Сергей БРЕЗКУН

Однако по-прежнему верным остается и тезис о приоритетной роли ядерных вооружений в системе обеспечения военной безопасности России. Другое дело, что эта роль будет выполняться тогда, когда мы имеем: 1) верные концептуальные взгляды на проблему; 2) ясно заявленную политическую волю руководства и 3) такие ядерные вооружения, которые способны обеспечить режим ядерного сдерживания, то есть исключить агрессию против России.

Говоря о воле, имею в виду не бряцание атомной бомбой, а линию, которая исходит исключительно из интересов ядерной мощи России. Пока же в ядерной сфере – если отбросить покровы патриотической риторики – реально господствует стремление не ссориться с Западом и США любой ценой. И проявляется это в сохраняющейся готовности России минимизировать российские ядерные вооружения. А ведь не раз уже говорилось, что для нас важно не столько то, что есть «у них», сколько то, что останется у нас после «их» гипотетического первого обезоруживающего удара.

Пределы разумного сокращения ракетно-ядерных вооружений России с позиций гарантированного исключения агрессии давно достигнуты. Требуется, напротив, разумное наращивание ядерных вооружений.

Увы, до сих пор в России такой взгляд не стал повсеместным.

ЯДЕРНОЕ СДЕРЖИВАНИЕ – ИДЕЯ СТАЛИНА И БЕРИИ

Пытается, например, внести некие неопределенности во вполне ясные вопросы Алексей Арбатов – наиболее, пожалуй, представительная фигура той части российского экспертного сообщества, которая ориентирована на безудержное стремление понравиться Америке и Западу и которая безоглядно, вопреки очевидности, призывает Россию к лояльному партнерству с Западом. Подобные эксперты хорошо знакомы с идеями с заокеанского «плеча», но плохо знают (или сознательно искажают?) собственную политическую историю.

Например, Алексей Арбатов утверждает, что «ядерное сдерживание – это изобретение политологов начала 1950-х гг. (в первую очередь американских авторов Бернарда Броуди и Генри Киссинджера)».

Да, если иметь в виду термин, то приоритет здесь за США. Но если иметь в виду системную суть, то сдерживающую роль ядерного оружия (ЯО) как гаранта мира хорошо осознали уже Иосиф Сталин и куратор советского Атомного проекта Лаврентий Берия. Почти неизвестен тот факт, что в начале 1950-х гг. Берия, явно с ведома Сталина, отдал распоряжение о подготовке к открытой публикации сборника по истории овладения атомной энергией в СССР.

Последняя версия чернового варианта с пометками Берии датирована 15 июня 1953 г., и там, в частности, говорилось: «После того, как в 1945 году Соединенными Штатами Америки были изготовлены и испытаны первые экземпляры атомных бомб, агрессивные деятели США возмечтали о завоевании с помощью нового оружия господства над миром… Атомная истерия сопровождалась широкой пропагандой неизбежности атомной войны и непобедимости в этой войне США. Над народами мира нависла непосредственная угроза новой, невиданной по своим разрушительным последствиям атомной войны. Интересы сохранения мира вынудили Советский Союз создать атомное оружие».

Так смотрели на проблему Сталин и Берия, и это был вполне современный взгляд на сдерживающую роль ЯО.

Дальше было сказано еще определеннее: «В Советском Союзе задолго до войны к атомной проблеме имелся глубокий интерес, как имеется интерес ко всему новому, передовому, ко всем достижениям науки и техники... Не будь угрозы атомного нападения и необходимости создать надежную защиту социалистического государства – все силы ученых и техников были бы направлены на использование атомной энергии для развития мирных отраслей народного хозяйства страны. В СССР атомная бомба создавалась как средство защиты, как гарантия дальнейшего мирного развития страны... Советскому Союзу необходимо было срочно создать свою атомную бомбу и отвести тем самым нависшую угрозу новой мировой войны».

Как видим, основополагающие подходы России к роли и значению ее ядерных вооружений были сформулированы уже в начале 1950-х гг., и это были подходы миролюбивой ядерной державы. Для России – в отличие от США – ЯО с самого начала было средством не обеспечения собственного мирового диктата, а средством защиты от чужого диктата. И абсолютно неправомерно переносить характерные черты доядерной эпохи на ядерную эпоху, заявляя, что армии-де всегда предназначались для применения в войнах, и ядерное оружие в этом смысле не исключение.

