Комментируя итоги заседания, министр обороны РФ отметил, что, по его мнению, развитию сотрудничества России с НАТО мешают «конфронтационные планы по ПРО в Европе и попытки возродить старый ДОВСЕ, продвижение военной инфраструктуры НАТО к российским границам, политика альянса по расширению его членства». Российская сторона предложила коллегам из НАТО совместно работать над поиском взаимоприемлемых решений.

У участников Совета Россия – НАТО вызывает также беспокойство ситуация в Афганистане, поэтому, как отметил Сергей Шойгу, российская сторона предложила, чтобы взаимодействие по Афганистану оставалось одним из приоритетов работы Совета в 2014 г.

Одновременно с делегацией МО РФ в штаб-квартире НАТО побывала и группа российских журналистов. В ходе этого визита генеральный секретарь альянса Андерс Фог Расмуссен ответил на вопросы главного редактора журнала «Национальная оборона» Игоря Коротченко.

— Господин генеральный секретарь, одной из нерешенных проблем в отношениях России и НАТО остается проблема Европейской ПРО. Как известно, в настоящее время диалог по данной проблеме практически приостановлен. Намерено ли НАТО интенсифицировать дальнейшие переговоры и возможно ли сближение позиций между альянсом и Москвой?

— Я бы очень хотел, чтобы диалог по противоракетной обороне оживился. Как вы знаете, мы решили создать систему ПРО. Это система НАТО. Почему? Потому, что мы считаем, существует потенциальная угроза. Поэтому мы разрабатываем систему ПРО, ведь НАТО как оборонный альянс должен обеспечивать эффективную защиту нашего населения от любой угрозы.

Мы рассматриваем ракетную угрозу как реальную. Поэтому нужна соответствующая система обороны. Именно этим обстоятельством вызвано такое решение. К 2018 году наша система противоракетной обороны будет полностью защищать население Европы.

Это система оборонительного характера, она не направлена против России, мы об этом говорили с самого начала. И, конечно же, мы не рассчитывали, что Россия просто так поверит нам на слово. Именно в этом контексте мы предлагали создавать два центра ПРО – российский и натовский, где стороны могли бы сотрудничать по обмену информацией, подготовке совместных учений, совместному анализу угроз. Я думаю, мы сделали все, что смогли для того, чтобы снять обеспокоенность России.

Вообще самый лучший способ сделать так, чтобы у России не было сомнений по содержанию и целям системы ПРО – ее активное участие в таком сотрудничестве.

Предложение НАТО по-прежнему в силе: мы открыты к продолжению этого диалога, мы готовы ответить на все вопросы, которые могут возникнуть у Российской Федерации.

— Сейчас происходят позитивные изменения в Иране, он открыт для диалога с Западом. Если эта страна не будет рассматриваться как источник угроз – зачем тогда нужна ЕвроПРО?

— Как вы знаете, система противоракетной обороны НАТО основывается на пофазовом адаптивном подходе. Именно в этом названии отражается понятие того, что мы готовы адаптироваться к имеющейся системе безопасности, к тому, как она будет развиваться и меняться.

Если мы заметим серьезные изменения в ситуации безопасности, значительные изменения в угрозе против территории наших стран, тогда мы так или иначе адаптируем нашу политику к этой меняющейся обстановке.

Но хочу сказать: речь идет не об одной конкретной стране. Вы говорили об Иране – это только одна страна. Но факт остается фактом – более 30 стран в мире располагают ракетными технологиями, пытаются их приобрести или разработать. Поэтому мне кажется, что ситуация безопасности в целом не изменится. Как я уже сказал, мы обеспечим полное прикрытие европейских стран к 2018 году.

— Операция НАТО в Афганистане близка к завершению. Возможно ли в будущем проведение аналогичных операций, будет ли это по силам альянсу?

— Кто знает? Планов у нас нет, но никто от этого не застрахован. Наша основная задача состоит в том, чтобы эффективно обеспечить защиту нашего населения, нашего гражданского общества. Если это потребуется для обеспечения такой надежной защиты, мы будем принимать участие в таких операциях.

Мы считаем, что в основном выполнили свои цели в Афганистане. С момента начала международной операции по стабилизации в Афганистане оттуда больше не исходит террористическая угроза. По крайней мере, она там не рождается, не вскармливается – в этом и состояла наша основная ответственность.

Теперь мы передаем бразды правления силам безопасности Афганистана. В дальнейшем мы будем проводить совместные учения, будем готовить афганцев, помогать им формировать их силы безопасности, вооруженные силы. Все члены НАТО считают, что мы должны развивать дальше потенциал для сотрудничества.

Мы будем готовы для участия в будущих операциях, если возникнет необходимость для защиты интересов наших граждан. НАТО готовится и будет всегда готово к любым ситуациям, даже неожиданным.

— После ухода НАТО из Афганистана в 2014 году радикальные исламисты могут захватить там власть и начать экспансию в страны региона. Будет ли альянс сотрудничать со странами Центральной Азии, чтобы не допустить такого развития событий?

— У нас соглашение о партнерских связях есть практически со всеми государствами Центральной Азии. Мы строим наши отношения в рамках диалога по развитию ситуации в регионе, включая развитие ситуации в Афганистане, поэтому региональный контекст очень важен для нас. Хочу добавить – именно поэтому мы очень ценим наше тесное сотрудничество с Россией по Афганистану.

