Иван МАЛЕВИЧ

Один из самых громких голосов в этой истерике принадлежит Польше. Ведь Варшава очень любит выставлять себя едва ли не главной жертвой Второй мировой войны, пострадавшей от действий сразу двух диктаторов – не только Гитлера, но и Сталина. Однако действия своего тогдашнего руководства, которое внесло весьма весомый вклад в развязывание войны, старательно замалчивает. Мало кто знает, например, что именно Юзеф Пилсудский первым из европейских правителей заключил с Гитлером договор о ненападении – вскоре после прихода нацистов к власти, в 1934 г. (пакт Липского-Нейрата). И этому событию 26 января 2019 г. уже исполнилось 85 лет. К этому пакту имелось и секретное приложение, предусматривающее, судя по всему, согласованные действия против СССР.

БОРЬБА ПОЛЬШИ ЗА РЕГИОНАЛЬНОЕ ЛИДЕРСТВО

События, последовавшие после окончания Первой мировой войны, выдвинули Польшу в разряд стран, борющихся за региональное господство. В преддверии Второй мировой войны единственными государствами Европы, осуществлявшими территориальные захваты, были Германия, Италия и Польша. Но в то время как фашистские государства приступили к этому лишь во второй половине 1930 х гг., Польша проводила политику аннексий с самого окончания Первой мировой войны. И если некоторые из этих захватов еще можно связать с «безхозностью» территорий вследствие распада трех империй, то захват других территорий был осуществлен силовым путем против воли народов их населяющих. Основной целью руководства Польши в лице националиста Юзефа Пилсудского было восстановление Польши в исторических границах Речи Посполитой 1772 г., с установлением контроля над Белоруссией, Украиной (включая Донбасс), Литвой и геополитическим доминированием в Восточной Европе. Тем самым польская сторона проигнорировала «Декларацию по поводу временной восточной границы Польши» Верховного совета Антанты, предложенную британским министром иностранных дел лордом Керзоном (поэтому ее часто называют «линией Керзона»).

Стремясь восстановить Польшу в границах 1772 г. (до первого раздела Речи Посполитой), поляки начали завоевание коридора к Черному морю («Польша от моря до моря»). Польско-украинская война закончилась полным разгромом Западно-Украинской народной республики – существовавшего с конца 1918 до начала 1919 г. самопровозглашенного украинского государства на территории бывшей Австро-Венгрии со столицей сначала во Львове, затем в Тернополе и, наконец, в Станиславе (нынешний Ивано-Франковск). В апреле 1920 г. поляки начали военные действия против советского государства, которые шли с переменным успехом. Вначале они захватили Минск и Киев и продвинулись далеко вглубь Украины и Белоруссии. Затем советские войска перешли в контрнаступление и дошли до Вислы, но взять Варшаву Тухачевский не смог. Произошло «чудо на Висле» – Красная Армия потерпела поражение. Советские войска в августе 1920 г. были наголову разбиты под Варшавой и начали отступать назад. Это поражение Красной Армии является наиболее катастрофичным в истории Гражданской войны. Война фактически была проиграна Советской Россией, и по Рижскому мирному договору 1921 г. Западная Белоруссия и Западная Украина отошли к Польше, т. е. граница проходила далеко к востоку от «линии Керзона». Хотя первоначально в Варшаве планировали захватить большую часть Украины (до Черного моря) и большую часть Белой Руси вместе с Минском.

До сих пор нет точных данных о судьбе советских военнопленных. Согласно российским источникам, около 80 тысяч красноармейцев из 200 тысяч, попавших в польский плен, погибли от голода, болезней, пыток, издевательств и казней. Вот только в Польше не вспоминают о пленных красноармейцах, но постоянно говорят о Катыни. Более того, Польша отказала в установке памятника советским военнопленным. Речь идет о красноармейцах, погибших в ходе советско-польской войны в 1919-1921 гг. и похороненных на Раковицком кладбище в Кракове.