В том-то и дело, что исключение! В доядерную эпоху не только писали на пушках: «Последний довод короля», но из этих пушек стреляли. Пушки с сакраментальной надписью не сдержали ни одной агрессии – в отличие от ядерного оружия России. Именно после появления на мировой военно-политической арене советского ядерного оружия ситуация изменилась в корне: и сама Россия впервые в своей истории получила абсолютную гарантию исключения внешней агрессии против нее, и весь мир в целом получил гарантию от глобальной войны.

ЯДЕРНОЕ СДЕРЖИВАНИЕ РАВНОСИЛЬНО МИРУ

Есть мнение (и верное мнение!), что ядерное сдерживание – это политика мирного времени. Если агрессию сдержать не удалось, и началась война, значит, ядерное сдерживание обеспечено не было. Однако инструментом ядерного сдерживания являются конкретные системы оружия, стоящие на вооружении.

Соответственно, у многих (даже в среде офицеров РВСН) возникает вопрос – отечественные системы ядерного оружия нескольких поколений создавались и были приняты на вооружение для целей сдерживания или они создавались и развертывались для выполнения конкретных боевых задач и поражения определенных целей согласно оперативным планам ведения ядерной войны?

При всей кажущейся каверзности вопроса ответ прост и очевиден.

Да, перед советскими и российскими системами ЯО стоят конкретные боевые задачи по поражению конкретных целей в рамках разработанных планов ответного удара. Но если эти планы опираются на такие СЯС России, которые обеспечивают глубокий ответный удар с нанесением неприемлемого ущерба агрессору, то реальная агрессия будет гарантированно исключена. Войны не будет, и это – результат ядерного сдерживания потенциального агрессора.

Так, в задачу командира боевого расчета РВСН непосредственно не входит обеспечение ядерного сдерживания. От него требуется грамотная эксплуатация вверенной ему матчасти и поддержание ее в постоянной готовности к немедленному выполнению боевой задачи. Однако в системном смысле командир боевого расчета РВСН и его подчиненные являются личностным элементом системы ядерного сдерживания. И их деятельность в мирное время является, в том числе, выполнением главной системной задачи РВСН: за счет способности к ответному удару сохранять мирный режим при любых условиях, то есть осуществлять ядерное сдерживание гипотетической войны.

Даже такая специфическая система ЯО, как советская супер-бомба мощностью в 58 Мт, испытанная в 1961 г., создавалась не для того, чтобы вести войну, а для острастки, то есть для снижения угрозы войны. И уж тем более не для запугивания и не для военных действий создавал Советский Союз «королевскую» МБР Р-7 – это был ответ на сеть военно-воздушных баз США, окруживших Россию. Исключительно для целей сдерживания, а не для подготовки к ведению войны, развертывала Россия и МБР типа Р-36 и т.д.

Поэтому нет никакого «фундаментального» парадокса ядерного оружия, о котором порой толкуют. Тот же Алексей Арбатов усматривает парадокс в том, что ЯО «теоретически создается и содержится для сдерживания, но практически всегда служит конкретным задачам ведения войны», однако само такое утверждение в части ЯО России ошибочно.

Даже так называемое «нестратегическое» российское ЯО имеет системную задачу не ведения войны, а обеспечения регионального сдерживания.

Кое-кто утверждает, что концепция российского первого удара для предотвращения поражения в обычной войне своей страны или ее союзников якобы подрывает режим сдерживания.

Но здесь недопустимо впадать в абстракции, здесь все конкретно. Есть первый ядерный удар ядерного агрессора, есть неядерная агрессия ядерного или неядерного агрессора и есть первый ядерный удар по силам неядерной агрессии или по территории неядерного агрессора.

Концепция первого не спровоцированного ядерного удара как акта агрессии была и остается основой ядерной стратегии США.

