Анна ГЛАЗОВА

Располагаясь между Европой, Россией и странами Ближнего и Среднего Востока, этот регион является перекрестком различных культур и цивилизаций, где сосредоточились наиболее острые проблемы современного мира. Особую актуальность проблема обеспечения безопасности приобретает в контексте ближневосточных революций, превращая Черноморский регион в своеобразный буфер, отделяющий Россию от охваченного потрясениями арабского мира.

В последние десятилетия Черноморский регион приобретает все большее значение как место пересечения национальных интересов ведущих региональных держав (в первую очередь, Турции, России и Украины), а также геополитических и геоэкономических интересов таких крупных мировых игроков, как США и Евросоюз. Причиной внимания к Черноморскому региону со стороны внешних сил является, в первую очередь, его транзитное значение: здесь проходят важные транспортные магистрали, соединяющие страны Запада с богатыми углеводородами Центральной Азией и Закавказьем. Проекты новых газопроводов, которые планируется провести по территории Причерноморья и по дну Черного моря, в совокупности с открытыми в регионе богатыми месторождениями сланцевого газа и запасами газовых гидратов позволяют в перспективе прогнозировать возрастание роли Причерноморья в мировой экономике и геополитике.

Основным препятствием для экономического и геополитического развития региона является его потенциально высокая конфликтогенность. При этом, несмотря на наличие большого количества различных региональных структур, в реальности ни одна из них не может взять на себя ответственность за предотвращение региональных конфликтов и выступить гарантом безопасного развития Причерноморья.

Так, военно-морская группа оперативного взаимодействия BLACKSEAFOR, которая в 2011 г. отмечала свой десятилетний юбилей, на сегодняшний день не является реальной объединительной силой, способной решать серьезные проблемы обеспечения безопасности. За прошедшее десятилетие перспективный военно-морской проект, когда-то отвечавший вызовам региональной безопасности, постепенно растерял свой политический потенциал и перестал развиваться. Как отмечают эксперты, BLACKSEAFOR стал не столько военно-морским «блоком», сколько «клубом», где военные стран-участниц могут без посредников решать преимущественно узко прикладные проблемы военного и военно-технического сотрудничества.

Низкая эффективность развития BLACKSEAFOR объясняется, в первую очередь, разнонаправленностью внешнеполитических приоритетов стран-участников проекта, среди которых, с одной стороны – члены НАТО (Румыния, Болгария, Турция), с другой – лидер ОДКБ Россия. Украина, не входящая в эти военные блоки, колеблется между прозападным и пророссийским векторами. Грузия после российско-грузинского военного конфликта августа 2008 г. отозвала свои силы из BLACKSEAFOR.

Организация Черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС), являющаяся крупнейшей региональной организацией, также не может взять на себя функцию обеспечения безопасности, так как с момента своего создания в 1992 г. она позиционирует себя как структура, отвечающая за реализацию экономических проектов. Данная позиция мотивируется тем, что интересы региональных стран, входящих в состав организации, в сфере внешней политики часто не совпадают, и попытка ОЧЭС обсуждать региональные вопросы безопасности, например такие, как разрешение «замороженных» конфликтов, будет отрицательно сказываться на региональном экономическом сотрудничестве.

Между тем, отсутствие региональных механизмов, гарантирующих обеспечение стабильности и безопасности Черноморского региона, приводит к тому, что эти вопросы начинают определять другие международные игроки. Речь, в первую очередь, идет о США и ЕС.

УСИЛЕНИЕ ВОЕННОГО ПРИСУТСТВИЯ США

На протяжении последнего десятилетия США неоднократно предпринимали попытки закрепить свое военное присутствие на Черном море на долговременной основе. Однако из-за действия положений конвенции Монтрё, ограничивающей пребывание военных кораблей иностранных государств в Черноморском бассейне, Вашингтон пока не может реализовать эти планы. Тем не менее, после вступления Румынии и Болгарии в НАТО и создания на побережье этих стран военно-морских баз, американцы фактически получили контроль над западным Причерноморьем.

В настоящее время под предлогом обеспечения безопасности Европы США приступили к размещению систем противоракетной обороны на территории Румынии и Турции, тем самым усиливая свое военное присутствие в черноморском бассейне.

Конкретным проявлением этого стало регулярное пребывание военных кораблей США в акватории Черного моря с заходами в порты Грузии и Украины, включая Севастополь, где базируется Военно-морской флот России.

