой международной системной оппозицией советскому руководству.

С позиций наступившего XXI столетия можно долго спорить о том, насколько участие Фитина в организации покушения на Троцкого и ряде других «острых акций» советской разведки кануна и начального периода Второй мировой войны соответствовало общим принципам гуманизма и т.п. Но, как уже сказано выше, Советский Союз стоял тогда на пороге войны, о неизбежности которой коллеги и подчиненные Павла Фитина из зарубежных резидентур советской разведки все чаще и чаще предупреждали Центр.

Фитин так писал об этом в своих воспоминаниях: «Благодаря наличию агентуры с большими разведывательными возможностями в таких странах, как Германия, Англия, США, Чехословакия (к тому времени – «протекторат Богемии и Моравии», созданный гитлеровцами), Болгария, Франция и некоторых других, с конца 1940 года и до нападения Германии на Советский Союз в Управление поступали данные, которые говорили о том, что Германия, захватив тринадцать европейских стран, готовится к нападению на СССР».

В своих воспоминаниях Павел Михайлович никак не упомянул о том, что в мае-июне предвоенного 1940 года он ездил в спецкомандировку в Германию. Задачи и результаты этой поездки до сих пор остаются засекречены. Зато известно, что через два месяца после своего «боевого крещения» Фитин подписал приказ о направлении заместителем легального резидента советской разведки в Берлин Александра Михайловича Короткова. Тот в сентябре 1940 г. восстановил прерванную весной 1939 г. связь с ценнейшим агентом советской разведки в центральном аппарате гестапо Вилли Леманом (он же «Брайтенбах»), а затем – с советником министерства экономики Рейха Арвидом Харнаком. В историю тот вошел под псевдонимом «Корсиканец» как один из руководителей крупнейшей советской разведывательной сети в Западной Европе с условным наименованием «Красная капелла».

Именно от «Брайтенбаха», «Корсиканца» и его товарищей-антифашистов в Москву в штаб-квартиру советской внешней разведки на седьмом этаже «Большого дома» на Лубянке регулярно поступала конкретная информация о подготовке гитлеровской Германии к агрессии против СССР.

3 августа 1939 года, накануне приезда в Москву англо-французской делегации для ведения переговоров с СССР о возможности заключения соглашения о коллективной обороне против гитлеровской Германии, участник знаменитой «кембриджской пятерки» Гай Берджес сообщил единственному работавшему тогда в Лондоне оперативнику советской разведки Анатолию Горскому ценнейшие сведения о позиции британского военного руководства в отношении указанных переговоров  с Москвой: «Британские начальники штабов твердо убеждены в том, что британскому правительству нет необходимости заключать пакт об обороне с Советским Союзом. В правительственных кругах высказывается мнение, что Англия никогда не думала заключать серьезный пакт с СССР. Канцелярия премьер-министра заявляет, что Великобритания может уйти от русского пакта».

Эта информация была доложена лично Сталину, укрепив его в мысли о том, что Англия и Франция стремятся сговориться с Гитлером против Советского Союза. В результате этой двуличной политики СССР был вынужден прервать бесплодные переговоры с британцами и французами, заключив в конце августа 1939 года давший Москве почти два года мирной передышки Пакт о ненападении с Германией.

С лета 1939 г. информация о военно-политических планах Гитлера поступала в Кремль из шанхайской ставки президента-генералиссимуса Китая Чан Кайши. Его личный политический советник и руководитель президентской службы безопасности немец Вальтер Стеннес до своего отъезда в Китай осенью 1934 г. входил в ближайшее партийное окружение Гитлера. После острейшего идейного конфликта с фюрером Стеннес, делавший в идеологии и практике национал-социализма упор на слово «социализм», пошел во имя разгрома гитлеровского режима на сотрудничество с советской разведкой в Китае.

Именно Стеннес в феврале 1941 г. сообщил специально прибывшему на встречу с ним из Москвы заместителю начальника ИНО Василию Зарубину об основных положениях утвержденного Гитлером в декабре 1940 г. плана военной агрессии против СССР под названием «Барбаросса». Стеннес узнал об этом от своих оставшихся в Германии единомышленников, занимавших высокие посты в Третьем рейхе – и при этом непримиримо настроенных против фюрера и его приспешников.

