Иван МАЛЕВИЧ

Наступательная операция вермахта на Москву в 1941 г., получившая кодовое наименование «Тайфун», была объявлена кульминационным пунктом всей войны фашистской Германии против СССР и намечалась как скоротечная с завершением до наступления зимы. Цель ее – захват и уничтожение столицы СССР, которая должна была быть сравнена с землей и затоплена, а жители уничтожены. Гитлер говорил, что Москва в ходе этой операции должна быть окружена так, чтобы «ни один русский солдат, ни один житель – будь то мужчина, женщина или ребенок – не мог ее покинуть. Всякую попытку подавлять силой». Для ее проведения было сосредоточено две трети немецких бронетанковых частей и почти половина мотопехотных соединений, действовавших на советско-германском фронте. Руководство Германии предполагало, что с достижением цели операции война с СССР будет выиграна. Нацисты считали, что взятием Москвы всему миру будет продемонстрирован триумф блицкрига и неотразимость германского оружия.

РЕШАЮЩАЯ БИТВА ВОЙНЫ

Первым назвал «решающей» битву за Москву Гитлер, причем дважды, в директиве от 6 сентября о подготовке наступления и в воззвании к войскам о начале штурма, которое было доведено частям вермахта на митингах в день его начала (наступление началось 30 сентября на брянском направлении, а 2 октября – на вяземском). 73 года назад, в начале октября 1941 г. казалось, что никто и ничто уже не остановит победоносный марш немецких танков на Москву. Операция по захвату Москвы началась блестяще. Основные силы прикрывавшего советскую столицу Западного фронта в количестве 600 тыс. человек были окружены и погибали в гигантском котле под Вязьмой. В своих «Воспоминаниях и размышлениях» маршал Советского Союза Георгий Жуков пишет, что «благодаря упорству и стойкости, которые проявили наши войска, дравшиеся в окружении в районе Вязьмы, мы выиграли драгоценное время для организации обороны на можайской линии. Кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались не напрасными».

В самый разгар стремительного германского наступления из-под небольшого городка Мценска стали поступать совершенно неожиданные для командования вермахта сообщения. Самый знаменитый из немецких танковых генералов теоретик и практик «войны моторов» Гейнц Гудериан впоследствии написал об этом: «6 октября... 4-я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжелый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить... Потери русских были значительно меньше наших. Наши противотанковые средства того времени могли успешно действовать против танков Т-34 только при особо благоприятных условиях».

Свою эффективность продемонстрировали также новые реактивные минометы – знаменитые «Катюши». Первая батарея БМ-13 уже была использована в боях за Смоленск. Под Москвой же реактивные установки впервые появились в большом количестве (несколько сотен штук), а эффект от их залпов оказался настолько действенным, что стала ясна целесообразность их массированного применения.

Среди современных экспертов наиболее красноречивая оценка Московской битвы дана известным английским профессором истории Ричардом Эвансом в статье «Почему грандиозный план Гитлера провалился», опубликованной в сентябре 2009 г. в The Guardian: «Чудовищный масштаб конфликта между вермахтом и Красной Армией затмил все прежние события Второй мировой войны. На восточном фронте погибло больше людей, чем на всех остальных фронтах вместе взятых… Спустя два года после начала войны, в сентябре 1941 г., немецкое оружие сметало все на своем пути: казалось, что Третий рейх уже не остановить в гонке за господство в Европе. Однако, оглядываясь назад, становится ясно, что это был апогей успеха фашистской Германии… Военные действия Японии в Тихом океане позволили Сталину перебросить значительные силы на запад, где им удалось остановить наступление немцев на Москву… Не подготовленные к зимней войне и уставшие немецкие войска вынуждены были отказаться от идеи захвата русской столицы». В ходе начавшегося 5 декабря 1941 г. контрнаступления советских войск были разгромлены ударные группировки противника, они были отброшены на 100-250 км от Москвы.

Именно потому, что причины поражения германской армии не были случайными, конец 1941 г., который должен был стать годом великого триумфа Гитлера, окрасился для него в зловещие тона. «Миф о германской непобедимости кончился», – записал в своем дневнике начальник Генерального штаба Сухопутных войск Франц Гальдер в Берлине. Стратегия блицкрига, служившая стержнем всего плана нападения на СССР, на этот раз дала осечку: высшее германское командование обнаружило, что настоящая война только начинается.

