Петр МЕНЬШИКОВ

С целью действенной защиты информационной инфраструктуры в России на протяжении всех последних десятилетий в рамках государственной стратегии последовательно создается система обнаружения, предупреждения и ликвидации угроз информационной безопасности. В их число входят компьютерные атаки на информационные ресурсы страны, киберпреступность, проводимые в контексте современных «гибридных войн» разного рода информационноидеологические атаки и диверсии, направленные на подрыв информационного суверенитета и национальной безопасности Российской Федерации в целом.

Информационная безопасность как приоритетный компонент информационного суверенитета государства включает в себя два главных компонента: технико-технологический и политико-идеологический (информационный), то есть имеет техническое и политическое измерения. Информационная сфера трансформировалась в зону военной активности наравне с традиционными театрами военных действий на суше, на море и в воздушно-космическом пространстве. Сегодня фактически происходит то, о чем написал британский журнал The Economist – киберпространство действительно стало пятой сферой ведения боевых действий. Критическая инфраструктура является сегодня объектом все более изощренных кибератак, виртуальное пространство – информационно-психологических диверсий.

Президент РФ Владимир Путин неоднократно обращал внимание на меняющиеся буквально на глазах характер военных конфликтов, способы их развязывания и ведения, идущую милитаризацию киберпространства, широкое использование механизмов специальных операций и инструменты «мягкой силы», подчеркивая, что Россия должна эффективно реагировать на киберугрозы и повышать уровень защиты информационных систем стратегических объектов, быть готовой эффективно парировать угрозы в информационном пространстве за счет повышения уровня защиты соответствующей инфраструктуры, прежде всего инфосистем стратегических и критически важных объектов. Так называемые «информационные атаки» уже применяются для решения задач военно-политического характера, и в ряде случаев их «поражающая сила» может быть выше, чем у традиционных видов оружия.

В новой редакции Военной доктрины сформулированы основные задачи Российской Федерации по сдерживанию и предотвращению военных конфликтов, среди которых – создание условий, обеспечивающих снижение риска использования информационных и коммуникационных технологий в военно-политических целях для осуществления действий, противоречащих международному праву, направленных против суверенитета, политической независимости, территориальной целостности государств и представляющих угрозу международному миру, безопасности, глобальной и региональной стабильности. В документе также отмечается важность развития сил и средств информационного противоборства; качественного совершенствования средств информационного обмена на основе использования современных технологий и международных стандартов, а также создание единого информационного пространства Вооруженных Сил, других войск и органов как части информационного пространства Российской Федерации.

Министерство обороны предприняло ряд важных шагов по реализации положений Военной доктрины 2010 г., касающихся задач обеспечения информационной безопасности Вооруженных Сил. 14 января 2014 г. министр обороны Российской Федерации генерал армии Сергей Шойгу подписал приказ о создании в составе Генерального штаба кибернетического командования, основная задача которого заключается в защите от несанкционированного вмешательства в электронные системы управления России.

Выступая 22 февраля 2017 г. на «правительственном часе» в Госдуме, Сергей Шойгу сообщил о создании в Вооруженных Силах России войск информационных операций – специального формирования, основными задачами которого являются управление и защита военных компьютерных сетей, военных систем управления и связи от кибератак и надежное прикрытие проходящей по ним информации. Войска информационных операций призваны осуществлять координацию и интеграцию операций, проводимых киберподразделениями, экспертизу кибернетического потенциала Минобороны России и расширять возможности его действий в кибернетическом пространстве. Их главное предназначение – защита российских военных систем управления и связи от кибертерроризма и надежное закрытие проходящей в них информации от вероятного противника. Отвечая на вопрос одного из парламентариев о необходимости воссоздания в Российской армии управления контрпропаганды, министр обороны ответил, что созданные войска информационных операций гораздо эффективнее и сильнее того управления, которое действовало в Советской Армии.

Согласно имеющимся оценкам, по уровню развития кибервойск Россия может входить в топ-5 государств мира наряду с США, Китаем, Великобританией и Южной Кореей. Специализированные подразделения по кибербезопасности официально используют несколько десятков стран, неофициально – более ста. Наиболее сильной армией в киберпространстве обладают США, где согласно публиковавшимся данным государственное финансирование этого направления составляет около $7 млрд. в год, а численность хакеров, работающих на Пентагон, насчитывает около 9 тыс. человек. У Китая соответственно – $1,5 млрд. и примерно 20 тыс. человек, у Великобритании – $450 млн. и 2 тыс. специалистов, у Южной Кореи – $400 млн. и 700 человек. Оценка потенциала таких специальных войск основана на военных бюджетах государств, стратегиях кибербезопасности, уставных документах, справочной информации международных организаций, а также на официальных комментариях и инсайдерской информации. Основными направлениями деятельности кибервойск США и стран НАТО являются шпионаж, кибератаки и информационные войны, включающие различные средства воздействия на настроение и поведение населения различных стран мира.