Хищнически вела себя Польша в отношении Литвы. В ходе польско-литовской войны 1920 г. она захватила Вильнюс, прямо нарушив ранее заключенный договор с Литвой, подтвердившего литовские права на Виленскую область. Всего поляки тогда оккупировали около трети территории Литовской Республики. 17 марта 1938 г. Польша предъявила Литве ультиматум: отменить статью конституции, провозглашающую Вильнюс столицей Литвы, и предоставить гарантии прав польского меньшинства в Литве. При несогласии на эти требования в течение 24 часов Варшава пригрозила оккупировать Литву и незамедлительно приступила к сосредоточению войск на границе. В Восточной Европе запахло войной. Спас независимость Литвы СССР – Москва пригрозила разорвать пакт о ненападении, заключенный с Польшей в 1932 г., и оставить за собой «свободу действий». Польша была вынуждена снять свои требования.

У Чехословакии Варшава потребовала передать ей Тешинскую область. На конференции послов 28 июля 1920 г. в Париже была согласована южная граница Польши. Тешинская область была разделена между Польшей и Чехословакией. Когда Берлин в 1938 г. потребовал у Чехословакии Судеты, в Варшаве решили, что пришло и их время. Она поддержала требования Берлина и 21 сентября 1938 г. потребовала «вернуть» Тешинскую область, 27 сентября повторила свое требование. В Польше начали формировать «Тешинский добровольческий корпус», его отряды отправлялись к границе с Чехословакией, где устраивали вооруженные провокации и диверсии. Польские самолеты каждый день нарушали воздушное пространство Чехословакии. Все свои действия поляки координировали с Берлином. Начался процесс создания «боевого братства» германских нацистов и польских националистов – 29 сентября на чехословацкий пограничный пост близ Гргавы напал немецко-польский отряд (из немцев, живущих в Польше). Очевидно, что следующим шагом должно было стать совместное нападение с немцами на СССР. Вот какую запись сделал министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп после встречи в январе 1939 г. со своим польским коллегой Юзефом Беком: «Господин Бек не скрывает, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю».

Так как СССР предложил оказать Чехословакии военную помощь как против Германии, так и против Польши, 8-11 сентября 1938 г. Варшава организовала у советско-польской границы крупное военное учение. Это было самое крупное учение за всю историю возрожденной Польши – в нем приняли участие шесть дивизий и одна бригада вместе с ВВС. Наступавшие с востока «красные» были разгромлены «голубыми».

1 октября Прага отдала Польше область, где проживало 120 тысяч чехов и 80 тысяч поляков. Это была одна из самых развитых в промышленном плане областей Чехословакии – в конце 1938 г. она дала более 40% чугуна и более 45% стали от всего польского производства. Польская общественность была в восторге. Этот великодержавный ажиотаж и не дал Варшаве трезво оценить обстановку перед вторжением Германии. Сыграло свою роль и то, что накануне Второй мировой войны Польша была одним из крупнейших и сильнейших государств Европы. Она обладала территорией в 388 600 кв. км, на которой проживало 43,8 млн. человек – больше, чем во Франции (41,7 млн.). Численность польских Вооруженных Сил перед немецким вторжением составляла 1 млн. человек. Для сравнения, численность Красной Армии летом 1939 г. – 1,699 млн. человек кадрового состава, Германия сосредоточила для нападения на Польшу группировку численностью 1,5 млн. человек, а общая численность вермахта на тот момент составляла 3,214 млн. человек. СССР добился экономической возможности и поставил себе целью довести Красную Армию до численности в 1 млн. человек только в 1935 г., а Польша перед началом Второй мировой (по данным ее будущего главы в эмиграции Томаша Арцишевского) отмобилизовала в армию 3,5 миллиона человек. То есть уже к 1 сентября 1939 г. имела и оружие, и боеприпасы для армии такой численности.

