Максим КТОРОВ

К 1926 г. партийно-государственное руководство СССР как центра мирового коммунистического движения было вынуждено свернуть продолжавшийся всю первую половину 1920-х гг. экспорт революций в проблемные страны Центральной, Восточной и Южной Европы. Серия безуспешных попыток Коминтерна поднять восстания болгарских коммунистов в Софии в сентябре 1923 г., их немецких «партайгеноссе» в Гамбурге в октябре 1923 г., а затем в румынской Бессарабии в сентябре, и в Эстонии – в декабре 1924 г., вынудила Москву уже в 1925 г. отказаться от поддержки вооруженного выступления рабочих Австрии.

В том же 1925 г. руководство ОГПУ СССР и Разведупра Красной Армии на основании принятого тогда специального постановления Политбюро ЦК ВКП(б) полностью прекратило продолжавшуюся почти пять лет т.н. «активную разведку» (фактически, диверсионно-партизанскую войну) в приграничных с СССР районах Западной Украины и Белоруссии, находившихся с 1921 г. под властью Польши. Следует отметить, что руководителями двух крупнейших отрядов «активной разведки» в Польше в первой половине 1920-х гг. были впоследствии прославившиеся в годы Великой Отечественной войны и заслуженно удостоенные званий Героев Советского Союза командиры разведывательно-диверсионных соединений ОМСБОН НКВД СССР кадровые чекисты-разведчики Станислав Ваупшасов и Кирилл Орловский.

Расставшись с надеждой на скорую победу социалистической революции на Западе и ее дальнейшее распространение по всему миру, руководство СССР и ВКП(б) во главе с И.В. Сталиным провозгласило на XIV съезде компартии в декабре 1925 г. стратегический курс на построение социализма в СССР как в «одной отдельно взятой стране» с опорой на форсированную индустриализацию, призванную всемерно упрочить обороноспособность советского государства и обеспечить независимость советской экономики «в условиях капиталистического окружения». Эти новые базовые принципы развития страны существенно повлияли на дальнейшую деятельность советских органов госбезопасности, включая внешнюю разведку.

Еще в июле 1925 г. первый председатель ОГПУ СССР Феликс Эдмундович Дзержинский, одновременно возглавлявший тогда верховный всесоюзный орган общехозяйственного регулирования ВСНХ (Высший Совет народного хозяйства СССР) инициировал поступивший оттуда в ИНО ОГПУ запрос следующего содержания: «Желательно было бы получать обзоры по отдельным отраслям зарубежной промышленности, дающие детальный экономический анализ положения. Такой материал представил бы для нас большой интерес, так как многие данные скрываются фирмами и правительствами…».

В развитие указанной инициативы Ф.Э. Дзержинский уже как председатель ОГПУ СССР 26 октября 1925 г. представил на рассмотрение руководящей Коллегии ОГПУ следующее предложение: «Я думаю, нам нужно при ИНО создать орган информации о достижениях заграничной техники». Дата этой записки считается началом становления технической разведки как одного из направлений деятельности отечественной внешней разведки.

В развитие указанных инициатив Военно-промышленное управление ВСНХ в марте 1926 г. составило для ОГПУ СССР «Перечень вопросов для заграничной информации», предложив руководству ИНО «…направить его при посредничестве Вашей агентуры совершенно доверительным путем… непосредственно за границу». Задание правительства СССР состояло из трех следующих разделов:

• защита предприятий оборонной промышленности от средств нападения противника, тонкости производства различных видов военной техники и требования к материалам, идущим на их изготовление;

• производство различных типов взрывчатых веществ, зажигательных и осветительных составов, новейших отравляющих веществ и средств защиты от их воздействия, сведения о дислокации соответствующих предприятий;

• информация об организации, планировании, материальном и кадровом обеспечении работы предприятий оборонной промышленности в предвоенные и военные периоды, а также о мобилизации предприятий гражданских отраслей промышленности на выполнение военных заказов.