Иное дело – концепция первого ядерного удара жертвы агрессии как ответного акта сворачивания начавшейся против нее неядерной агрессии. Такая концепция никак не может подорвать режим сдерживания агрессии – как ядерной, так и неядерной. Стратегические подходы России действительно допускают первый ядерный удар, но лишь как ответ на уже начавшуюся неядерную агрессию. В условиях непреходящей агрессивности НАТО и резкого дисбаланса по обычным вооружениям только такой подход России и обеспечивает сдерживание реальной региональной войны.

Другое дело, что России давно пора официально принять концепцию демонстрационного ядерного удара малой мощности по территории регионального агрессора (агрессоров) в целях деэскалации региональной агрессии.

Поэтому никак нельзя согласиться с заявлениями о том, что задачи ЯО России на региональном уровне сдерживания якобы «делают ядерную войну более вероятной» и «подрывают ядерное сдерживание».

Нет и никакого дуализма ядерного сдерживания – если рассматривать вопрос в разрезе «стабильность – нестабильность». Только полностью не понимая сути дела (или сознательно мутя воду), можно заявлять, что ядерное сдерживание якобы «диалектически содержит в себе семена собственного срыва и тем самым служит запалом развязывания ядерной войны», что режим ядерного сдерживания является не только инструментом предотвращения войны, но и одновременно «спусковым крючком ее развязывания»…

Конечно, ядерное сдерживание двуедино постольку, поскольку ядерные вооружения, на которых базируется ядерное сдерживание, являются не только военно-политическим, но и военно-техническим инструментом сдерживания. Однако, повторю, ядерные вооружения – во всяком случае, ЯВ России, – это инструмент исключения, а не ведения войны. Поскольку они реально существуют в военной сфере, они должны обладать всем комплексом качеств, которые обеспечивают эффективность реальных систем ЯО при их гипотетическом боевом применении. Но чем более высокими будут чисто военные характеристики наших ракетно-ядерных вооружений, тем более прочным будет режим исключения войны против России.

Вот в чем дуализм ЯО, а заодно и его «парадокс», но парадокс кажущийся, ибо он, вне сомнений, диалектичен в рамках всех трех основных законов диалектики.

ПОКА ЕСТЬ ОРУЖИЕ, ДОБРУ НУЖЕН КУЛАК

С позиций вышесказанного ясна и полная несостоятельность тезиса о том, что сдерживание якобы стало анахронизмом, средством «от наименее вероятных опасностей, к которым относятся преднамеренное ядерное нападение или широкомасштабная агрессия с использованием обычных вооружений».

Ядерная или неядерная агрессия против России потому и относится по сей день к наименее вероятным для нас опасностям, что Россия имеет эффективный ядерный оружейный статус, сдерживающий угрозу агрессии против нее.

Соответственно, режим ядерного сдерживания для РФ не только не устарел, но становится все более актуальным и приоритетным фактором безопасности России. А вот если Россия минимизирует свое ЯО до уровней, делающих сдерживание проблематичным, то агрессия против нас (вплоть до преднамеренного ядерного нападения) станет наиболее вероятной внешней опасностью.

Часто выдвигается тезис о том, что ЯО СССР не сдержало-де страну от развала, а поэтому и для РФ оно не так уж и важно. Но, во-первых, ЯО СССР, как и ЯО РФ, было призвано обеспечивать внешнюю стабильность и безопасность, и эту функцию оно выполняло. Во-вторых, именно ядерный статус Советского Союза, вне сомнений, сгладил процессы развала и не позволил им зайти так далеко, как этого хотелось бы их инициаторам.

Недопустимо и «подверстывать» проблемы ядерного сдерживания к проблемам распространения ЯО, международного терроризма, этнических и религиозных конфликтов, потоков наркотиков, трансграничной преступности и т.д. Какое отношение ко всему этому имеет режим ядерного сдерживания внешней агрессии против РФ?

Можно сказать и так: ООН фактически бессильна против всех упомянутых выше угроз. Так что, ООН – тоже анахронизм, и ее пора отправить в архив истории?

К тому же для России заменой режима ядерного сдерживания может быть лишь режим односторонней ядерной капитуляции, то есть полного или почти полного ядерного разоружения.

И что тогда с нами будет?