К середине 1940 г. в центральном аппарате руководимой Фитиным советской внешней разведки работали 695 сотрудников, а в 40 зарубежных резидентурах – еще 242 разведчика, на связи у которых находилось около 600 источников информации. С июля 1940-го по июнь 1941 гг. советское руководство получило от разведки более 120 детальных сообщений о военных приготовлениях Германии к агрессии против СССР.

К сожалению, в тот период советская разведка не имела собственного информационно-аналитического подразделения – Фитин не сумел «пробить» его создание даже тогда, когда в феврале 1941 года 5-й разведывательный отдел ГУГБ с учетом особого значения и сложности работы разведки в предвоенный период был преобразован в самостоятельное 1-е управление НКГБ СССР и существенно пополнен кадрами и техникой. Однако весной 1941 г. Павел Михайлович на свой страх и риск создал в центральном аппарате разведки нештатную информационно-аналитическую группу с участием руководителя «немецкого» отдела разведки Павла Журавлева и его сотрудницы лейтенанта госбезопасности Зои Рыбкиной – будущей известнейшей детской писательницы Зои Воскресенской.

Десятилетия спустя она так вспоминала об этой работе в своих мемуарах: «Нашей группе было поручено проанализировать информацию всех резидентур, касающуюся военных планов гитлеровского командования, и подготовить докладную записку. Даты начала военных действий фашистской Германией назывались разные, но все сходились в одном: война против Советского Союза начнется в самое ближайшее время. Наша аналитическая записка оказалась довольно объемистой, а резюме – краткое и четкое: мы на пороге войны.

17 июня 1941 года я завершила этот документ. Заключительным аккордом в нем прозвучало: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время».

В тот же день П.М. Фитин вместе с наркомом госбезопасности В.Н. Меркуловым представили этот доклад лично И.В. Сталину. Сам Фитин так вспоминал о своем докладе Сталину в Кремле: «После окончания моего доклада наступила длительная пауза. Сталин, подойдя к своему рабочему столу и повернувшись к нам, произнес: «Дезинформация! Можете быть свободны».

Придя в наркомат, мы с наркомом тут же составили шифровку в берлинскую резидентуру о немедленной проверке присланного сообщения о нападении Германии на СССР, которое якобы намечено на 22 июня 1941 года, но ответ получить не успели. Прошло несколько дней. Позади напряженная неделя. Было воскресенье, день отдыха, а мысли, мысли, как маятник часов: «Неужели дезинформация? А если нет, тогда как?» С этими думами я приехал домой и прилег, но уснуть так и не удалось – зазвонил телефон. Было пять часов утра. В трубке голос дежурного по наркомату: «Вас срочно вызывает нарком, машина послана». Я тут же оделся и вышел, будучи твердо уверен, что случилось именно то, о чем несколько дней назад шла речь у И.В. Сталина.

Нарком сообщил, что на всем протяжении западной границы – от Балтики до Черного моря – идут бои, в ряде мест германские войска вторглись на территорию нашей страны. Центральный Комитет и правительство принимают все меры для организации отпора вторгшемуся на нашу территорию врагу. Нам надо продумать план действий, учитывая сложившуюся обстановку. С этой минуты все мы находимся на военном положении, и нужно объявить об этом во всех управлениях и отделах.

– А вам, – обратился ко мне нарком, – необходимо подготовить соответствующие указания закордонным резидентурам. Через полтора-два часа я вас вызову…».

22 июня 1941 г. начальник советской разведки Павел Михайлович Фитин подписал первые адресованные зарубежным резидентам шифровки-задания военного времени. Подписал своим постоянным псевдонимом «Виктор». Что по латыни значит – «Победитель». Но до Победы в Великой Отечественной войне было еще 1417 дней, отмеченных напряженнейшей боевой работой советской разведки. Рассказу об этом будет посвящен наш следующий очерк.