До конца 1920-х гг. основную работу по сбору интересовавшей Москву научно-технической и экономической информации за рубежом вели по заданиям тесно связанных с советской разведкой эмиссаров Коминтерна  сотрудники профильных западных компаний и профсоюзных организаций, симпатизировавшие коммунистической идеологии и Советскому Союзу. После состоявшейся в 1930-1931 гг. структурной реформы ИНО, о которой речь пойдет ниже, в центральном аппарате внешней разведки были созданы два специализированных отделения, руководившие работой направляемых в легальные и нелегальные резидентуры ИНО разведчиков с техническим и хозяйственным образованием.

Вероятно, процитированные выше распоряжения Ф.Э. Дзержинского о необходимости развития советской научно-технической и экономической разведки стали одними из последних указаний первого председателя ВЧК-ОГПУ СССР в области управления разведывательной деятельностью. 20 июля 1926 г. 49-летний Ф.Э. Дзержинский скоропостижно скончался от сердечного приступа. Его преемником во главе советских органов госбезопасности стал 51-летний Вячеслав Рудольфович Менжинский, который с июля 1922 г. возглавлял Секретно-оперативное управление (СОУ) ОГПУ, в состав которого тогда входил Иностранный отдел, а с сентября 1923 г. был первым заместителем председателя ОГПУ Ф.Э. Дзержинского, сохранив за собой руководство СОУ до июля 1927 г.

В отличие от Дзержинского, Менжинский, несмотря на свое членство в партии с 1902 г., никогда не занимал сколько-нибудь руководящих постов в РСДРП – ВКП(б) и международном коммунистическом движении. Закончив с отличием юридический факультет Санкт-Петербургского университета и успешно поработав адвокатом в 1898-1905 гг., Менжинский никогда не претендовал на роль партийного идеолога, однако имел репутацию одного из ведущих интеллектуалов в государственном руководстве СССР. Будучи по характеру мягким сдержанным человеком, Вячеслав Рудольфович поддерживал ровные товарищеские отношения между все более жестко конфликтовавшими между собой в 1920-х гг. представителями «старой партийной гвардии», но при этом сохранял неизменную лояльность высшему руководству РКП(б)-ВКП(б), будь то Ленин или Сталин. Все эти качества предопределили назначение Менжинского руководителем советских органов госбезопасности, состоявшееся всего через несколько дней после кончины Дзержинского.

Следует отметить, что к середине 1920-х гг. В.Р. Менжинский заслуженно считался одним из лучших советских экспертов по международным отношениям. Находясь в политэмиграции во Франции в 1915-1917 гг., Менжинский, свободно владевший тогда десятью иностранными языками, служил консультантом в работавшем в России с 1879 г. крупнейшем французском банке «Лионский кредит» (с 2005 г. – LCL). С апреля по ноябрь 1918 г. Вячеслав Рудольфович был генеральным консулом РСФСР в Берлине – и в этом качестве подписал первое в истории советской дипломатии торговое соглашение с Германией. А с декабря 1918 г. до перевода на работу в ВЧК в сентябре 1919 г. Менжинский был членом Коллегии Наркомата иностранных дел РСФСР, курируя всю его консульскую деятельность.

С учетом вышеизложенного не удивительно, что с первых месяцев своего председательства в ОГПУ Менжинский уделял особое внимание работе внешней разведки. С его подачи возглавлявший ИНО с 1922 г. Михаил (Меер) Абрамович Трилиссер еще в марте 1926 г. был повышен в должности до члена Коллегии – заместителя председателя ОГПУ. А в июле 1927 г. руководимый Трилиссером Иностранный отдел был выведен из состава Секретно-политического управления ОГПУ, став самостоятельным подразделением, напрямую подчиненным Коллегии. Это решение существенно упростило как дальнейшее взаимодействие руководства ИНО с органами Коминтерна и военной разведки, так и решение организационно-штатных и финансовых вопросов деятельности советской разведки.