Определенные круги в России и в мире усиленно пропагандируют идею «глобального ноля», ссылаясь на VI статью ДНЯО. При этом, с последовательностью адмирала Нельсона, порой прикладывавшего подзорную трубу к выбитому глазу, представители этих кругов игнорируют тот факт, что в статье VI каждый участник «обязуется в духе доброй воли» вести переговоры не только о ядерном разоружении, но и «о договоре о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контролем».

Почему ссылающиеся на VI статью ДНЯО как основу для ядерного разоружения не предлагают обсудить идею полного отказа от обычного вооружения, где ликвидация ЯО стала бы не начальным, а завершающим этапом процесса? Отношение тех или иных стран и кругов к такой идее является отличной «лакмусовой бумажкой» для оценки их истинных намерений. Скажем, современная Америка и Запад – основной источник угроз миру и стабильности, ибо они не мыслят себе мировой политики без силового диктата. А силовой диктат невозможен без развитых обычных вооружений, реально участвующих в акциях силового подавления противников.

Как часто в последние два десятилетия приходилось слышать, что с начала 1990-х гг. холодная война ушла-де «безвозвратно в прошлое», что в отношениях России и США «преобладает сотрудничество, а не соперничество».

Был бы признателен за хотя бы два-три конкретных примера такого сотрудничества Соединенных Штатов с РФ, которое было бы взаимовыгодно. Однако просил бы не включать в перечень соглашения по контролю над ядерными и обычными вооружениями. Все соглашения по СНВ (особенно СНВ-2) были для России невыгодны, не говоря уже о тех договоренностях, которые привели к подавляющему превосходству НАТО по обычным вооружениям.

Не более обоснована и приверженность ряда российских экспертов идее некой «совместной» ПРО США и России. НПРО США – один из элементов двуединой системы безнаказанного первого удара США по средствам ответного удара РФ. Силы ВКО РФ – это элемент системы сдерживания за счет повышения выживаемости средств ответного удара РФ в случае первого удара США.

При этом правомерно ли сравнивать масштабные и все возрастающие работы США в сфере реальной НПРО и бумажные дискуссии о том, что из себя должна представлять ВКО РФ (хотя ясно, что приоритетной должна стать защита стартов МБР)? Что же до факта переговоров о совместном развитии систем ПРО, то он доказывает одно – полную системную некомпетентность тех, кто эти переговоры с российской стороны проталкивал.

А много ли стоит мысль о якобы целесообразности постепенного упразднения «взаимного» ядерного сдерживания? И это – на фоне непреходящей агрессивности Запада, сдержать которую можно лишь за счет разумного массирования ракетно-ядерных вооружений России.

Если что в сфере военно-политических отношений России и Запада и устарело, так это слово «взаимное» применительно к ядерному сдерживанию. Ранее США хоть как-то могли обосновывать свои опасения насчет первого удара СССР, но опасаться первого агрессивного удара РФ могут лишь отъявленные лицемеры или политические параноики.

Америке нет нужды сдерживать Россию. Зато России, увы, необходимо сдерживать Америку. В таком заявлении нет стремления к конфронтации – никто из нормально мыслящих граждан России не истосковался по «черно-белому» миру холодной войны. Зато многие истосковались по ситуации, когда наша Родина была первоклассной индустриальной державой с развитыми наукой, техникой, культурой, с прочными социальными гарантиями для любого желающего трудиться на благо общества, с уверенностью в мирном будущем.

Не мешало бы вернуть и то время, когда Россия была могучим фактором глобальной стабильности и была способна сворачивать возникшие конфликты одним лишь своим словом – как это было в период тройственной агрессии Израиля, Франции и Англии против Египта в 1956 г. Россия никогда не была сторонницей конфронтации, зато она нередко была миротворицей. В рамках этой своей исторической миссии Россия впервые в мире выдвинула саму идею всеобщего разоружения – еще в конце XIX века, а последний раз поставила перед ООН вопрос о созыве Всемирной конференции по разоружению с участием всех государств в сентябре 1971 г. Негоже нам это забывать.

