— Дмитрий Евгеньевич, как вы оцениваете итоги российского оружейного экспорта в 2019 году?

— Окончательные результаты будут подведены несколько позднее – на заседании комиссии по военно-техническому сотрудничеству при президенте России. Итоги первыми узнают президент и члены комиссии.

Уже сегодня можно сказать, что Российская Федерация остается в числе крупнейших государств-экспортеров продукции военного назначения, сохраняет за собой, кто бы что ни говорил, второе место после США.

Статистика отгрузок у нас еще окончательно не подведена, она «на выходе», но с большой долей уверенности можно сказать, что план по экспорту мы выполнили. Несмотря на все противодействие и санкции, мы двигаемся вперед.

У нас хороший задел: на начало 2020 года портфель заказов оценивался примерно в $55 млрд. Важно, что этот тренд сохраняется в течение последних нескольких лет в коридоре $53-56 млрд. Таким образом, мы можем констатировать, что наши обязательства и обязательства наших партнеров – это загрузка предприятий ОПК на долгие годы вперед.

В 2019 году нашими крупнейшими партнерами были Китай, Индия и Египет. Появился новый партнер, который впервые вошел в пятерку главных покупателей российской военной техники – Турция. Этой стране был поставлен  первый полковой комплект С-400.

— Какое российское оружие в основном покупают?

— Примерно 45% – это авиация. Почти треть приходится на технику ПВО и около 15% – на сухопутную технику. Остальное составляют техника для военно-морских сил и другая продукция.

— Ситуация на мировых рынках и падение курса рубля скажется на российском оружейном экспорте?

— Если вы имеете в виду курсовые колебания последних недель, то это отнюдь не новая для нас ситуация. Но одновременно я бы хотел подчеркнуть, что в военно-техническом сотрудничестве мы от доллара практически ушли. В значительной степени расчеты сейчас производятся в национальных валютах, прежде всего – в рублях. Волатильность валюты всегда оказывает какое-то влияние на расчеты. Просто надо правильно сориентироваться, не устраивать панику, вовремя отреагировать или, наоборот, выждать, взять паузу.

— Как вы оцениваете перспективы развития рынка послепродажного обслуживания?

— По оценке зарубежных экспертов, послепродажное обслуживание достигает порой 30% объема мирового рынка вооружений, и мы в целом с этой оценкой согласны. Поэтому полноценное присутствие в данном сегменте для нас очень важно.

Учитывая перспективы этого рынка, мы стремимся развивать широкую сеть специализированных технических центров. Ведем активную работу с государствами-участниками СНГ и ОДКБ. Расширяем сеть сервисных технических центров во Вьетнаме, Индии и Китае. Обсуждается вопрос о создании ремонтных цехов, стационарных и мобильных сервисных мастерских в странах Африки и Латинской Америки.

— Ранее говорилось о возможности подписания нового контракта с Турцией на дополнительную партию С-400. Когда это может произойти?

— Вопрос о дополнительной партии С-400 для Турции на повестке, он никуда не ушел. Мы согласовываем состав системы, сроки поставки и другие условия. Сегодня идет переговорный процесс, и мы надеемся, что в обозримом будущем мы придем к общему знаменателю. Поэтому сейчас раскрывать какие-то детали не очень корректно.

— Возможна ли передача технологий в рамках контракта с Турцией на С-400?

— Первый контракт исключительно поставочный, в нем этого вопроса нет. А вот опцион предполагает определенное участие турецкой стороны в производственном процессе. Я бы назвал это так. Но деталей я бы сейчас тоже раскрывать не стал. Не хочу анонсировать то, что до конца еще не решено.

Единственное, что могу сказать, – никакого ущерба нашей национальной безопасности такое сотрудничество не нанесет. Мы в данном случае действуем абсолютно осознанно со всех сторон, все вопросы изучены, и мы понимаем, что такого рода сотрудничество должно быть взаимовыгодным и при этом не противоречащим интересам страны. 

— Как вы оцениваете перспективы подписания контракта с Турцией на истребители? Переговоры продолжаются?

— На МАКСе турецкой стороне были достаточно ярко продемонстрированы наши самолеты. Им все понравилось. Затем мы ездили в Турцию, показывали Су-35 на турецком авиашоу.

Переговоры, но не очень активные, ведутся. Они носят скорее уточняющий, технический характер. Сказать, что сегодня-завтра контракт подпишем, я не могу. Видимо, в Турции должны принять политическое решение: хотят они приобретать Су-35 или нет. Пока заявки на этот самолет от Турции нет.

— В каком году ожидается начало поставок С-400 в Индию? Контракт предполагает локализацию?

— Реализация контракта идет по графику.  Поставка первого полкового комплекта намечена до конца 2021 года. Все системы планируем поставить до конца 2024 года.

В рамках этого контракта локализация не предусмотрена. Этот вопрос и не поднимался, целью наших партнеров было приобретение и оперативное развертывание этой совершенной системы, которая имеет большую дальность, способна эффективно закрыть воздушное пространство страны.

— Над какими проектами с Индией еще работаете?

— Во-первых, мы рассчитываем, что до конца текущего года мы реализуем контракт на организацию лицензионного производства в Индии автоматов АК-203.

Также надеемся, что будет реализован контракт на поставку и организацию лицензионного производства в Индии ПЗРК «Игла-С».

Не исключаем дополнительную поставку МиГ-29UPG. Обязательно будем участвовать в индийском тендере на 110 истребителей.

Недавно получили обращение на дополнительную поставку морских вертолетов Ка-31.