Наряду с этими кадровыми подвижками в декабре 1926 г. Менжинский принял единоличное решение о создании в центральном аппарате ОГПУ подчиненной лично ему и независимой от ИНО нештатной совершенно секретной «Особой группы» для глубокого внедрения агентуры на военно-стратегические объекты вероятных противников – и для проведения диверсионно-террористических операций во вражеских тылах в случае начала большой войны. Для работы в Особой группе Менжинский привлек ветеранов упомянутой выше «активной разведки» против Польши в 1920-1925 гг. Первым руководителем группы в начале 1927 г. был назначен нелегальный резидент ИНО ОГПУ в Париже и Брюсселе Яков Исаакович Серебрянский, который еще в 1909 г. в возрасте 17 лет был активистом революционного подполья в родной Белоруссии.

Следует отметить, что тогдашние прогнозы руководства ОГПУ и ИНО о возможности развязывания новой большой войны против СССР имели вполне реальные основания. В 1921-1925 гг. в разгар провозглашенной Лениным «Новой экономической политики» (НЭП), включая отмену государственной монополии внешней торговли, привилегированный доступ в советскую экономику зарубежных капиталов (прежде всего, концессионных), выпуск свободно конвертируемых и ликвидных на зарубежных фондовых рынках т.н. «золотых червонцев», восстанавливавшиеся после Первой мировой войны промышленно-финансовые круги Запада были заинтересованы в освоении необъятного советского рынка. Этим объяснялась и череда тогдашних официальных признаний СССР и установления дипломатических отношений с Москвой ведущими странами Запада, и их в целом спокойное отношение к упомянутой выше подрывной деятельности Коминтерна на периферии большой европейской политики.

Провозглашенный на XIV съезде ВКП(б) в декабре 1925 г. курс на приоритетную индустриализацию СССР при неуклонном сокращении финансово-экономической зависимости от заграницы был резонно воспринят руководством западных держав как весомая угроза их жизненным интересам. Это подразумевало необходимость скорейшего создания Западом новых инструментов внеэкономического давления на Москву, включая усиление жесткого военно-политического и дипломатического прессинга страны Советов по самым разным направлениям. 

Так, еще в октябре 1925 г. государственное руководство Великобритании и Франции организовало в швейцарском Локарно мирную конференцию с участием представителей правительств Германии, Польши, Чехословакии, Бельгии и Италии, на которую демонстративно не были приглашены советские представители. По итогам конференции в декабре 1925 г. в Лондоне был подписан ряд международных договоров, в которых державы-победительницы в Первой мировой войне фактически монополизировали свое дальнейшее доминирование в системе международных отношений в Европе, напрочь проигнорировав тогдашнее присутствие СССР в европейской политике и сложившееся к тому времени «привилегированное партнерство» Москвы с Берлином и Прагой.

В январе 1926 г. высшее партийно-государственное руководство СССР было ознакомлено с информацией, полученной легальной резидентурой советской внешней разведки в Лондоне от источника в британском Министерстве иностранных дел: «Из Форин-Офис поступает ряд сообщений, касающихся отношений Англии и России, из которых можно сделать вывод о том, что со стороны Англии предприняты шаги или ею поддерживаются такие шаги, которые должны стать для Советского правительства катастрофой…».

Далее говорилось, что в декабре 1925 г. всем британским дипломатам в европейских странах предписывалось собрать максимум информации о том, «какие русские эмигранты по политическим группировкам находятся в данной стране, какие существуют русские организации, какие цели они преследуют, откуда они получают финансовую поддержку. Подобные вопросы получила и британская разведка для разработки. Этой разведкой затем начаты доверительные переговоры с русскими, являющимися лидерами эмигрантов, частью во Франции, но также и в Константинополе и Праге, с целью выявить приверженцев отдельных вождей русских организаций и возможность их использования».

Эмигрантов предполагалось привлечь к операции по свержению советской власти в СССР или, по крайней мере, захвату власти на части территории Советского Союза (Сибирь и Дальний Восток).

Далее в документе сообщалось, что финансово-промышленная элита Великобритании и правительство этой страны договорились о том, что предприниматели будут не только бойкотировать бизнес с большевиками, но и «усиливать хозяйственные затруднения в России».