Да, в сфере вооружений (и только ли в ней) миру действительно крайне необходим некий «глобальный ноль». Но этот «ноль» должен означать исключение из жизни мирового сообщества вооруженных конфликтов, неравноправного продуктообмена, культа насилия, разрушения традиционных ценностей, диктата сильных по отношению к слабым…

Соответственно, разумной планетарной парадигмой в сфере вооружений является идея всеобщего разоружения. Однако начинать надо как раз с тех вооружений, которые реально используются в разных частях земного шара в десятках вооруженных конфликтов различного масштаба и которые – в отличие от ядерных вооружений – уже после Второй мировой войны унесли жизни миллионов людей.

Однако этого не хочет сам Запад. Источник конфронтации он, и в этих условиях Россия обязана быть сильной по принципу: «Добро должно быть с кулаками».

ПЕРМАНЕНТНАЯ ХОЛОДНАЯ ВОЙНА – СТИЛЬ ЗАПАДА

Считается, что холодная война ведет отсчет от фултонской речи Черчилля. Черчилль действительно должен по праву считаться прародителем холодной войны, но – по другой причине. Сразу же после закончившейся «горячей» войны, Черчилль, с ведома Трумэна, сохранил в Норвегии 400 тысяч немецких солдат  – как фактор угрозы России.

25 июля 1945 г. делегация СССР на Потсдамской конференции была вынуждена направить делегации Великобритании памятную записку, где говорилось: «Советское правительство получило сведения, что в отношении германских войск, находящихся на территории Норвегии, не применен полностью режим капитуляции... Сообщают, что германские войска, расположенные в районе между городами Мо и Тронхейм в количестве около 260 тысяч человек и в районе Тромсо – 140 тысяч человек, имеют при себе свое вооружение и боевую технику. Личный состав этих войск не интернирован и пользуется свободой передвижения».

Вот что надо брать за точку отсчета холодной войны! С тех пор Запад, утратив возможность угрожать ядерной России «горячей» войной, вел и по сей день ведет против России перманентную холодную войну. Это – не мнение, а историческая реальность. Возможно, кто-то не желает ее признавать, однако факты – упрямая вещь. А их за 70 лет ведения Западом холодной войны против России накопилось порядком.

Причем, чем умереннее ведет себя Россия, тем более нагло действует Запад, и ситуация на Украине лишний раз подтверждает верность такого вывода.

Считается, что «украинский кризис» застал всех врасплох, однако это абсолютно не так – честные, граждански состоятельные эксперты давно видели всю опасность разъединения Украины и России. Скажем, 4 апреля 1997 г. Государственная Дума РФ Постановлением №1295-II ГД приняла подготовленное автором этой статьи «Обращение Государственной Думы к народам, президентам и правительствам Российской Федерации и Украины и Верховному Совету Украины», которое начиналось со слов: «Мы, депутаты Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, обращаемся к Вам в пору смятения умов и душ народов, во времена, когда легко обрываются вековые связи и сложно восстанавливается то, во имя чего наши предки пролили немало пота, слез и крови!

Последние годы убедили многих в трагичности совершенных ошибок, приведших к распаду государственного единства наших народов. Думаем, недалек час, когда каждый из нас поймет, что единственно созидательным выходом может быть новое объединение наших государств».

Обращение было принято 254 голосами при 1 воздержавшемся и 29 голосах «против». Причем только депутат Алексей Арбатов активно протестовал против принятия этого обращения. Иными словами, он был среди тех, кто своей позицией подготавливал нынешний украинский кризис.

Ужасающие реальности нынешней бандеризованной Украины полностью опровергают и миф о якобы имевшем место быть после 1991 г. сотрудничестве России и Запада в сфере безопасности. Поощрение сепаратизма и подрывной работы в пределах российского геополитического пространства. Прием в НАТО прибалтов и стран – бывших участниц ОВД. Бомбежки Сербии и Ливии. Вмешательство в дела Украины… Это что – акты сотрудничества?

Подлинное сотрудничество действительно велось, но между Западом и СССР в рамках Совещания по сотрудничеству и безопасности в Европе (СБСЕ), и вершиной его стали Хельсинские соглашения 1975 г., растоптанные Западом с начала 1990-х гг. Нынешняя ОБСЕ по сравнению с СБСЕ – фактор раздора и диктата, а не сотрудничества.

При этом сама идея общеевропейского совещания как механизма достижения взаимопонимания была выдвинута в 1966 г. в Бухаресте Политическим консультативным комитетом ОВД.

Неужели мы забыли и об этом?