ПОЛЬСКО-НАЦИСТСКИЙ АЛЬЯНС В ПРЕДВОЕННЫЕ ГОДЫ

Пожалуй, лучшим свидетельством уровня взаимоотношений в предвоенные годы Польши и Германии являются события 1935 г., последовавшие за смертью военного, государственного и политического деятеля, первого главы возрожденного польского государства, основателя армии, маршала Польши Юзефа Пилсудского. Весть о кончине польского вождя вызвала большое волнение в Германии. Геринг, например, во время похоронной процессии шел за телом в первом ряду. Все самые большие немецкие газеты вышли с соболезнованиями на первых страницах. Vokischer Beobachter, например, писала: «Новая Германия склоняет свои флаги и штандарты перед гробом этого великого государственного деятеля, который впервые имел мужество открытого доверия и полного союза с национал-социалистическим рейхом».

Адольф Гитлер объявил в рейхе всенародный траур. В его телеграмме польскому президенту указывалось: «Я глубоко тронут известием о смерти маршала Пилсудского и выражаю Вашему Превосходительству и польскому правительству мои искренние соболезнования. Польша потеряла в призванном в вечность Маршале творца своей новой страны и ее самого верного сына. Вместе с польским народом и немецкий народ оплакивает смерть этого великого патриота, который через свое полное сотрудничество с немцами оказал большую услугу не только нашим странам, но и оказал неоценимую помощь в успокоении Европы». Мало того – Гитлер приказал организовать в берлинском кафедральном соборе мессу у символического гроба Пилсудского. Именно этот момент скорбящего Гитлера запечатлен на фото, которое не любят показывать в современной Польше. После отпевания пустого гроба фашистский почетный караул отдал гробу военные почести. Говорят, что это был последний раз, когда Гитлер участвовал в богослужении.

По всей видимости, столь большое внимание руководства Третьего рейха к смерти Пилсудского было обусловлено тем, что он первым из европейских правителей заключил с Гитлером договор о ненападении (пакт Липского-Нейрата). Фактически, это была официальная поддержка нацизма в Германии. Нацисты (в частности, Геббельс) были в восхищении от маршала Юзефа Пилсудского настолько, что совместный поход с Польшей против СССР планировали не под общим командованием немецкого военачальника, а, пока был жив Пилсудский, под его командованием. У немецкого Генштаба до весны 1939 г. (начала ухудшения отношений с Варшавой) планов войны с Польшей вообще не было. Более того, поляки с немцами вели себя гонористо и полагали, что имеют для этого основания – польская армия считалась одной их самых сильных в Европе, по меньшей мере сильнее, чем Красная Армия.

На сегодняшний день есть очень серьезное предположения о том, что польско-германский договор о ненападении от 26 января 1934 г. (пакт Липского-Нейрата, который вполне можно назвать и пактом Гитлера-Пилсудского) имел тайное приложение. Понятно, что поляки ныне яростно отрицают сам факт существования этого секретного пакта, а любые упоминания о нем именуют «кремлевской пропагандой». Сам текст этого документа пока не обнаружен, тем не менее упоминаний о нем имеется великое множество. Причем сведения шли из самых разных источников, никак не связанных друг с другом. Поэтому игнорировать эту историческую проблему точно нельзя.

Первой об этом тайном пакте заговорила европейская левая пресса буквально сразу после подписания этого договора – в 1934 г. Так, французская газета L'Echo de Paris писала о некоем «секретном польско-германском соглашении», а Le Populaire в статье «Пилсудский и Гитлер» прямо указывала: «Самым существенным вопросом является следующий: какой ценой Пилсудский и его банда заключили соглашение с Гитлером? Оставит ли Польша Германии свободу действий в австрийском вопросе? Примет ли она взамен этого «техническое» сотрудничество Германии для действий на Украине, о которой она мечтает уже давно?». 16 марта 1934 г. английская газета The Week сообщила о наличии договоренности между Польшей и Германией напасть на Советский Союз, причем уже совместно с Японией. А в августе того же года английское издание New Statesman and Nation уже приводило подробности этого скоординированного нападения: Япония атакует российский Дальний Восток, а Германия с Польшей – европейскую часть России. Согласно этим планам, Германии предстояло захватить Ленинград, а затем двигаться на Москву. Перед Польшей ставилась задача нанести удар в двух направлениях – на Москву и на Украину.