«Переговоры, которые агенты английской разведки вели с русскими монархистскими лидерами, по-видимому, намечают объединение различных группировок, и уже назначено для этой цели собрание для русских».

Прямым доказательством достоверности этой поступившей в Москву информации стала последовавшая в 1926-1927 гг. небывалая по своей активности и жестокости серия диверсионно-террористических акций против советских должностных лиц и организаций как за рубежом, так и непосредственно на территории СССР.

5 февраля 1926 г. в международном поезде «Москва – Рига» на территории Латвии на перегоне между станциями Икшкиле и Куртенгоф было совершено вооруженное нападение на везших в Ригу, Вильнюс и Берлин диппочту (включая документы для легальных резидентур ИНО) советских дипломатических курьеров Наркомата иностранных дел Теодора Нетте и Иоганна Махмасталя. В завязавшейся перестрелке погиб Нетте, смертельные ранения получили двое из нападавших – некие граждане Литвы братья Габриловичи, ранее участвовавшие в Белом движении. Тяжелораненый Махмасталь сумел сберечь почту, передав ее лично в руки известному ему советскому генконсулу в Риге В.И. Шершневу.

Латышские власти осенью 1927 года закрыли возбужденное ими по факту нападения на дипкурьеров уголовное дело «в связи со смертью обоих подозреваемых». Однако параллельное расследование этого инцидента, организованное ИНО ОГПУ под условным названием «Почта», вывело сотрудников берлинской резидентуры советской разведки на информацию о причастности к нападению на советских дипкурьеров спецслужб Великобритании. Первичный контакт с братьями Габриловичами установил ветеран военно-морской разведки кайзеровской Германии Гаазе, являвшийся в середине 1920-х гг. доверенным лицом тогдашнего британского военного атташе в странах Балтии и Финляндии капитана Хамфри Ллойда. Берлинской резидентуре удалось перехватить адресованное Гаазе личное послание Ллойда, который за две недели до покушения на советских дипкурьеров одобрил кандидатуры «рекомендованных Гаазе двоих охотников». Однако поскольку придание этого письма огласке неминуемо повлекло бы за собой провал добывшего этот документ источника берлинской резидентуры, руководство ОГПУ СССР было вынуждено тогда воздержаться от предъявления конкретных претензий британским властям. 

3 июня 1927 г. группа боевиков-террористов белогвардейского «Российского общевоинского союза» (РОВС) во главе с Марией Захарченко-Шульц и Александром Опперпутом-Стауницем, известными советской разведке как активные фигуранты операции «Трест», пытались взорвать общежитие чекистов в доме №3/6 на Малой Лубянке. Заложенную ими бомбу удалось случайно обнаружить и обезвредить за несколько минут до взрыва. В ходе преследования террористов, организованного по горячим следам, все они погибли в перестрелках.

В один и тот же день 7 июня 1927 г. трое боевиков РОВС во главе с бывшим штабс-капитаном Виктором Ларионовым бросили несколько гранат в зале ленинградского Центрального партийного клуба (набережная Мойки, 59) в момент проведения там образовательной лекции. Осколками гранат было ранено около 35 человек. Все террористы благополучно вернулись на Запад через финскую границу. В тот же день, 7 июня 1927 г., связанный с РОВС 19-летний виленский гимназист Борис Коверда застрелил на главном вокзале Варшавы постпреда (посла) СССР в Польше 37-летнего Петра Войкова. Убийца, задержанный на месте покушения, был приговорен к 15 годам лишения свободы, но был амнистирован после 10 лет заключения.

2 сентября 1927 г. проникший в здание советской дипмиссии в Варшаве белоэмигрант П. Трайкович пытался убить временного поверенного в делах СССР в Польше А.Ф. Ульянова, но был блокирован находившимися тогда в посольстве дипкурьерами Шлессером и Гусевым – и погиб в завязавшейся с ними перестрелке.