Опасным мифом является и утверждение о том, что возникший к середине 1980-х гг. на базе ядерного паритета между СССР и США миропорядок, был якобы балансированием на грани всеобщей гибели.

Напротив, к середине 1980-х гг. массированные ядерные вооружения СССР впервые в истории сделали войну против России фактически невероятной. Тем самым мировой конфликт гарантированно исключался, и отнюдь не ценой, как в том нередко уверяют, «огромных жертв и разрушительных материальных издержек». Что же до «геополитического соперничества», то такой подход был всегда свойствен в мировой политике не русским, а англосаксам – это вполне убедительно показал еще в начале ХХ века русский геополитик генерал Вандам.

Поэтому тревожиться об угрозе новой холодной войны не приходится – Запад ее никогда против России и не прекращал! И не прекратит до тех пор, пока Россия будет сохранять потенциал сдерживания. Неприятие сильной России – это стиль Запада и, прежде всего, Америки.

Обострение же мировой ситуации вызвано не действиями России, а ее частым бездействием, ее вялостью в отстаивании своих совершенно естественных прав, естественных тем более, что Америка то и дело возводит в ранг принадлежащих ей прав открытое беззаконие и провокацию.

ГДЕ ЖЕ ЛОГИКА?

Внимательный анализ позиции сторонников дальнейших сокращений ядерных вооружений на базе переговоров любой ценой выявляет их странную «логику». Раз за разом Россию призывают быть лояльной к Западу, однако не приводят ни одного существенного доказательства минимальной лояльности Запада к интересам России.

Учитывая это, ни о каком разоружении и, тем более «ядерном ноле», говорить не приходится. Тем не менее приоритетом для прозападных лоббистов является не укрепление эффективного ядерного статуса России за счет разумного наращивания и модернизации ядерного оружия, а новые переговоры и договоры о сокращении вооружений. Причем делаются совершенно неправомерные попытки протянуть линию преемственности между первыми переговорами 1972 г. по проблеме ядерных вооружений между СССР и США и переговорами по той же проблематике между США и РФ.

В действительности ни о какой системной преемственности «советских» договоренностей ОСВ-1, ОСВ-2 (и даже СНВ-1) и «постсоветских» договоренностей СНВ-2, СНП и СНВ-3 говорить не приходится. Эти две группы договоров – системные антагонисты.

Все «стратегические» договоренности советского периода основывались на идее строгого паритета, и их военно-технической базой было такое массирование советских СЯС, которое гарантированно исключало для США возможность безнаказанного обезоруживающего первого удара по средствам ответного удара СССР. Ту тысячу только межконтинентальных баллистических ракет (МБР) с тысячами боевых блоков (ББ), которые имел Советский Союз к середине 1980-х гг., не была бы способна перехватить даже самая развитая НПРО.

А ведь ситуацию дополнительно стабилизировали еще и десятки советских РПКСН с их тысячами ББ на БРПЛ. Превентивно выбить такое количество лодок или перехватить ББ БРПЛ тоже было Америке не под силу.

Потому Америка и взяла курс на минимизацию ЯО России, что лишь такая минимизация дает в перспективе шанс на безнаказанный обезоруживающий удар и устранение (если не физическое, так системное) России из сферы мировой политики как одного из ведущих ее субъектов. В итоге все постсоветские договоры оказались результатом опасных уступок РФ в пользу концепций США. Особенно зримо это проявилось в трансформации преамбул договоров. Ранее в преамбулах оговаривалась незыблемость Договора ПРО-72, а сегодня этого нет, ибо Америка вышла из ПРО-72.

Вспоминаю, как на самых первых думских слушаниях по СНВ-2 в августе 1995 г. представители МО РФ с генеральскими и адмиральскими погонами заявляли, что если США выйдут из ПРО-72, от СНВ-2 надо будет отказываться.

США вышли из ПРО-72, но вместо того, чтобы адекватно оценить этот факт, Россия заключила с Америкой концептуально ущербный пражский Договор СНВ-3, где лишь невнятно оговорено «наличие взаимосвязи между стратегическими наступательными вооружениями и стратегическими оборонительными вооружениями». При этом линия на необходимую Америке минимизацию российских СЯС, и особенно РВСН, была в СНВ-3 продолжена.