Так, за период с июня 2011 г. по февраль 2012 г. здесь побывали три ракетные крейсера типа Ticonderoga 6-го оперативного флота США: Monterey (июнь 2011 г.), Philippine Sea (октябрь 2011 г.) и Vella Gulf (конец января – начало февраля 2012 г.). Все три крейсера, как известно, оснащены системой ПРО Aegis и несут крылатые ракеты.

Комментируя заход в Черное море крейсера Monterey, начальник управления по ракетной и ядерной обороне Пентагона Дж. Плам заявил, что основная задача корабля – заложить основу для развертывания системы ПРО в регионе. «Это первая конкретная демонстрация наших намерений по обороне от ракет наших вооруженных сил, сил союзников и партнеров в Европе. Мы сказали, что мы собираемся сделать это, и мы это делаем».

В этом контексте не исключено, что США могут попытаться использовать наметившееся в последнее время политическое сближение с Турцией и усилить давление на Анкару с целью пересмотра конвенции Монтрё. В таком случае корабли ВМС США получат возможность беспрепятственно проходить через Босфор и Дарданеллы и находиться в Черноморском бассейне без ограничений по времени.

Стремясь взять под военный контроль Черноморский регион, а также готовясь к возможной войне против Ирана, США усиливают свое военное присутствие в Грузии. По некоторым данным, в Марнеули с участием американских военных построен секретный аэродром, а в Кулеви планируется строительство базы подводных лодок. Кроме того, на юго-востоке Грузии по типовым американским проектам уже построено около 30 военных госпиталей, на что было выделено $5 млрд.

Отдельно следует отметить значительное место Турции на военно-политической карте региона. И хотя она является региональной державой, с точки зрения безопасности России ее необходимо рассматривается как «южный якорь» НАТО.

Имея вторую по численности армию в НАТО, Турция обладает самым мощным флотом на Черном море, конкуренцию которому не может составить ни одна из черноморских держав, включая Россию. Официальная Анкара придает большое значение модернизации и наращиванию боеспособности своих Военно-морских сил. В частности, в ближайших планах Турции – создание мощного подводного флота, который будет способен контролировать всю акваторию Черного моря. Для реализации этой цели Турция выделила 2,19 млрд. евро на финансирование программы строительства шести подводных лодок типа 214. На сегодняшний день турецкие ВМС насчитывают 14 подводных лодок, построенных по немецкому проекту. Для сравнения: Россия имеет в составе Черноморского флота одну боеспособную подводную лодку, Украина – одну небоеспособную.

ИНТЕГРАЦИОННЫЕ МЕХАНИЗМЫ ЕВРОСОЮЗА

В отличие от США Евросоюз для усиления своего влияния в Черноморском регионе делает ставку на политику «мягкой силы». Используя различные региональные инициативы, ЕС пытается создать благоприятные условия для переориентации региональных элит в направлении евроатлантической интеграции.

После присоединения к ЕС в 2007 г. Болгарии и Румынии европейские политики заявили о том, что Черноморский регион отныне является зоной европейской ответственности. В этом же году Евросоюз принял программу «Черноморская синергия» (Black Sea Sinergy), которая рассматривалась как дополнение к принятой в 2004 г. Европейской политике добрососедства. Эта программа была направлена на расширение сотрудничества в сфере энергетики, транспорта и окружающей среды. Названные в документе области сотрудничества те же, что и у ОЧЭС, но дополнены заявлениями о необходимости развития демократии и соблюдения прав человека. При рассмотрении проекта «Черноморской синергии» основной вопрос состоял в том, каковы будут ее взаимоотношения с ОЧЭС. Россия и Турция как наиболее влиятельные игроки на черноморском пространстве возражали против того, чтобы «Синергия» использовала ОЧЭС лишь в качестве одного из возможных институциональных механизмов. По мнению российской стороны, дальнейший диалог в интересах комплексного развития Черноморского региона возможен лишь в формате ОЧЭС–ЕС, где ОЧЭС выполняет роль равноправного субъекта, а не объекта региональной политики.

К тому же российская сторона не считала возможным проведение Брюсселем региональной политики без предварительных консультаций с Москвой, в чем она также была поддержана Турцией.

На протяжении последующих лет интерес Европейского союза к развитию сотрудничества в регионе Черного моря продолжал возрастать в связи с повышением роли стран Причерноморья в транзите каспийских энергоресурсов.