Первыми такие войска появились у Соединенных Штатов. В ВС США термин «информационная война» используется уже более четверти века после того, как он был введен в оборот в директиве министра обороны Соединенных Штатов DODD 3600 от 21 декабря 1992 г. В директиве Комитета начальников штабов №30 от 1993 г. были изложены основные принципы ведения информационной войны. В конце 1998 г. Комитет начальников штабов ВС США издал документ «Доктрина проведения информационных операций» (Joint Doctrine of Information Operations), в котором впервые официально подтверждался факт подготовки Вооруженных Сил США к проведению наступательных информационных операций не только в военное, но и в мирное время, хотя ранее всегда отмечалась оборонительная направленность действия в информационной сфере. Информационно-психологическое оружие относится к разновидности нелетального оружия массового поражения, способного обеспечить решающее стратегическое преимущество над потенциальным противником, при этом не подпадания под принятое в международных нормах понятие «агрессии».

В 2006 г. на базе 688-го крыла радиоэлектронной разведки ВВС США формируется экспериментальное оперативное командование по отражению кибернетических угроз. С октября 2008 г. Пентагон в рамках Объединенной доктрины информационных операций рассматривает информационно-психологическое обеспечение боевых действий как одну из важнейших составляющих успеха военных операций в современных условиях. 5 мая 2009 г. руководитель Агентства национальной безопасности США (АНБ, или NSA) генераллейтенант Кит Александер заявил о начале формирования кибервойск как специального подразделения Стратегического командования США, которое и было создано 23 июня 2009 г. Согласно приказу занимавшего тогда пост министра обороны Роберта Гейтса, на такое особое подразделение были возложены задачи по обеспечению безопасности военных информационных сетей, защите страны от атак через компьютерные сети, а также, как показали впоследствии известные разоблачения Эдварда Сноудена, и по созданию механизма глобальной электронной разведки.

21 мая 2010 г. было создано и к 31 октября 2010 г. достигло полной оперативной готовности Кибернетическое командование США (United States Cyber Command, USCYBERCOM). Оно находится в подчинении Стратегического командования США и предназначено для координации киберкомандований Армии, ВМС, ВВС, Береговой охраны и Корпуса морской пехоты. Кибернетическое командование США организационно совмещено с Агентством национальной безопасности. Командующий Кибернетическим командованием занимает одновременно пост главы АНБ. Киберкомандование объединило под своим началом несколько ранее существовавших организаций, в частности, Объединенную оперативную группу глобальных сетевых операций (Joint Task Force-Global Network Operations, JTF-GNO), Объединенное командование сетевой войны (JFCCNW), Агентство военных информационных систем (подразделение JTFGNO). CYBERCOM дислоцируется на территории военной базы Форт-Мид (шт. Мэриленд). Основными задачами командования являются централизованное проведение операций кибернетической войны, управление военными компьютерными сетями США и их защита. В составе американских кибервойск числятся восемь бригад. США первыми в 2010 г. провели реальную боевую операцию с помощью этих войск, когда хакерской атаке с применением разработанного Пентагоном в кооперации с Израилем компьютерного вируса «Стакснет» подверглись ядерные объекты Ирана, в частности, Бушерская АЭС.

В 2011 г. принимается Стратегия операций в киберпространстве Министерства обороны США (The 2011 U.S. Department of Defense Strategy for Operating in Cyberspace), в которой дается оценка проблем и возможностей, возникающих в связи с ростом значения информационных технологий для военных, разведывательных операций и бизнеса. В документах Комитета начальников штабов МО США «Единые перспективы 2010» и «Единые перспективы 2020» прямо заявляется цель завоевания информационного превосходства над противником путем проведения информационных операций.

Создается специальный Разведывательный центр киберопераций (Cyber Warfare Intelligence Center). Заявляется о формировании 41-й специальной бригады в составе кибервойск США. Проводятся штабные и полевые учения с отработкой кибератак на электросети, нефтепроводы, информационные сети банков и правительственных учреждений.

Белый дом декларирует готовность предложить НАТО имеющиеся у Пентагона кибервозможности, подчеркнув, что само такое заявление адресовано в первую очередь России. В новой стратегии Пентагона по кибербезопасности США говорится о том, что Россия, Китай, Иран и КНДР представляют для Вашингтона угрозу, поскольку используют кибероружие, чтобы нанести вред американцам и интересам США. Военное ведомство предлагает «останавливать злонамеренную активность в ее источнике». Пентагон считает, что для этого нужно создать «более смертоносные силы» для ведения боевых действий и противодействия киберугрозам.