Энтони Бивор – самый авторитетный и самый издаваемый в мире автор, пишущий о Второй мировой войне, в своей книге «Вторая мировая война», являющейся итогом его тридцатилетней работы над темой, пишет: «Гитлер вначале с недоверием отнесся к докладам о наступлении советских войск. Он убеждал себя, что сообщения о новых армиях не более чем блеф. Фюрер не мог понять, откуда они взялись. Униженный этим совершенно неожиданным поворотом в ходе войны, после всех недавних сообщений о победе над славянскими недочеловеками, он был зол и сбит с толку. Инстинктивно он обратился к своей внутренней вере в торжество воли. Тот факт, что его людям не хватает надлежащего зимнего обмундирования, боеприпасов, продовольствия и топлива для бронетехники, не казался ему определяющим. Одержимый мыслями об отступлении Наполеона в 1812 г., Гитлер был полон решимости не допустить повторения истории. Он приказал своим войскам стоять насмерть, несмотря на то, что они были не в состоянии рыть окопы в твердом, как камень, грунте». Кстати, термин «недочеловеки» опять стал популярным у некоторых политиков.

О геостратегической причине неудавшегося наступления немецких войск на Москву в 1941 г. написал в своих мемуарах «Генеральный штаб в годы войны» генерал армии Сергей Штеменко. По его словам, «сейчас подтверждено документально, что немецко-фашистское командование не могло осуществить захват Москвы без предварительного овладения Ленинградом и создания на севере общего фронта с финнами, а на юге – без разгрома нашей группировки в районе Киева. Помимо чисто военных соображений захват Украины имел для фашистской Германии большое экономическое значение. Еще 4 августа 1941 г. Гитлер собрал в Борисове командующих армиями группы «Центр», и там все сошлись на таком именно варианте последующих наступательных действий… Таким образом, исход борьбы на главном, западном направлении в большей, чем когда-либо, степени зависел в тот момент от стойкости ленинградцев». И Ленинград выстоял. Несомненно, если бы немецкие войска начали 22 июня 1941 года свое наступление на Ленинград из-под Нарвы, а финские войска со старой советско-финской границы в 17-20 км от Ленинграда, то судьба Москвы была бы предрешена. Наивно считать, что Германия не оккупировала бы страны Балтии, как Норвегию, перед нападением на СССР.

Однако, самое главное, что в Московской битве личный состав Красной Армии показал высокие образцы стойкости, выдержки, воинского мастерства, массового героизма. «Более чем миллионная группировка отборных гитлеровских войск, – подчеркивал в «Воспоминаниях и размышлениях» Георгий Жуков, – разбилась о железную стойкость, мужество и героизм советских войск, за спиной которых был их народ, столица, Родина».

К концу 1941 г. действовало более 2 тыс. партизанских отрядов (свыше 30 тыс. человек), которые поставили, по словам Гудериана, немецкое «командование перед совершенно незнакомыми до сего времени проблемами... Партизанская война стала настоящим бичом, сильно влияя на моральный дух фронтовых солдат».

Особо следует отметить участие полмиллиона жителей Москвы в строительстве оборонительных рубежей на подступах к столице, которые сыграли свою значительную роль в разгроме наступающих немецких войск. Три четверти из них были женщины. По этому поводу маршал Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях» писал: «Я видел своими глазами, как в… самую распутицу и грязь тысячи и тысячи москвичек, не приспособленных, вообще говоря, к тяжелым саперным работам, покинув свои уютные городские квартиры, копали противотанковые рвы, траншеи, устанавливали надолбы, сооружали баррикады, заграждения, таскали мешки с песком. Грязь прилипала к их ногам, к колесам тачек, на которых они возили землю, неизмеримо утяжеляла и без того несподручную для женских рук лопату». В самой Москве, оставшееся, вдвое сократившееся население практически было мобилизовано наравне с военнослужащими. На продолжавших действовать фабриках и заводах рабочие трудились для фронта, выстаивая у станков по 12 и даже по 18 часов в сутки. Изменился внешний вид города: поперек улиц выстроились ряды «ежей» и противотанковых надолб, в воздухе висели аэростаты ПВО.

В одном из выступлений, посвященных Московской битве, президент России Владимир Путин заявил: «Победа под Москвой имеет особое значение, и не только потому, что удалось сломать план молниеносного захвата нашей страны, поломать план блицкрига, план «Барбаросса». Победа имеет особое значение потому, что наша армия и народ смогли защитить самое сердце страны – Москву». Он назвал главной причиной победы советских войск в битве под Москвой их моральное преимущество над гитлеровскими захватчиками. «Мы прекрасно понимаем, что ни так называемый «генерал Зима», ни русское бездорожье не были основными причинами поражения. Мы победили, так как были сильнее духом за счет героизма нашего народа», – подчеркнул президент России.