Теперь же предлагают пойти по пути уступок еще дальше, пересматривая такие элементы, как строгий количественный паритет; жесткое ограничение систем ПРО; отказ от учета нестратегических ядерных вооружений и стратегических систем в неядерном оснащении. Предлагают и вывод за скобки ядерных потенциалов третьих держав. Но почему-то не указывают, кто должен пересматривать те или иные концептуальные подходы – Россия или Америка? Скажем, принцип строгого количественного паритета разумен, и на его базе следует продвигаться к схожим структурам СЯС сторон и к реализации идеи нахождения ЯО на национальной территории, к чему не готовы как раз США.

Жесткое ограничение систем ПРО исключительно системами ПРО ракетных стартов тоже необходимо, как и учет крылатых ракет морского базирования США, учет стратегических систем в неядерном оснащении, учет ядерных потенциалов третьих держав, чему противится опять-таки Америка. Она не идет на отказ от НПРО, на сворачивание уже развернутых систем НПРО, на включение в баланс ЯО Англии и Франции – союзниц США по НАТО.

Так кто и что должен пересматривать в концептуальных подходах?

Если вспомнить, что равноправный и стабилизирующий принцип строгого количественного и качественного паритета всегда был основой советской позиции, то пересматривать его, судя по всему, предлагают России, как и принцип неприемлемости для РФ широкомасштабной НПРО США.

При этом максимальная минимизация РВСН опасна для России и желательна для США двояким образом. С одной стороны, минимизация числа российских МБР облегчает Америке задачу уничтожения наших средств ответного удара в первом обезоруживающем ударе. С другой стороны, чем меньше останется у России ракет ответного удара, тем проще будет перехватить их полностью (или почти полностью) широкомасштабной эшелонированной НПРО США, расчетная «емкость» которой давно определена в 200 стойких (то есть – явно российских) боевых блоков.

США могут пойти на якобы минимизацию своего ЯО, в том числе и потому, что оно ориентировано на первый удар, а это сразу дает Америке подавляющее численное преимущество над Россией. Ведь даже при формальном равенстве ударных сил первый удар обеспечивает агрессору как минимум двойной или даже тройной перевес. Заплатить же ценой нескольких пропущенных американской НПРО российских ББ ответного удара за необратимый вывод России из числа мировых держав – вполне приемлемый для мировой элиты и элиты США вариант. Это хорошо иллюстрируется нью-йоркскими башнями, обрушенными в сентябре 2001 г. с ведома и по заказу элиты.

Паритетный баланс стратегических ядерных вооружений – если не количественный, то качественный, системный – это краеугольный камень в фундаменте внешней безопасности России. Так не вернее ли будет пересмотреть свои позиции Америке?

Что же до учета нестратегических ядерных вооружений, то и здесь концептуально все ясно. Для США – это оружие войны «на экспорт» (оценка не моя, а генерала В. Белоуса), и с точки зрения стратегической стабильности оно для США избыточно.

Для России же ЯО континентального и субконтинентального классов (прежде всего РСД типа «Пионер») является важнейшим инструментом регионального сдерживания и региональной стабильности, и поэтому включение его в переговорную «обойму» если и допустимо, то лишь на базе заявленного выше подхода. То есть признания Америкой избыточности континентальных систем для нее и необходимости их для РФ.

ГДЕ ВЫХОД?

Говоря о конструктивных подходах к проблеме, придется вначале опять обратиться к прошлому. Однажды, выступая в печати, все тот же академик Арбатов бросил снисходительную реплику: «Складывается впечатление, что новое поколение российских политиков и специалистов верит, будто история начинается с них, а прошлого они не знают или не придают ему значения. Между тем почти полувековая летопись переговоров двух держав по стратегическим вооружениям свидетельствует: стороны периодически менялись местами как в проявлении интереса к этой проблеме в целом, так и в отношении к ограничению конкретных систем оружия».