Сведения, собранные резидентурами ИНО ОГПУ СССР в Европе, неопровержимо указывали на связь этих и ряда других силовых акций, совершаемых в 1926-1927 гг. членами и симпатизантами РОВС, с тогдашним руководством этой организации. Номинально первыми лицами в РОВС в тот период считались основатель и первый руководитель этой организации, бывший Главнокомандующий белогвардейскими «Вооруженными Силами Юга России» барон Петр Николаевич Врангель и Верховный главнокомандующий русской армии в эмиграции великий князь Николай Николаевич – младший. При этом реальным лидером РОВС с середины 1920-х гг. являлся курировавший т.н. «внутреннюю линию» организации, ведавшую шпионажем и диверсиями против СССР, генерал Александр Павлович Кутепов.Именно он с 1927 г. стал главным объектом работы советской разведки по белой политэмиграции, которую в Кремле и на Лубянке тогда обоснованно рассматривали как серьезнейшего партнера западных держав в случае их возможного военного конфликта против СССР.

О планах А.П. Кутепова красноречиво свидетельствует цитата из донесения, подготовленного сотрудниками ИНО ОГПУ: «…В 1927 году Кутепов перед террористическими актами Болмасова, Петерса, Сольского, Захарченко-Шульц и др. был в Финляндии. Он руководил фактически их выходом на территорию СССР и давал последние указания у самой границы. По возвращении в Париж Кутепов разработал сеть террористических актов в СССР и представил свой план на рассмотрение штаба, который принял этот план с некоторыми изменениями.

Основное в плане было:

а) убийство тов. Сталина;

б) взрывы военных заводов;

в) убийство руководителей ОГПУ в Москве;

г) одновременное убийство командующих военными округами –на юге, востоке, севере и западе СССР.

План этот, принятый в 1927 г. на совещании в Шуаньи (пригород Парижа, где находилась резиденция великого князя), остается в силе. Таким образом, точка зрения Кутепова на террористические выступления в СССР не изменилась. По имеющимся сведениям, Кутепов ведет вербовку добровольных агентов, готовых выехать в СССР для террористической работы».

А.П. Кутепов не ограничивался организацией террористических актов. Как и П.Н. Врангель, он мечтал о военном походе на Советскую Россию. Весной 1927 г. он планировал собрать для «весеннего похода» до 50 тысяч бойцов. В следующем году воинственные планы белой эмиграции усилились. 17 июля 1928 г. было подписано соглашение между РОВСом и румынским Генеральным штабом. Бухарест принимал помощь эмигрантов в войне против СССР. Белогвардейцам разрешалось создать русские части. В рамках общего стратегического плана им предоставлялись отдельные боевые участки. Кутепов брался сформировать стрелковый корпус, для чего румыны предоставляли ему вооружение, экипировку и снабжение.

Как уже было отмечено выше, наряду с Румынией одним из главных плацдармов для антисоветской деятельности РОВС с середины 1920-х являлась Польша, где в результате военного переворота 14-16 мая 1926 г. установилась фактическая диктатура армейского режима во главе с маршалом Юзефом Пилсудским. Через два месяца после переворота и за считанные недели до своей кончины первый председатель ОГПУ Феликс Дзержинский подписал 11 июля 1926 г. информационную записку, подготовленную руководством ИНО и адресованную И.В. Сталину: «Целый ряд данных говорит… что Польша готовится к военному нападению на нас с целью отделить от СССР Белоруссию и Украину. В этом заключается почти вся работа Пилсудского, который внутренними делами Польши почти не занимается, а исключительно военными и дипломатическими для организации против нас сил. Одновременно оживилась деятельность и всех белогвардейцев в прибалтийских государствах-лимитрофах и против Кавказа. Неблагополучно у нас с Персией и с Афганистаном».