Россия предложила нам транзит, в Совете Россия – НАТО мы совместно создали трастовый фонд по ремонту вертолетов. Также создали специальный склад запасных частей, готовим специалистов по ремонту вертолетов. Я уверен, что этот формат сотрудничества будет развиваться в ближайшие годы.

Мы разделяем ваши озабоченности, считаем, что отсутствие безопасности в Афганистане негативно отразиться не только на регионе в целом, но и конкретно на России. Именно поэтому афганская тематика – один из вопросов тесного сотрудничества между Россией и НАТО.

— Каковы перспективы сотрудничества НАТО и ОДКБ по проблеме Афганистана и борьбы с терроризмом в Центральной Азии?

— У нас отличные взаимоотношения с индивидуальными членами ОДКБ, и мы ценим такой формат сотрудничества. Мы не считаем, что должны раздувать бюрократию, чтобы сотрудничать на уровне двух организаций. Нас вполне устраивают взаимоотношения в двустороннем контексте: НАТО и индивидуальные члены ОДКБ. Для нас это хороший формат сотрудничества.

— Будет ли НАТО настаивать на еще одном транзитном пункте в России, кроме Ульяновска?

— Возможности ульяновского центра нас удовлетворяют полностью, нам больше пока ничего не надо. Но если в какой-то момент нужны будут дополнительные мощности, я надеюсь, мы возобновим переговоры с российским руководством по этому вопросу.

— Можно ли ожидать вступления Украины и Грузии в НАТО в 2014 году?

— Нет, если вы задаете мне вопрос о том, что произойдет именно в следующем году. Как вы знаете, мы решили в 2008 году на Бухарестском саммите, что Грузия и Украина станут членами альянса, если они будут соответствовать определенным критериям. И если они, естественно, захотят вступать в НАТО.

Украина решила, что на нынешнем этапе ее политика заключается в неприсоединении к каким-либо военно-политическим союзам. Так что она сама решила не продолжать подготовку к вступлению в альянс. Одновременно с этим Украина подтвердила, что хочет продолжать сотрудничество с НАТО в рамках комиссии НАТО – Украина. И мы расширили формат этого сотрудничества, именно в рамках данной комиссии.

Что касается Грузии – новое правительство этой страны еще раз подтвердило стремление вступить в НАТО. Мы повторяем то, что сказали в Бухаресте – членство возможно, если страна будет соответствовать определенным нормам и критериям. Но в следующем году этого не произойдет.

— Вопрос по договору о создании между Россией и НАТО единого пространства доверия. В прошлом году его подписание готовилось к декабрьской встрече Совета Россия – НАТО на уровне министров иностранных дел, однако договор так и не был принят. Какова судьба данного документа, будет ли этот конкретный вопрос подниматься в рамках диалога с министром обороны РФ?

— Любой вопрос может быть поднят и обсуждаться. Но я не думаю, что будет серьезная дискуссия по поводу создания единого пространства доверия между Россией и НАТО.

В прошлом у нас был диалог по данной проблеме. Мы не считаем, что нам нужны какие-либо новые договоры. В 1997 году Россия и Североатлантический альянс подписали совместный документ, который называется «Основополагающий акт Россия – НАТО». В этом Акте было зафиксировано, что мы не будем использовать силу друг против друга, и это самое главное, самое основное.

В 2002 году мы создали Совет Россия – НАТО. Это особый статус взаимоотношений. Ни одна другая страна-партнер не имеет подобных взаимоотношений с альянсом. У нас много различных форматов сотрудничества. Мы не считаем, что нужно заключать и подписывать новые договоры. Теперь нужно переходить к практическому сотрудничеству. И в этом контексте я с большой удовлетворенностью отмечаю: за последние четыре года мы добились значительного прогресса по сотрудничеству в Афганистане, борьбе с наркотрафиком, терроризмом, пиратством, в военном сотрудничестве. Поэтому важно именно на этом концентрировать внимание – на реальном сотрудничестве, а не на подписании новых документов. У нас их и так хватает.

— Некоторые страны НАТО: США, Великобритания, Франция в индивидуальном порядке поддерживают сирийских повстанцев, осуществляя их подготовку. В то же время среди них есть боевики «Аль Каиды», носители радикальных исламистских идей. Что будет, если эти люди, получившие соответствующую подготовку, после завершения сирийских событий вернуться в Европу? Это опасно, так как эти люди будут обучены технике боевых и диверсионных операций.

— Знаете, вопрос очень серьезный. Действительно, известно, что к оппозиции в Сирии примкнули экстремисты и те, кто имеет тесные связи с террористическими группировками. И нас не может не беспокоить тот факт, что молодежь из оппозиционных отрядов в Сирии может вернуться в европейские страны, при этом эти люди будут радикализированы, с экстремистскими взглядами. Естественно, мы очень пристально следим за тем, как развивается ситуация.

Данный факт подчеркивает необходимость политических решений, политического урегулирования. Военного решения конфликта в Сирии нет. Именно поэтому я всячески приветствую российско-американскую инициативу организовать международную конференцию по Сирии с целью создания базы выработки политического решения. Надеюсь, все страны, Сирия и оппозиционные силы будут принимать в ней участие. Это проложит путь к долговременному политическому урегулированию в Сирии. Это единственный способ продвижения вперед.