Данные о секретном польско-германском сотрудничестве поступали и по линии советской разведки. Так, в 1935 г. советский резидент в Варшаве со ссылкой на агента, работавшего в польском Генеральном штабе, сообщал в Москву: «Наш агент категорически утверждает (так как сам читал), что к известному и официально опубликованному пакту о неагрессии в течение десяти лет между Польшей и Германией имеется секретное добавление».

Главным предметом польско-нацистского сближения стала ненависть к Советскому Союзу. Да, Москва вроде бы тоже заключила с Польшей договор о ненападении. Однако на деле Варшава считала этот договор пустой бумажкой. Официальная польская военная доктрина, подготовленная в 1938 г., гласила: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке. Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна оставаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно. Главная цель – ослабление и разгром России».

Министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп вел неоднократные и вполне успешные переговоры с Варшавой о союзнических отношениях. А до него в Польшу неоднократно наведывался Герман Геринг и другие гитлеровские генералы и дипломаты, а польский министр и фактический глава государства Юзеф Бек ездил на свидание лично к Гитлеру, чтобы выразить тому свое глубокое почтение. Нацист номер два Герман Геринг во время неоднократных визитов в Польшу твердо обещал полякам всячески противодействовать политике Советского Союза в Европе. Так, в беседе с маршалом Рыдз-Смиглы Геринг заявил: «Необходимо всегда помнить, что существует большая опасность, угрожающая с востока, со стороны России, не только Польше, но и Германии. Эту опасность представляет собой не только большевизм, но и Россия как таковая, независимо от того, существует ли в ней монархический, либеральный или какой-либо иной строй. В этом отношении интересы Польши и Германии всецело совпадают». Между польским и германским генеральными штабами была заключена специальная конвенция о сотрудничестве, направленная против СССР: в частности, Польше – в случае войны с Россией – предполагалось передать земли советских Украины и Белоруссии.

Однако совместного похода на Восток не получилось. И вот почему. С одной стороны, Гитлеру в его людоедских планах не нужны были никакие славяне – ни поляки, ни русские. А все заигрывания с Польшей являлись лишь отвлекающим маневром, призванным усыпить бдительность поляков, обреченных на принесение в жертву идеям германского нацизма. Тем более что Гитлеру не нужен был союзник с такими амбициями по захвату территорий Украины и Белоруссии. А с другой стороны, польско-немецкий союз был расколот стараниями Англии и Франции, а также вступившими в европейскую игру США.

Разногласия с Германией начались в самом начале 1939 г. Немцы тогда предложили полякам урегулировать давний спор по поводу города Данцига, крупного порта на Балтийском море, находившегося в совместном польско-германском управлении. Поскольку абсолютное большинство граждан Данцига были немцами, то Германия хотела взять город под свой полный контроль. Взамен полякам, проживавшим в Данциге, были предложены особые привилегированные права, фактически уравнивающие их с поддаными рейха. Также немцы просили дать разрешение на строительство экстерриториальной железной дороги и шоссе, которые бы соединили основную территорию Германии с Восточной Пруссией. Кроме того, Германия обязалась помочь Польше в строительстве военно-морской базы в соседней Гдыне.