Любая самая инновационная технология нейтральна по своей сути в отношении к ценностям, интересам и приоритетам государства, общества и индивидуума до тех пор, пока человек не придаст ее практическому применению соответствующее целевое назначение. Тогда технология принимает характер, соответствующий ценностям и устремлениям ее обладателей. Технологии комплексного сбора и аналитической обработки колоссальных объемов данных, несомненно, революционный шаг в контексте четвертой промышленной революции, призванной кардинальным образом изменить в обозримом будущем многие аспекты окружающего нас мира, однако многие из этих технологий носят весьма деструктивный характер.

НАТО, США, ведущие страны ЕС активно расширяют усилия по созданию масштабной системы информационного противоборства на международной арене, что придает задаче деидеологизации международных отношений все более отдаленную и иллюзорную перспективу. Технологии трансграничного распространения информации резко усиливают опасность кибератак, в том числе направленных на объекты критически важной государственной инфраструктуры, включая стратегические системы управления войсками. Декларируемые Западом некие псевдоугрозы от информационного воздействия российских глобальных СМИ на западную аудиторию явно затеняют реальную опасность идеологического воздействия со стороны международных террористических группировок.

Наращивание внешнеполитического информационно-пропагандистского потенциала США, НАТО, ЕС идет сразу по нескольким направлениям. Реформируются уже действующие и создаются новые структуры, выделяются значительные ассигнования на их техническое оснащение. Задействуются передовые технологии современных стратегических коммуникаций. Очевиден приоритет смещения активности главным образом в сторону усиления коммуникационного присутствия в глобальной сети Интернет.

В структуре НАТО информационно-психологические операции как часть общей информационной политико-идеологической активности альянса координируются Атлантическим советом. Основополагающим документом в данном контексте является единая директива «О принципах планирования и ведения психологических операций», в которой говорится, что психологические операции являются жизненно важной частью деятельности НАТО в дипломатической, военной, экономической и информационной сферах и представляют собой спланированную психологическую деятельность в мирное, кризисное или военное время по отношению к вражеской, дружественной или нейтральной аудитории с целью повлиять на ее отношение и поведение для достижения собственных политических и военных целей.

В структуре Генерального секретаря НАТО с 2002 г. действует специальный Департамент публичной дипломатии. На саммите в Бухаресте в апреле 2008 г. официальная политика НАТО в киберпространстве была закреплена в доктрине NATO Cyber Defence Policy. В 2010 г. на Лиссабонском саммите эту доктрину существенно модернизировали и конкретизировали, после чего она вступила в силу с июня 2011 г. Угрозы, исходящие из информационного пространства, в новой редакции документа расположены сразу же после распространения оружия массового уничтожения и мирового терроризма.

В рамках НАТО действуют Центр передового опыта по защите от киберугроз и Координационный центр НАТО по реагированию на компьютерные инциденты (NATO Computer Incident Response Capability, NCIRC), а также Орган управления кибернетической безопасностью, Комиссия по управлению деятельностью в области киберзащиты, в состав которой входят руководители политических, военных, оперативных и технических органов альянса, и которая, в свою очередь, входит в состав Управления новых вызовов безопасности штабквартиры НАТО.

За последнее время значительно активизирована работа созданного летом 2015 г. в Риге Стратегического коммуникационного центра превосходства НАТО (The NATO Strategic Communications Center of Excellence) или STRATCOM. Миссия центра заключается в проведении исследований и разработке рекомендаций по ведению информационных и психологических операций, общественным отношениям, пропаганде.

Выступая на открытии центра, президент Латвии Раймондс Вейонис подчеркнул, что каждый день идет борьба за умы людей, еще два года назад стратегические коммуникации казались мистикой, сегодня это вполне серьезная реальность. Президент Литвы Даля Грибаускайте указала, что центр создан для противодействия пропаганде, явно выделив ее российское происхождение.

Уже упоминавшийся Центр передового опыта в области киберзащиты, аккредитованный при НАТО с 2008 г., действует в Таллине. Он готовит специалистов и проводит научные исследования в области ведения информационно-психологических операций в виртуальном пространстве во взаимодействии с Комитетом по планированию использования гражданских систем связи, дислоцированным в Анкаре Центром передового опыта в области борьбы с терроризмом, а также программами НАТО, закамуфлированными под весьма миролюбивым на слух обывателя обобщением «Наука ради мира и безопасности».