Следующим этапом региональной политики ЕС стало продвижение идеи «Восточного партнерства», выдвинутой в мае 2008 г. Польшей и Швецией и распространенной на Украину, Молдавию, Белоруссию, Армению, Азербайджан и Грузию. Основной задачей ЕС в рамках этой инициативы ставилось развитие демократических институтов, максимально приближенных к нормам Евросоюза.

Ведущую роль в этом процессе приобрели Румыния и Болгария, которым наряду с Грецией была отведена роль проводников европейской политики и гарантов новых инициатив ЕС на постсоветском пространстве.

В декларации о создании «Восточного партнерства», принятой в мае 2009 г., говорилось, что главной целью этой инициативы является создание необходимых условий для ускорения политической и экономической интеграции между Европейским союзом и заинтересованными странами-партнерами. Для достижения этой цели планировалось содействие политическим и социально-экономическим реформам в странах-участницах «Восточного партнерства», сближение законодательств этих стран с правовыми нормами ЕС. Были названы четыре основных приоритета преобразований в странах-партнерах и, одновременно, их сотрудничества с Евросоюзом:

— демократия, совершенная система управления и стабильность (административные реформы, антикоррупционные меры, обучение управленческого аппарата, развитие институтов гражданского общества, свободных СМИ и пр.);

— экономическая интеграция и конвергенция с отраслевой экономической политикой ЕС, включая создание зон свободной торговли (ЗСТ);

— энергетическая безопасность (меры по обеспечению надежного энергоснабжения как стран-партнеров, так и ЕС, энергосбережению и развитию источников возобновляемой энергии);

— развитие контактов между людьми (либерализация визового режима при одновременном обеспечении мер по пресечению незаконной миграции).

«Восточное партнерство» также предусматривало заключение в перспективе (при условии успешного выполнения намеченных реформ) двусторонних соглашений между ЕС и странами-партнерами об ассоциации, что должно было способствовать дальнейшей интеграции стран-партнеров в европейское пространство.

Из-за наступившего финансового кризиса и бюрократической волокиты внутри ЕС эта инициатива первоначально не получила активной поддержки среди стран-членов Евросоюза. Достаточно отметить, что на саммите в Праге из первых лиц государств Евросоюза присутствовала только канцлер Германии Ангела Меркель. Однако после принятия энергетического проекта «Южный коридор», предполагающего увеличение поставок газа из стран Каспийского бассейна в Европу через Турцию и Балканы, Евросоюз вновь усилил свое внимание к этой инициативе.

На втором саммите «Восточного партнерства», прошедшем в Варшаве в сентябре 2011 г., отмечалось, что несмотря на экономические проблемы Евросоюза, торгово-экономическое сотрудничество между ЕС и большинством стран-партнеров развивается позитивно. По данным Евростата, экспорт из стран ЕС в страны-партнеры ВП вырос с 12,8 млрд. евро в первом полугодии 2010 г. до 16,5 млрд. евро за тот же период 2011 г., а импорт – с 11,7 млрд. евро до 17,7 млрд. евро соответственно. Эта положительная торговая динамика создала основу для взаимной заинтересованности ЕС и стран-партнеров в развитии отношений в других отраслях экономики.

Активизировался диалог ЕС со странами-участниками «Восточного партнерства» по заключению соглашений о создании зоны свободной торговли (ЗСТ). Переговоры по этому вопросу уже ведутся с Украиной, планируется начать диалог с Грузией и Молдовой, интерес к созданию ЗСТ проявляет Армения.

Определенный прогресс наблюдается в диалоге ЕС с «шестеркой» в сфере энергетики. ЕС удалось добиться подписания Молдовой и Украиной Договора об энергетическом сообществе, который налагает на эти страны серьезные обязательства по обеспечению бесперебойных поставок в Европу транзитных энергоносителей. Киев также пошел на подписание соглашения о создании Восточноевропейского партнерства по энергосбережению и охране окружающей среды.

В своей региональной стратегии Евросоюз делает ставку на развитие инвестиционных программ. Эта стратегия является особенно выигрышной в период экономического кризиса, когда общественное мнение формируется не политическими акциями, а конкретными экономическими проектами. Несмотря на наличие у ЕС серьезных финансовых проблем, на реализацию программ по линии «Восточного партнерства» в 2010-2013 гг. предполагается выделить не 600 млн. евро, как планировалось ранее, а более 1,9 млрд. К финансированию различных программ «Восточного партнерства» привлечены фонды Европейского инвестиционного банка и Европейского банка реконструкции и развития.