Поначалу Польша согласилась на эти условия. На весну 1939 г. назначили совместную дипломатическую конференцию, итогом которой должен был стать окончательный мирный договор, регулирующий все территориальные проблемы между двумя странами. Но в марте поляки неожиданно оборвали все контакты с Берлином. Причина – гордыня польской политической и военной элиты. В Варшаве считали, что Польша – великая держава, и неправильно оценивали свои силы и возможности. Варшава не желала быть младшим партнером Берлина. Уже после Второй мировой войны станет известно, что поляков на это подтолкнули англичане и французы, которые пообещали Польше военную поддержку в случае вооруженного конфликта с Германией. Так, 31 марта 1939 г. премьер-министр Великобритании Чемберлен заявил в Палате общин, что Лондон и Париж окажут Польше всю возможную военную помощь в случае нападения Германии. На деле никакой помощи полякам западные союзники оказывать не собирались. Им было нужно, чтобы Гитлер непосредственно вышел к границам Советского Союза и подготовил себе удобный плацдарм для дальнейшего продвижения на Восток. Но поляки этого не знали. В Польше, где у многих уже буквально голова закружилась от прежней безнаказанности, началась теперь уже антигерманская рекламная кампания. По стране прокатилась волна погромов немецкого населения. Поляки распевали на улицах песенки о том, как они скоро двинутся маршем на Берлин. Этим и воспользовался Гитлер, 11 апреля утвердивший план войны с Речью Посполитой – план «Вайс» («Белый план»), а 28 апреля аннулировавший германо-польскую декларацию 1934 г. о дружбе и ненападении, чтобы нанести свой смертельный удар по Польше 1 сентября 1939 г.

В постсоветский период в Польше появились деятели, горько сожалеющие о несостоявшемся польско-германском альянсе. Один из них – Павел Вечоркевич, профессор Исторического института Варшавского Университета, при жизни в 2005 г. на страницах известной польской газеты Rzeczpospolita мечтательно рассуждал: «Мы бы могли найти свое место на стороне рейха, почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с нашим маршалом Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск».

Похожими взглядами о возможном имперском величии Польши в интервью польскому изданию Do Rzeczy 28 декабря 2018 г. поделился эксперт в области геополитики Яцек Бартосяк, автор книги «Польша между сушей и морем: о войне и мире». Он говорит: «В некоторые моменты история могла повернуться иначе. Если бы в XVI или в XVII веке мы задушили в зародыше зарождающуюся мощь России, мы бы смогли консолидировать Восточную Европу под польским началом, а наши влияния распространялись бы до Урала. Таким образом, мы могли бы ликвидировать исходящую с востока угрозу».

РОЛЬ ПОЛЬШИ В РАЗВЯЗЫВАНИИ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

В 1938 г. политическая ситуация в Европе складывалась так, что именно Польша могла сыграть решающую роль в прекращении нацистской агрессии раз и навсегда. Вместо этого правящие круги «Второй Речи Посполитой» повели себя так, что сделали гитлеровское нападение на их страну неизбежным. Причина этого кроется в вековой ненависти к России, стремлении расширить свою территорию за счет ее. Уинстон Черчилль в своих мемуарах «Вторая мировая война», которую The New York Times назвала одной из лучших исторических книг столетия, отмечает, что было проигнорировано предложение СССР, сделанное 17 апреля 1939 г., «создать единый фронт взаимопомощи между Англией, Францией и СССР». 4 мая 1939 г., комментируя это предложение СССР, Черчилль писал: «Нет никакой возможности удержать Восточный фронт против нацистской агрессии без активного содействия России. Россия глубоко заинтересована в том, чтобы помешать замыслам Гитлера в Восточной Европе. Пока еще может существовать возможность сплотить все государства и народы от Балтики до Черного моря в единый прочный фронт против нового преступления или вторжения». По его словам, «эти три державы должны были гарантировать неприкосновенность тех государств, которым угрожала германская агрессия». «Не может быть сомнений в том,  – отмечает Черчилль, – что Англии и Франции следовало принять предложение России». При этом он делает важнейший вывод, который свидетельствует об упущенных возможностях западных стран: «Гитлер не мог бы позволить себе начать войну на два фронта».

Однако, как пишет Черчилль, «переговоры зашли как будто в безвыходный тупик. Принимая английскую гарантию, правительства Польши и Румынии не хотели принять аналогичного обязательства в той же форме от русского правительства. Такой же позиции придерживались и в другом важнейшем стратегическом районе – в Прибалтийских государствах». Ответив отказом, сразу же, по словам Черчилля, «Эстония и Латвия подписали с Германией пакты о ненападении. Таким образом, Гитлеру удалось без труда проникнуть вглубь слабой обороны запоздалой и нерешительной коалиции, направленной против него». Вне всякого сомнения, отказ получить гарантии безопасности от СССР и поспешное заключение с Германией пактов о ненападении были исключительно следствием русофобской и прогерманской политики тогдашних руководителей этих стран, что не могло не вызывать обеспокоенности советского руководства.