Индийцы приняли решение о дополнительной закупке танков Т-90С. Мы, в свою очередь, подписали контракт на продление до 2028 года лицензии на производство более 400 танков. Это, кстати, один из ярких примеров, как работает программа Make in India. Между прочим, мы ее начали реализовывать задолго до того, как она стала официальным политическим трендом.

Мы долгие годы сотрудничаем с Индией по морской тематике. Сейчас у нас неплохие шансы по участию в тендере на строительство подводных лодок с воздухонезависимой энергетической установкой. На предстоящий вертолетный тендер мы будем предлагать морскую версию Ка-226. Ожидаем тендер на 12 противоминных кораблей, будем в нем участвовать с нашим современным «Александритом-Э». Мы рассчитываем, что победа будет за нами. Ведь у нас уже есть достаточно крупный контракт по фрегатам проекта 11356.

— Когда мы выполним контракт с Китаем на С-400?

— Мы должны завершить исполнение своих обязательств поставкой ракет – она запланирована на этот год. Так что выполним в срок.

Помимо этого, с Китаем у нас широкая программа по авиадвигателям. Кроме того, мы не исключаем возможности дополнительных закупок Пекином Су-35.

— Будем развивать ВТС с Ираном после снятия ограничений СБ ООН?

— Сегодня мы с Ираном работаем исключительно в рамках дозволенного.  Есть резолюция Совета Безопасности ООН, по которой до октября 2020 года или до особого распоряжения в каждом конкретном случае требуется получение разрешения на поставку в Иран любого наступательного вооружения и запчастей к нему. Мы руководствуемся этой резолюцией и следуем нашим международным обязательствам.

При этом нам хорошо известно, что Иран заинтересован в закупке широкой номенклатуры военной техники, включая запасные части. И мы готовы к сотрудничеству с Ираном, но с оговоркой, что практическая реализация конкретных договоренностей будет возможна только после снятия ограничений СБ ООН. Время летит быстро, посмотрим, что будет в октябре 2020 года и как дальше будут развиваться события.

— Большой ли спрос на «Панцири»?

— «Панцирь» – один из самых популярных сейчас комплексов ПВО. В Сирии он продемонстрировал действительно высочайшие боевые качества, поэтому спрос на него высок. На сегодняшний день у нас порядка 13 обращений на поставку «Панцирей», мы активно ведем переговоры.

— Как развивается ВТС с нашими ближайшими соседями, странами ОДКБ?

— Достаточно динамично. В целом, если взять все страны СНГ, то наш портфель оценивается примерно в $2 млрд. Естественно, большая часть его приходится именно на ОДКБ.

В прошлом году были поставлены партии Су-30СМ и Як-130 в Белоруссию, а также стрелковое вооружение, различные агрегаты для ремонта авиационной и бронетанковой техники.

Армении также передали Су-30СМ, стрелковое оружие, запасные части для вертолетов Ми-17, провели капитальный ремонт ранее поставленной авиатехники. Кроме того, было проведено обучение их специалистов по эксплуатации ПТРК «Корнет».

— С Азербайджаном есть новые интересные проекты?

— На данный момент взаимодействие с Азербайджаном у нас сосредоточено на послепродажном обслуживании. Мы работаем над созданием сервисного центра для техники сухопутных войск и центра по ремонту вертолетов семейства Ми-8. Одновременно с этим мы, конечно, прорабатываем возможность поставки финальной продукции: такие переговоры с азербайджанскими партнерами ведутся.

— Обсуждаются ли новые контракты с Венесуэлой?

— Прежде всего, компанией «Рособоронэкспорт» и другими субъектами военно-технического сотрудничества ведется последовательная маркетинговая работа, но новые контракты возможны только после того, как в Венесуэле стабилизируется обстановка. У страны сейчас совсем другие приоритеты, и мы относимся к этому с пониманием. При этом Венесуэла выполняет свои обязательства по ранее подписанным контрактам.

На сегодня основное сотрудничество у нас идет в сфере «послепродажки». Планируется, что в конце 2020 года будет введен в эксплуатацию центр по техобслуживанию и капитальному ремонту вертолетов марки «Ми». Кроме того, продолжается работа по лицензионному производству АК-103 и боеприпасов. В перспективе у нас ремонт ранее поставленных самолетов Су-30МК2, вертолетов Ми-17-В5, создание стационарных и, самое главное, мобильных сервисных центров для обслуживания автомобильной и бронетехники, систем ПВО.

— Насколько сильные финансовые потери Россия понесла из-за американских санкций?

— Для нас из-за санкций с точки зрения расчетов был весьма сложным 2018 год. Мы предприняли все усилия по нейтрализации данной проблемы и при этом сохранили приоритет для наших заказчиков по срокам отгрузки продукции таким образом, чтобы негативное воздействие санкций не перекладывать на партнеров.

А уже в 2019 году удалось стабилизировать ситуацию по расчетам. Год был напряженным, но результативным, потому что проблему платежей в целом решили.

— Ощущается ли упущенная выгода из-за санкционного давления?

— Санкции никому позитивного настроения не добавляют. Что же хорошего, когда прессингуют и нас, и наших партнеров?  Многие из них перманентно находятся под давлением и вынуждены в известном смысле «рисковать», покупая нашу технику, – разве мы можем в этой ситуации говорить: «как замечательно, что есть санкции!» Другое дело, что любой кризис мобилизует, хотя, поверьте, сил и нервов на это тратится немало. Прорвемся, опыт последних лет это однозначно доказывает!