К настоящему времени в НАТО в целом создана единая организационная система как оперативно-тактического, так и стратегического уровней на основе долгосрочных доктрин НАТО, предусматривающих, в частности, использование таких инструментов, как DDoS-атаки, дефейсы (тип хакерской атаки, при которой главная страница веб-сайта заменяется на другую), похищение информации за счет хакерских кибератак, использование вредоносного программного обеспечения в разведывательных и подрывных целях, а также задействование потенциала кибератак как средств цифровой пропаганды. В принятом Пентагоном в 2015 г. новом руководстве «Право войны» фактически содержится констатация того факта, что для контроля и манипулирования информацией в качестве оружия «мягкой силы» необходимо объединить психологические операции, пропаганду и работу с общественностью в одно понятие – «стратегические коммуникации». Иными словами, уже сегодня психологические операции с использованием манипулятивных приемов воздействия на процессы формирования общественного мнения и само общественное сознание с целью скрытного формирования взглядов целевых групп населения являются обычной практикой информационной политики США и НАТО.

В сентябре 2017 г. госсекретарь США одобрил расходование выделенных еще в 2016 г. Конгрессом $60 млн. на борьбу с пропагандой ИГ (террористическая группировка, запрещена в России) и для противодействия информационному влиянию таких государств, как Россия. При этом на информационное противодействие терроризму предполагалось истратить $20 млн., а на борьбу с т.н. «российской пропагандой» – $40 млн., – в два раза больше.

$160 млн. выделено из бюджета США на деятельность Центра глобального взаимодействия (GEC), направленную в том числе на информационную войну с Россией. Заявлена его главная цель – как уменьшение влияния иностранных террористических организаций в информационном пространстве, так и противодействие государственной пропаганде и дезинформации, которые подрывают интересы национальной безопасности Соединенных Штатов. Бороться с «иностранной пропагандой» предполагается посредством, в частности, выделения грантов журналистам, некоммерческим организациям и частным компаниям в странах-организаторах информационной экспансии в США.

В Хельсинки открыт Европейский центр по борьбе с гибридными угрозами. В его работе участвуют 12 западноевропейских стран. Центр является платформой для сотрудничества в идеологической сфере между ЕС и НАТО. Декларированная цель создания центра – сбор и распространение информации о гибридных угрозах, связанных в том числе с информационным влиянием России на международном уровне.

Целенаправленно нагнетается истерия об информационном вмешательстве России во внутриполитическую сферу стран Запада – от предвыборной кампании Дональда Трампа до протестов «желтых жилетов» во Франции. Сознательно создается лживое по своей сути представление о том, что в США нет механизма противостояния российской пропаганде и что Запад не предпринимает систематических действий в ответ на дезинформацию, распространяемую Россией, Китаем и ИГ, якобы направленную против развития демократии и международной репутации Америки.

В 2015 г. в ЕС с целью «противодействия российским дезинформационным кампаниям» создана рабочая группа по стратегическим коммуникациям – East StratCom Task Force. Группа курирует работу по реализации проекта «ЕС против дезинформации», в рамках которого начал функционировать специальный сайт на русском, английском и немецком языках с аналогичным названием. Его цель – «борьба с неправдивой информацией» и «опровержение российской пропаганды». Сайт запущен в контексте деятельности ЕС по реализации принятой в ноябре 2016 г. парламентом Евросоюза резолюции «Стратегические коммуникации ЕС как противодействие пропаганде третьих стран», в рамках которой предполагалось также введение цензуры против целого ряда российских СМИ.

В ходе расследования в США надуманных обвинений в адрес неких российских хакеров, пытавшихся, якобы, при помощи социальных сетей повлиять на ход президентской кампании в Соединенных Штатах, Facebook официально признал факт утечки персональных данных 84 млн. пользователей со всех континентов планеты. По факту у Facebook данные похитила британская компания Cambridge Analytica, основанная в 2013 г. как филиал английской Strategic Communication Laboratories (SCL Group) для участия в политических кампаниях на территории США. Достоянием гласности стали связь фирмы с правительством Англии, ее вмешательство в более чем 200 выборных кампаний по всему миру, включая Соединенные Штаты, Аргентину, Индию, Кению, Нигерию и Чехию.

Cambridge Analytica участвовала в 44 политических кампаниях начиная с 2013 г. в США. Похищенные у Facebook персональные сведения использовались для создания алгоритмов таргетированной политической рекламы, в частности, в поддержку избирательной кампании Трампа в 2016 г. Фирма имела доступ к секретным данным Минобороны Британии и совместно с ним реализовывала ряд проектов, в частности, под кодовым названием Duco (2014 г.), по исследованию реакции людей на распространяемую правительством информацию по различным общественно значимым проблемам. 548 тыс. фунтов компания получила за разработки, связанные с анализом методики влияния на изменение политических настроений и общественно-социальных поведенческих моделей различных целевых аудиторий, включая двухмесячный курс обучения персонала НАТО.