С предложением об оказании помощи СССР обращался также непосредственно и к Польше. 10 мая заместитель наркома иностранных дел СССР Владимир Потемкин во время встречи с министром иностранных дел Юзефом Беком сообщил: «СССР не отказал бы в помощи Польше, если бы она того пожелала». Однако на следующий день посол Польши в Москве Вацлав Гжибовский явился к наркому иностранных дел СССР Вячеславу Молотову и заявил, что Польша не желает англо-франко-советских гарантий и «не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР». Причина отказа становится понятной, если вспомнить, что во время двух раундов переговоров министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа и Юзефа Бека, проходивших в Варшаве 6 и 26 января 1939 г., кроме всего прочего обсуждался вопрос о политике Польши и Германии по отношению к Советскому Союзу. По окончании переговоров германский посол в Варшаве Хельмут Мольтке, отвечая на вопрос о позиции Польши в случае столкновения между Германией и СССР, заявил: «Обстановка полностью ясна. Мы знаем, что Польша в случае германо-русского конфликта будет стоять на нашей стороне. Это совершенно определенно». Надо полагать, как пишет Черчилль, что в связи с этим «нежеланием Польши и Прибалтийских государств быть спасенными Советами от Германии… советское правительство предложило, чтобы переговоры продолжались на военной основе с представителями как Франции, так и Англии».

Однако начавшиеся летом 1939 г. в Москве англо-франко-советские переговоры военных делегаций по созданию военного союза против Германии также ни к чему не привели. Как бы предваряя их, Черчилль отмечает: «Позади был Мюнхен. Армии Гитлера имели еще год для подготовки. Его военные заводы, подкрепленные заводами Шкода, работали на полную мощность». Но на этот факт западные демократии, судя по всему, не обращали внимания. Глава советской делегации на переговорах – нарком обороны СССР Климент Ворошилов главный вопрос задал 14 августа 1939 г.: позволено ли будет Красной Армии пройти через Вильно и Польскую Галицию? Если не осуществить этого выхода, немцы быстро оккупируют Польшу и выйдут к границе СССР. «Мы просим о прямом ответе на эти вопросы. Без четкого, прямого ответа на них продолжать эти военные переговоры бесполезно». Однако Польша такого разрешения не предоставила. То есть СССР мог вступить в войну с Германией только после гибели Польши! Объяснение этого казуса читаем у Черчилля: «Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания». Поляки отказали не СССР, а Великобритании и Франции, которые фактически создали в 1919 г. на Парижской мирной конференции независимое польское государство. 19 августа министр иностранных дел Польши Юзеф Бек официально отверг требование англичан и французов пропустить советские войска: «Я не допускаю, что могут быть какие-либо дискуссии относительно какого-либо использования нашей территории иностранными войсками. У нас нет военного соглашения с СССР. Мы не хотим его». Однако Великобритания и Франция, даже имея необходимые рычаги воздействия, в частности, обещания военной поддержки в случае конфликта с Германией, не прибегли к твердым мерам переубеждения руководителей Польши.

Американский историк Фредерик Шуман напишет позднее, что «все западные державы предпочитали гибель Польши ее защите Советским Союзом. И все надеялись, что в результате этого начнется война между Германией и СССР». В то же время Черчилль отмечает, что «союз между Англией, Францией и Россией вызвал бы серьезную тревогу у Германии в 1939 г., и никто не может доказать, что даже тогда война не была бы предотвращена». «Думаю, именно тогда был упущен последний исторический шанс; в оставшееся время до 1 сентября 1939 г. и 22 июня 1941 г. уже, видимо, нельзя было кардинальным образом изменить стратегические решения Берлина», – подчеркивал Уинстон Черчилль.