Для противодействия попыткам Великобритании использовать Польшу, Румынию и страны Балтии как плацдармы для наращивания военно-политического давления на СССР, в том числе с привлечением белоэмигрантов из РОВС, возглавивший ОГПУ летом 1926 г. Вячеслав Менжинский и его подчиненные из ИНО возглавляли особые надежды на отслеживание всех этих угроз тогдашними силами советской разведки в Германии. Во второй половине 1920-х гг. Германия стремительно восстанавливала свой научно-технический и экономический потенциал, претендовала на все более значимую роль в европейской политике – и при этом ее властные элиты не скрывали неприязни к державам-победительницам в Первой мировой войне, навязавшим немцам унизительные для них условия Версальского мира. В Берлине 1920-х гг. не испытывали особой симпатии и к возникшим после 1918 г. национальным государствам в Польше и странах Балтии, ранее многочисленное и статусное немецкое население которых подверглось существенным унижениям.

Для анализа перспектив использования Германии как плацдарма расширения разведывательной работы ИНО ОГПУ в Европе Вячеслав Рудольфович Менжинский в 1927 г. лично посетил Берлин в составе советской финансово-экономической организации с документами на имя «Николая Ивановича Пахомова» – благо в тот момент заместителем секретаря ЦИК СССР был функционер с такими именем-фамилией.

По результатам своей тайной командировки в Германию Менжинский сделал вывод о растущей угрозе европейской безопасности и интересам СССР, которую в среднесрочной перспективе представили крайне правые силы страны, сделавшие ставку на немецких национал-популистов во главе с еще мало кому известным тогда за пределами Германской республики Адольфом Гитлером. Наряду с этим, по рекомендациям Менжинского руководство ИНО с 1927 г. активизировало разведывательную работу из Германии по сопредельным с ней государствам Западной Европы и ЦВЕ.

В 1927-1928 гг. легальная резидентура ИНО ОГПУ СССР в Берлине получала ценную информацию от своих источников, имевших выходы в МИД Румынии и румынские посольства в Белграде и Париже, а также в югославское посольства в Париже. Так, в 1928 г. из Берлина в Москву была передана копия соглашения начальников генштабов Франции и Югославии, копия секретной конвенции между Францией и Румынией, а также соглашения между Румынией и Польшей, доклад о состоянии румынской армии. В ноябре 1928 г. резидентура писала в Центр: «В первую очередь сейчас ставим добычу документов по основным узловым политическим вопросам Средней Европы и Польши с Румынией. Картина на Балканах ясна, и при наличии документов, посланных Вам весною и летом текущего года и направляемых текущей почтой, предопределить можно и всю обстановку на полуострове».

В архивах сохранился документ о работе резидентуры ИНО в Берлине по состоянию на 1 января 1928 г., который дает представление о масштабах ее деятельности в тот период. Личный состав резидентуры – 8 человек, количество источников по Берлину – 39, по Парижу – 7. В 1927 г. из Берлина в Москву поступило 4947 информационных материалов, 15 процентов которых – документальные. Из общего числа 2009 материалов касались экономических проблем, 1507 – вопросов внешней и внутренней политики разведываемых стран и 626 – эмиграции. Свыше тысячи наиболее важных информационных сообщений резидентуры были направлены руководству страны, из них 147 – лично Сталину.

Помимо европейской, берлинская резидентура добывала и направляла в Центр информацию по Египту, Индии, Афганистану, по панисламистскому движению. Был налажен канал получения документов по внешней политике Персии, в частности, о позиции Персии в Лиге наций – переписка МИД Персии со своим посольством в Берлине.

Особый интерес в Москве представляла поступавшая из Берлина информация о секретных совещаниях генеральных штабов стран, граничащих с СССР: Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии, Румынии при активном содействии Генерального штаба Франции. На этих совещаниях осуществлялась разработка военных планов в отношении СССР.

Большой вклад в работу политической разведки в Германии в 1926-1929 гг. внесли сотрудники резидентуры И.К. Лебединский, Д.М. Смирнов, П.И. Корнель, супруги Карл Адамович и Ирма Генриховна Дунц. К сожалению, в конце 1930-х гг. все они оказались жертвами репрессий. Из них до реабилитации в середине 1950-х гг. дожил один Игорь Константинович Лебединский, работавший до командировки в Берлин личным секретарем начальника ИНО М. Трилиссера, а затем возглавлявший резидентуру в Ковно (Каунасе). В 1960-1970-х гг. И.К. Лебединский был одним из первых исследователей довоенного периода работы советской разведки – ряд собранных им тогда материалов до сих пор используется в работах историков отечественных спецслужб.