Однако верно ли помнит прошлое сам Алексей Арбатов? Выше уже было сказано, что абсолютно неправомерно рассматривать почти полувековую летопись переговоров двух держав по стратегическим вооружениям как целостный процесс, преемственный со стороны России. Со стороны США – да, преемственность обеспечивалась и обеспечивается, ибо целью Америки всегда было обретение стратегического превосходства вначале над СССР, сейчас – над РФ. Но если во времена СССР военно-политические подходы и военно-технические меры СССР раз за разом опрокидывали такие намерения США, то нынешняя Россия то и дело желаниям Америки подыгрывает. Во всяком случае – подыгрывала до самого последнего времени, да и сейчас от подобной линии не свободна.

В чем же здесь преемственность?

История переговоров двух держав свидетельствует, что Советский Союз всегда был заинтересован в снижении напряженности противостояния – даже тогда, когда был обеспечен прочный паритет, и всегда был готов идти на переговоры. А вот США начинали проявлять интерес к проблеме ограничения и сокращения вооружений только после того, как убеждались, что их расчет на обеспечение превосходства не оправдывается, что и было в советские времена.

Как вариант, Америка готова вести переговоры тогда, когда рассчитывает в их результате добиться превосходства, как это имело место быть в период после 1991 г.

Априори ясно одно – чем более эффективно и масштабно Россия будет укреплять, развивать и наращивать свой потенциал ответного удара, тем более США будут настаивать на переговорах – с целью пресечь восстановление Россией ее ракетно-ядерной мощи.

Приходится слышать, что в обозримом будущем следует ожидать лишь сокращения уровней стратегических ядерных сил России ниже потолков московского договора 2010 г. А ведь объективно – то есть в силу политических реальностей – обусловлен обратный вариант с выходом на уровни более высокие. Во всяком случае, именно эту цель должна ставить перед собой Россия. И эта цель объективно достижима – если, конечно, не считать систему истощающего Россию олигархата «священной коровой».

Можно, конечно, ядерные вооружения России и США сокращать и дальше, если бы новый договор, о котором говорят как об СНВ-4, базировался на трех китах:

1. Предварительное сворачивание Америкой уже развернутых систем НПРО и заключение нового договора по ПРО, позволяющего сторонам создавать и разворачивать лишь ПРО ракетных стартов.

2. Ограничение базирования ЯО сторон национальной территорией и континентальным шельфом при минимизации ударных средств ПЛО США и НАТО с сохранением лишь средств контроля водной среды.

3. Дальнейшая минимизация ЯО России и Америки при минимизации ЯО Англии и Франции как союзниц США по НАТО и не наращивании ЯО Китаем.

Только такой концептуальный подход укрепляет мир и стратегическую стабильность. А дальнейшие сокращения российского ядерного оружия на существующей концептуальной базе обеспечивают Америке возможность или реального обезоруживающего удара по СЯС РФ или нового атомного шантажа.

Подобная перспектива вполне возможна, если Россия не реализует программу восстановления такого качественного и количественного облика своих СЯС, которые и впредь обеспечат режим эффективного ядерного сдерживания (точнее – ядерной стабильности). Такой режим обеспечивается лишь при сохранении возможности глубокого ответного удара по агрессору в любой ситуации.

Да, это потребует сил и средств, однако не надо пугать общество перспективами «начавшейся экономической стагнации», «спада и растущего бюджетного дефицита»… Безусловно, при сохранении режима безудержного олигархата Россия не будет в состоянии обеспечить режим ядерного сдерживания. Однако из такой констатации логично сделать вполне определенные общественные и государственные выводы.

Наконец, последнее.

Никак нельзя согласиться с раздающимися сетованиями относительно якобы чрезмерной номенклатуры российских МБР. Она и должна быть более широкой, чем у США, ибо МБР и БРПЛ США – это, по сути, оружие первого удара, в отличие от ЯО России, которое должно быть более разнообразным. К тому же для нас и спектр угроз намного шире, чем для США.

Ядерные вооружения РФ существуют не в вакууме. Их роль в обеспечении безопасности страны определяется тем, насколько стратегический баланс России состоятелен по сравнению с балансом США и других ядерных держав. Если он состоятелен, то ядерное сдерживание обеспечивается. А, как уже было сказано, обеспечение режима ядерного сдерживания равносильно для России миру.

Сергей Тарасович БРЕЗКУН – профессор Академии военных наук, член-корреспондент Академии геополитических проблем