Здесь также уместно вспомнить оценку действий Красной Армии генералами вермахта, участвовавшими в Московской битве. Гюнтер Блюментрит, бывший начальник штаба 4-й немецкой армии, в своих мемуарах под названием «Московская битва», опубликованных в сборнике «Роковые решения», о начале советского контрнаступления под Москвой пишет: «Это был поворотный пункт нашей Восточной кампании – надежды вывести Россию из войны в 1941 г. провалились в самую последнюю минуту. Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое. Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя. Но следует сказать, что и немецкая армия продемонстрировала высокую моральную стойкость в преодолении всех бедствий и опасностей, обрушившихся на нее».

По всей видимости, чтобы подчеркнуть эти бедствия и опасности, а также исключительно решительный, ожесточенный и изматывающий характер боев на подступах к Москве, командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок говорил, что победа в этом сражении будет завоевана «последним батальоном». Однако у Красной Армии к началу декабря оказался не один батальон. Три готовые общевойсковые армии стояли позади столицы, которые и предрешили успех контрнаступления, ставшего большой неожиданностью для немецких войск. Гейнц Гудериан в своей книге «Воспоминания немецкого генерала» по этому поводу пишет: «Я бы никогда не поверил, что действительно блестящее военное положение можно так про…ть за два месяца. Если бы вовремя было принято решение прекратить наступление и остановиться на зимовку на хорошем защитном рубеже, мы были бы сейчас вне опасности. А теперь в течение нескольких месяцев наше будущее останется неясным… Я думаю не о себе, я думаю о Германии и мне страшно». Действительно, Гудериан дал объективную оценку последствиям Московской битвы для Германии, которые в итоге привели к ее поражению в войне.

Как известно, изначально планом «Барбаросса» предполагалось, что для разгрома Советского Союза потребуется не более 8-10 недель. Гитлеровское руководство настолько было уверено в успешном осуществлении этого плана, что с весны 1941 г. приступило к детальной разработке замыслов по завоеванию мирового господства с использованием ресурсов покоренного СССР. Конечной целью Гитлера на Востоке была Индия. В служебном дневнике Верховного главнокомандования Вооруженных сил Германии за 17 февраля 1941 г. было изложено требование Гитлера о том, что «после окончания восточной кампании необходимо предусмотреть захват Афганистана и организацию наступления на Индию». Захват Афганистана, а затем и Индии, где германские войска должны были соединиться с японскими войсками, намечалось провести поздней осенью 1941 г. и зимой 1941/1942 гг. После решения «английской проблемы» Германия в союзе с Японией намеревались путем высадки крупных морских десантов захватить США и Канаду. Естественно, для этой цели нужно было добиться взятия Москвы любой ценой до начала зимы. Однако поражение немецких войск в Московской битве похоронило не только блицкриг, но и эти гитлеровские планы. Как говорил выдающийся полководец Великой Отечественной войны Георгий Жуков: «В битве под Москвой была заложена прочная основа для последующего разгрома фашистской Германии».

ИСТОРИЯ НИЧЕМУ НЕ УЧИТ

Московская битва в силу значимости ее результатов для дальнейшего хода и исхода Великой Отечественной и Второй мировой войн, повлекших за собой самые печальные последствия в целом для гитлеровского рейха, сразу же после окончания войны вызвала массу публикаций. Немецкие генералы и западные историки попытались оправдать поражение вермахта природными условиями: огромные русские пространства, непроходимая грязь в осеннюю распутицу, жестокие морозы континентальной зимы. Действительно, зима 1941/1942 гг. выдалась суровой, но она была таковой для обеих сторон. Правда, советские войска были лучше защищены от холода: в ноябре они уже были одеты и обуты по-зимнему, между тем как у немцев зимнего обмундирования не было. Утверждать же, что в Германии никто не знал, какова бывает погода в России, было бы слишком наивно.

В своих мемуарах Блюментрит пишет, как офицеры и генералы вермахта готовились к походу на Восток после утверждения Гитлером плана «Барбаросса»: «В эти месяцы создалась весьма странная атмосфера. Прежде всего, мы себе ясно представляли, что повлечет за собой новая война. В Первую мировую войну многие из нас еще младшими офицерами воевали в России, и поэтому мы знали, что ожидает нас. Среди офицеров чувствовалось какое-то беспокойство, неуверенность. Но долг службы требовал тщательной кропотливой работы. Все карты и книги, касающиеся России, вскоре исчезли из книжных магазинов. Помню, на столе фельдмаршала Ханса фон Клюге в Варшаве всегда лежала кипа таких книг. Наполеоновская кампания 1812 г. стала предметом особого изучения. С большим вниманием Клюге читал отчеты генерала де Коленкура об этой кампании. В них раскрывались трудности ведения войны и даже жизнь в России. Места боев Великой армии Наполеона были нанесены на наши карты. Мы знали, что вскоре пойдем по следам Наполеона».