Наряду с Германией, важнейшим плацдармом для работы советской разведки во второй половине 1920-х гг. был Китай как один из центров национально-освободительного и антиколониального движения в Азии, в т.ч. в опасной для тогдашних империалистических держав близости к их колониям. Неуклонное расширение всестороннего взаимодействия руководства СССР и лидеров тогдашней китайской революции, опиравшейся на вынужденно партнерских националистов из «Гоминьдана» и китайских коммунистов, до такой степени напугало британское руководство, что в феврале 1927 г. глава МИД Великобритании Остин Чемберлен направил в Москву печально знаменитую дипломатическую ноту с требованием «немедленно прекратить антибританскую пропаганду и военную поддержку гоминьдановского правительства Китая под угрозой разрыва англо-советских дипломатических отношений». Реакция на этот демарш со стороны Советского Союза, демонстративно активизировавшего строительство отечественной военной авиации и подводного флота как реальной альтернативе британским ВМС, вошла в советскую историю под знаменитым названием «Наш ответ Чемберлену».

На протяжении активной фазы гражданской войны в Китае, продолжавшейся с начала 1925-го до конца 1927 г., работавшие там в составе десятка советских дипломатических миссий в крупнейших административных центрах страны сотрудники ИНО в условиях постоянных угроз и провокаций в адрес советских дипломатов со стороны участников внутрикитайских конфликтов своевременно и точно информировали Москву о развитии ситуации в своих регионах. В 1925-1927 гг. в Китае получили свое профессиональное боевое крещение несколько тогдашних молодых сотрудников ИНО ОГПУ, занявшие в годы Великой Отечественной войны руководящие должности в центральном и зарубежных аппаратах советской разведки: Василий Зарубин, Василий Рощин, Иван Чичаев, Наум Эйтингон.

Наряду с Китаем, еще одним опорным пунктом СССР в усиливавшейся во второй половине 1920-х гг. конфронтации с рядом европейских государств стала Турция. В развитие советско-турецкого военного и военно-технического сотрудничества, налаженного Москвой и Анкарой с начала 1920-х гг., в 1927 г. советская внешняя разведка установила негласный, но официальный контакт с контрразведкой Турции. Примечательно, что инициатива по обмену информацией с ОГПУ СССР исходила от турецкой стороны. После продолжительных переговоров была достигнута договоренность о том, что турецкие спецслужбы будут передавать в Москву информацию о белогвардейских и национал-исламистских организациях, действовавших против СССР с «турецкого плацдарма». В ответ Лубянка обязалась информировать турецких партнеров о деятельности «несистемной оппозиции» тогдашнему турецкому руководству в странах Ближнего и Среднего Востока, а также об армянских националистах из движения «Дашнакцутюн», опасных как для Турции, так и для советской Армении. Предметом постоянной совместной работы спецслужб Турции и СССР также стала угрожающая их интересам деятельность британских и итальянских дипломатов и разведчиков. Турки получили от ОГПУ весомую помощь в организации шифровального и дешифровального дела.

Партнерские контакты органов безопасности Турции и СССР поддерживались до середины 1931 г. Затем руководство Турции взяло курс на сближение с западноевропейскими державами, а турецкие спецслужбы стали постепенно сокращать объемы и частоту общения с советскими коллегами. В итоге контакты прекратились, хотя ни одна из сторон официально не заявляла о желании сделать это.