В создавшейся ситуации СССР был вынужден 23 августа 1939 г. подписать пакт о ненападении с Германией. Накануне, вечером 22 августа, маршал Ворошилов сказал главе французской миссии: «Вопрос о военном сотрудничестве с Францией висит в воздухе уже несколько лет, но так и не был разрешен. В прошлом году, когда погибала Чехословакия, мы ждали от Франции сигнала, но он не был дан. Наши войска были наготове. Французское и английское правительства теперь слишком затянули политические и военные переговоры. Ввиду этого не исключена возможность некоторых политических событий». Черчилль это заявление обосновал как великий политик: «Мюнхен и многое другое убедили советское правительство, что ни Англия, ни Франция не станут сражаться, пока на них не нападут, и что даже в таком случае от них будет мало проку. Надвигавшаяся буря была готова вот-вот разразиться. Россия должна позаботиться о себе». Вот этой фразой, что «Россия должна позаботиться о себе», Черчилль полностью оправдывает действия СССР в истории с заключением пакта Молотова-Риббентропа. Черчилль в своих мемуарах пишет: «Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет. В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германской армии с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 г., когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время Первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно-расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной».

Вне всякого сомнения, без подписания пакта СССР осталось бы ждать германской агрессии в совершенно невыгодной оперативной обстановке. Поскольку немецкие войска после разгрома Польши и неминуемой оккупации стран Балтии начали бы ее с рубежа в 30 км западнее Минска, немецко-финские – с рубежа в 17–20 км от Ленинграда, немецко-румынские – в 45 км от Одессы. Очевидно, что, имея такие стартовые позиции в войне против Советского Союза, вермахт поздней осенью 1941 г. и зимой 1941-1942 гг. приступил бы к реализации директивы №32 по завоеванию мирового господства. Вот почему некоторые немецкие политические деятели и генералы полагали, что заключение пакта Молотова-Риббентропа, укрепив стартовые позиции Германии в войне и дав ей некоторые другие преходящие тактические плюсы, нанесло ей невосполнимый конечный стратегический урон.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

На август 2019 г. приходится еще одна круглая дата, которая без сомнения вызовет очередной приступ русофобии в современной Польше. Речь идет о Варшавском восстании. Приказ о начале восстания был отдан располагавшимся в Лондоне правительством Польши в изгнании во главе со Станиславом Миколайчиком. Это правительство, признававшееся западными союзниками правопреемником довоенного, пыталось не допустить возникновения просоветской Польши. Поэтому, воспользовавшись слухами о появлении советских танков в правобережных предместьях Варшавы, отдало приказ коменданту округа «Варшава-город» Армии Крайовой о начале восстания. В действительности к концу июля войска 1-го Белорусского фронта уже потеряли способность к продолжению наступления, после встречного танкового сражения фронт фактически остался без подвижных соединений и был лишен возможности маневренного наступления. С 23 июня – с момента начала операции «Багратион» – войска фронта продвинулись на 500 км, им требовалось пополнение в людях и технике, коммуникации были растянуты, снабжение передовых частей затруднено. Все эти факты неоднократно описаны в работах как российских, так и зарубежных историков, например, в книгах Дэвида Гланца.

Командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Константин Рокоссовский, поляк по национальности, в интервью иностранным журналистам в августе 1944 г. не был политкорректен: «Командование Армии Крайовой совершило страшную ошибку. Мы ведем военные действия в Польше, мы та сила, которая в течение ближайших месяцев освободит всю Польшу, а Коморовский вместе со своими приспешниками ввалился сюда, как рыжий в цирке – как тот клоун, что появляется на арене в самый неподходящий момент и оказывается завернутым в ковер. Если бы здесь речь шла всего-навсего о клоунаде, это не имело бы никакого значения, но речь идет о политической авантюре, и авантюра эта будет стоить Польше сотни тысяч жизней. Это ужасающая трагедия, и сейчас всю вину за нее пытаются переложить на нас. Мне больно думать о тысячах и тысячах людей, погибших в нашей борьбе за освобождение Польши. Неужели же вы считаете, что мы не взяли бы Варшаву, если бы были в состоянии это сделать? Сама мысль о том, будто мы в некотором смысле боимся Армии Крайовой, нелепа до идиотизма».