Беспрецедентный для глобального информационного пространства случай с кражей данных Cambridge Analytica у Facebook требовал объяснения. Прежде всего – для достижения какой политико-идеологической цели было совершено это киберпреступление с использованием технологий больших данных и с каких позиций его интерпретировали правящие круги стран Запада? Cambridge Analytica ограничилась лишь заявлением, что фирма действительно использует социальные платформы для проведения некоего внешнего маркетинга, предоставляя созданный контент опять же некоей целевой аудитории. Расследование, проведенное журналистом британского телеканала Channel 4, который, выдавая себя в 2017-2018 гг. за лицо, заинтересованное в оказании влияния на выборы в Шри-Ланке, показало, что в систему работы Cambridge Analytica входит сбор компромата, практика провокационной дачи взяток и другие методы дискредитации политических оппонентов, в том числе посредством размещения компрометирующих их данных на различных сайтах и платформах социальных сетей.

Подбрасывая домыслы о т.н. «возможном русском следе», власти США, Великобритании и ЕС призвали Facebook дать объяснения по поводу кражи персональных данных почти ста миллионов пользователей. Парадоксально, но самого киберпреступника – Cambridge Analytica – никто на Западе ни о чем особо не спросил и ни к какому ответу не призывал. А ведь эта фирма по существу совершила совершенно явное киберпреступление в глобальном информационном пространстве с целью вмешательства в выборные процессы стран «передовой демократии».

Военные ведомства стран НАТО активно привлекают к разработке операций психологической войны коммерческие организации. Так, крупнейшее британское пиар-агентство Bell Pottinger реализовало заказ Пентагона стоимостью более $500 млн., связанный с информационно-психологическим обеспечением военной операции в Ираке.

В орбиту подрывной информационно-психологической киберактивности в контексте развязанной США и НАТО «гибридной войны» против России целенаправленно вовлекается Украина. В частности, в апреле 2017 г. на факультете журналистики Львовского университета им. Ивана Франко руководитель отдела по связям с общественностью 45-й пехотной бригадной боевой группы Вооруженных Сил США Кейли Кристофер инструктировал будущих журналистов, представителей Львовского регионального медиа-центра Министерства обороны Украины, офицеров группы связей с общественностью Западного ТУ и военнослужащих воинских частей Львовского гарнизона Национальной гвардии, отвечающих за вопросы идеологической работы. Его выступление касалось специфики информационно-психологической работы в войсках и с гражданскими лицами. Также во Львове прошли занятия по проблематике повышения эффективности выстраивания коммуникаций между военными и общественным мнением. По итогам первого двустороннего диалога Вашингтона и Киева по вопросам кибербезопасности заявлено о выделении Соединенными Штатами более $5 млн. на создание на территории Украины очередного центра т.н. кибербезопасности в качестве составного звена общей системы кибербезопасности НАТО.

Государственный суверенитет един. Информационный суверенитет есть неотъемлемая составная часть единого государственного суверенитета. Задача обеспечения информационной безопасности государства является средством обеспечения информационного суверенитета и суверенитета страны в целом. Целенаправленная деятельность, осуществляемая Министерством обороны России по обеспечению безопасности критической инфраструктуры российского государства применительно к системе управления войсками, охране стратегических военных объектов и т.п. от кибератак, равно как и работа в информационной идейно-политической сфере с личным составом Вооруженных Сил, и в более общем плане с общественным мнением страны в целом, является одним из приоритетных направлений обеспечения национальной безопасности Российской Федерации в самом широком смысле данного понятия. Россия находится в состоянии информационной войны с США, НАТО, ведущими странами ЕС, действующими в общем контексте развязанной против нашей страны гибридной войны.

Усиление русофобского дискурса за рубежом представляет собой реакцию со стороны правящих военных и части гражданских элит западных стран на объективно наступивший исторический этап российского национального возрождения. Не исключено, что последовательное отстаивание Россией своих национальных интересов, в том числе и с применением потенциала Вооруженных Сил по активному противодействию киберпреступности и идеологическим диверсиям, приведет к еще более жесткому противостоянию и еще большему усилению русофобского контента глобальных информационных потоков.

Петр Витальевич МЕНЬШИКОВ – кандидат исторических наук, ученый секретарь Одинцовского филиала МГИМО МИД России