Вторая половина 1929 г. была отмечена в СССР началом реализации первого пятилетнего плана комплексного развития советской экономики. Тогда же большинство зарубежных стран оказалось втянуто в небывалый ранее мировой финансово-экономический кризис, вошедший в историю как «Великая депрессия». Существенные подвижки во внутренней и международной обстановке вокруг СССР повлияли и на состоявшиеся тогда перемены в работе ИНО. Так, в октябре 1929 г. руководивший советской разведкой с марта 1922 г. М.А. Трилиссер решением Политбюро ЦК ВКП(б) был снят с должности по подозрению в причастности к активизировавшейся тогда антисталинской оппозиции. Исполняющим обязанности начальника советской разведки был назначен вскоре утвержденный в этой должности ветеран органов ВЧК – ОГПУ 39-летний уроженец Варшавы Станислав Адамович Мессинг.

Именно Станислав Мессинг сыграл решающую роль в деятельности созданной в конце 1929 г. рабочей комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по подготовке предложений о реформировании ИНО ОГПУ СССР.

Рекомендации комиссии были рассмотрены на закрытом заседании Политбюро 30 января 1930 г. – и с незначительными дополнениями утверждены 5 февраля того же года. Так, Политбюро четко сформулировало основные задачи, стоявшие тогда перед ИНО ОГПУ СССР:

1. Освещение и проникновение в центры вредительской эмиграции, независимо от места их нахождения.

2. Выявление террористических организаций во всех местах их концентрации.

3. Проникновение в интервенционистские планы и выяснение сроков выполнения этих планов, подготовляемых руководящими кругами Англии, Германии, Франции, Польши, Румынии и Японии.

4. Освещение и выявление планов финансово-экономической блокады в руководящих кругах упомянутых стран.

5. Добыча документов секретных военно-политических соглашений и договоров между указанными странами.

6. Борьба с иностранным шпионажем в наших организациях.

7. Организация уничтожения предателей, перебежчиков и главарей белогвардейских террористических организаций.

8. Добыча для нашей страны промышленных изобретений, технико-производственных чертежей и секретов, не могущих быть добыты обычным путем.

9. Наблюдение за советскими учреждениями за границей и выявление скрытых предателей.

Вероятно, руководство ОГПУ СССР во главе с В.Р. Менжинским именно в увязке с подготовкой указанного решения Политбюро распорядилось форсировать операцию по устранению руководителя опаснейшей белогвардейской боевой организации РОВС генерала А.П. Кутепова.

26 января 1930 г. боевики Особой группы во главе с Яковом Серебрянским  при поддержке сотрудников резидентуры ИНО, действуя под видом французских полицейских в штатском, принудили Кутепова сесть в автомобиль по соседству с его домом на парижской улице Русселе. Больше Кутепова никто и никогда не видел – ни живым, ни мертвым.

Успешные действия советских разведчиков, на время заблокировавших деятельность РОВС и снизивших степень угрозы дальнейших терактов против представителей СССР за рубежом, были положительно оценены в Кремле, санкционировавшим организационно-штатное расширение ИНО. Штатная численность центрального аппарата разведки была увеличена в 1930-1931 гг. с 90 до 120 сотрудников, к которым добавился резерв в 68 сотрудников. Вместо прежних закордонной части и отделения иностранной регистратуры было создано восемь отделений: 1-е отделение – нелегальная разведка; 2-е отделение – вопросы выезда и въезда в СССР; 3-е отделение – разведка в США и основных странах Европы; 4-е отделение – разведка в Финляндии и странах Прибалтики; 5-е отделение – разведка по белой эмиграции; 6-е отделение – разведка в странах Востока; 7-е отделение – экономическая разведка; 8-е отделение – научно-техническая разведка.

Наряду с этим, судьбоносным кадровым решением в истории ИНО стало состоявшееся 1 января 1930 г. назначение первым заместителем С.А. Мессинга 39-летнего Артура Христиановича Артузова, ранее возглавлявшего Контрразведывательный отдел ВЧК – ОГПУ. Именно «академик советской контрразведки» А.Х. Артузов, сменивший Мессинга во главе ИНО в июле 1931 г., предпринял ряд неотложных мер, заложивших основу крупнейших успехов советской разведки в великих и страшных 1930-х годах.

Рассказу о них будет посвящен наш следующий очерк.