Несмотря на многочисленные накладки, программа «Восточное партнерство» постепенно приобретает более скоординированный и целевой характер, а также институциональную прочность. Для развития сотрудничества в рамках данной программы была создана Парламентская ассамблея «Восточного партнерства». Организационно-финансовыми инструментами ЕС в этой области служат Институт гражданского общества и Европейский фонд демократии.

Россия воспринимала и продолжает воспринимать «Восточное партнерство» настороженно, полагая, что за декларациями о необходимости поощрения экономических реформ и демократии в странах-партнерах стоит стремление Брюсселя вывести постсоветские государства из сферы российского влияния.

Турция также никогда не поддерживала «Восточное партнерство». По мнению одного из европейских аналитиков, турецкая позиция соответствует общей изменившейся позиции по отношению к ЕС: «Турция постепенно отворачивается от ЕС, что вписывается в многовекторность турецкой внешней политики. Новая турецкая стратегия демонстрирует, что Турция приступила к разработке собственной «неоосманской» политики добрососедства, которая территориально охватывает не только страны европейского Восточного партнерства, но и страны Средиземноморского союза».

Проводимая Евросоюзом политика в отношении Черноморского региона демонстрирует, что основной целью ЕС является усиление влияния на черноморском пространстве путем интеграции со странами региона.

Концептуальное оформление данный подход получил в принятой 20 января 2011 г. резолюции Европарламента «Стратегия ЕС в отношении Черного моря». Текст резолюции был подготовлен при активном участии Румынии, которая являлась на тот момент страной-председателем ОЧЭС. Новая стратегия не только продолжает начатую ЕС политику усиления влияния на черноморском пространстве, но и носит выраженный антироссийский характер.

Особое внимание обращает раздел, посвященный проблемам безопасности в Черноморском регионе. В этом разделе конфликты в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье названы «главными вызовами безопасности для всех стран черноморского побережья». Исходя из этого, парламентарии призывают руководство ЕС взять на себя ведущую роль в переговорах и миротворческих процессах, направленных на урегулирование этих конфликтов. При этом Абхазия и Южная Осетия в тексте стратегии обозначаются как «оккупированные территории».

В стратегии также подчеркивается обеспокоенность Европарламента продлением пребывания российского флота в Крыму. Очевидно, что для Евросоюза более предпочтительным вариантом является присутствие военно-морских баз США на черноморском побережье Румынии и Болгарии.

Разработка концептуальных документов, обуславливающих политику Запада в отношении Черного моря, не в последнюю очередь определяется созданием и успешным функционированием в евроатлантических странах целого ряда исследовательских центров и программ, непосредственно направленных на изучение проблем Черноморского региона. Среди них: Международный центр черноморских исследований (International Centre for Black Sea Studies), расположенный в Афинах, Гарвардский университет, курирующий программы «Black Sea Security Program» и «Black Sea Security Program Regional Workshops», американский Германский фонд Маршалла и курируемые им грантовые программы, охватывающие страны Черноморского региона, а также ряд других научно-исследовательских центров Европы и США. Особенно активно в этом направлении работает Германский фонд Маршалла, где тема Черноморского региона на протяжении последних лет является одним из ведущих направлений исследований.

ИНТЕРЕСЫ РОССИИ

Россия тесно связана со странами региона давними историческими, экономическими и культурными узами. Черное море в силу своего географического положения на протяжении многих веков было зоной особых интересов России. Не случайно начиная с ХI века и на протяжении нескольких столетий оно называлось Русским морем, и это название использовалось в официальных документах и географических картах арабов, персов, итальянцев и других народов. Оно никогда не являлось «частично европейским внутренним морем» и «географически преимущественно европейским», каким его объявляет европейская стратегия.

По мере возрастания геополитической, экономической и энергетической роли Черноморского региона, его значимость для России будет только усиливаться. Это означает, что борьба за стратегическое влияние в данном регионе должна стать одним из приоритетных направлений российской внешней политики. Кроме того, в условиях усиливающейся конкуренции за влияние с державами, имеющими четко обозначенную стратегическую цель и приоритеты, актуальной становится задача разработки цельной, просчитанной на длительную перспективу стратегии РФ в отношении Черноморского региона.

Анна Владимировна ГЛАЗОВА – руководитель сектора Ближнего Востока Российского института стратегических исследований, кандидат филологических наук