Не случайно на Ялтинской конференции в феврале 1945 г. составу будущего польского правительства была посвящена целая дискуссия, в ходе которой были учтены предложения СССР. Энтони Бивор в своей монографии пишет следующее: «Сталин заволновался во время этой дискуссии. После перерыва он неожиданно поднялся и заговорил. Он признал, что «за русскими числится немало грехов против поляков в прошлом», но главное в том, что Польша жизненно важна для безопасности Страны Советов. На СССР дважды в течение столетия нападали с территории Польши. Ни Черчилль, ни Рузвельт не могли в полной мере осознать весь кошмар немецкого вторжения в 1941 г., который пережил Советский Союз, и твердую решимость Сталина создать кордон из стран-сателлитов, чтобы русские никогда больше не подвергались столь неожиданным и жестоким агрессиям. Этими трагическими событиями, постигшими советский народ, можно в значительной степени и объяснить возникновение предпосылок для начала «холодной войны». В свою очередь, Уинстон Черчилль отмечает, что Рузвельт «стремился закончить дискуссию. «Польша, – заметил он, – была источником неприятностей в течение более 500 лет». «Тем более, – ответил я, – нам нужно сделать все возможное, чтобы положить конец этим неприятностям». В итоге Сталин в Крыму сумел добиться от союзников согласия на создание альтернативного польского правительства, состоящего как из коммунистов, так и из демократов.

Проблема в том, что ни в современной Польше, ни на Западе в целом правда никого не интересует. Миф о «предательстве Варшавского восстания Сталиным» удобен с точки зрения текущего политического момента. Сегодня польские политики требуют от России извинений и принимают законы о сносе сотен памятников павшим советским воинам. Переписывается и фальсифицируется история с целью оправдать действия предвоенного руководства, выдвигаются требования о покаянии России как правопреемницы СССР. Об этом, в частности, в своей авторской колонке на сайте радио Sputnik писала в декабре 2018 г. Дарья Чередник. Она комментирует интервью Леха Валенсы, в котором тот жалеет, что не сумел в свое время наладить отношения с Россией. Но он знает, как это сделать сейчас. Точнее, что должна сделать Россия, чтобы наладить отношения с Польшей. Москва должна «исповедоваться» перед Варшавой. «Вот Германия – умница. Она признала все свои грехи перед Польшей, покаялась,  – пишет Дарья Чередник. – А Россия на этом поприще не преуспела. И именно потому, что Россия не «исповедовалась», поляки, оказывается, и сносят советские памятники по всей стране. Правда, сам Валенса это ни в коем случае не поддерживает. Но что делать, если у его народа менталитет такой. Получается, чтобы улучшить отношения с Польшей, России нужно крепко задуматься о своем прошлом – и исповедоваться в грехах, которые ей успели насчитать. И тогда, может быть, польские власти (которых по прочим вопросам Лех Валенса не устает критиковать) перестанут мстить павшим за освобождение Польши советским солдатам. Солдаты, – соглашается экс-президент, – не виноваты. Хочется добавить: в «менталитете» тех, кто сносит памятники – так уж точно. В этом виноват кто-то совсем другой. Но, похоже, что в нынешней Польше – и в правительстве, и в оппозиции – виноватых во всех проблемах ищут только на стороне».

Действительно, с позиции здравого смысла это невозможно объяснить, однако в современном мире русофобия стала не идеологическим явлением, а медицинским, историческим и геостратегическим. Пожалуй, всем этим фальсификаторам истории достойнейший ответ дал министр обороны России генерал армии Сергей Шойгу: «Если Запад делает все, чтобы забыть нашу историю, мы сделаем все, чтобы ее помнили».

Иван Сергеевич МАЛЕВИЧ – полковник в отставке, кандидат военных наук