Действительно, мемуары Армана де Коленкура «Поход Наполеона в Россию», которые, по всей видимости, внимательно изучал не только Клюге, должны были дать много полезной информации для генералов вермахта. Дело в том, что объективность автора и знания российской действительности делают его мемуары ценным историческим документом. Ведь Коленкур с 1807 по 1811 г. был послом Франции в России и на этом посту пытался сделать все возможное, чтобы не допустить конфликта между двумя державами. В 1812 г. вернулся в Россию вместе с Наполеоном. В своих мемуарах, в частности, он приводит его разговор с ним накануне форсирования французской армией реки Неман. Наполеон хотел услышать мнение Коленкура по поводу отступления русской армии без сражения из российской части Польши, которое, как он полагал, уронило авторитет России в глазах поляков. Коленкур по этому поводу пишет: «Я ответил ему, что не верю в правильные сражения и думаю, как я ему всегда говорил, что у русских не так уж мало территории, чтобы они не могли уступить ему порядочный кусок хотя бы для того, чтобы удалить его на большее расстояние от Франции и принудить его раздробить свои силы». В конце концов, эта российская стратегия и привела Наполеона к поражению. С ним Неман форсировала 420-тысячная армия, которая почти на четверть состояла из немцев, итальянцев, голландцев, поляков и представителей других народов Европы, а обратно вернулось только чуть больше 10 тысяч.

Эта же стратегия также привела к поражению и Гитлера. Вот что по этому поводу в своих мемуарах «Вторая мировая война» написал Уинстон Черчилль: «В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 г., когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время Первой. Им нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно-расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной». Невероятный случай в дипломатии, чтобы внешняя политика государства получала такую высочайшую оценку, тем более от человека, намеревавшегося уничтожить это же государство с помощью ядерного оружия. Но джентльменская объективность для Черчилля была превыше всего, как и его отношение к коммунизму. Вот почему он дал такую оценку действиям СССР при подписании пакта Молотова-Риббентропа.

Однако должных выводов из мемуаров Коленкура не было сделано. В книге Лиддела Гарта «Немецкие генералы рассказывают» приведены воспоминания по этому поводу генерала Блюментрита. Он говорит, что после того как немецкие «войска натолкнулись на хорошо укрепленную оборону на реке Нара и были остановлены подошедшими свежими русскими частями, все командиры начали спрашивать: «Когда же мы остановимся?». Они помнили, что случилось с армией Наполеона. Многие из них начали перечитывать мрачные мемуары французского посла Коленкура о 1812 г. У меня до сих пор перед глазами командующий 4-й армией генерал-фельдмаршал Клюге, как он, с трудом вытаскивая ноги из грязи, идет по двору к себе на командный пункт и долго стоит перед картой с книгой Коленкура в руках. И так изо дня в день». Лиддел Гарт отмечает в своей книге, что ему «особенно интересно было это замечание Блюментрита, потому что в августе 1941 года, когда, казалось, ничто не в состоянии остановить немецкое наступление, я написал статью в октябрьский номер журнала «Стренд», используя многочисленные цитаты из Коленкура, чтобы показать обреченность гитлеровского похода на Россию. Я сказал Блюментриту, что немецкие генералы, видимо, слишком поздно стали вспоминать Коленкура. Он утвердительно кивнул головой, мрачно усмехнувшись».

Тем не менее в настоящее время из поражений на российских просторах европейских коалиций Наполеона и Гитлера на Западе все-таки сделали выводы, правда, не в полной мере. НАТО в Прибалтике уже у порога Санкт-Петербурга – второй столицы России. Теперь очередь за Украиной, вступление которой в альянс даст потенциальные возможности для авиации НАТО наносить удары по важнейшим административно-промышленным центрам России вплоть до Урала. Представляется, что это обстоятельство дало основание пресс-секретарю президента России Дмитрию Пескову в интервью корреспонденту BBC Джону Симпсону, опубликованном 19 ноября на BBCRussian.com, заявить: «Мы бы хотели получить стопроцентную гарантию, что никто не будет думать о вступлении Украины в НАТО. Мы бы хотели услышать, что НАТО больше не будет приближаться к нашим границам, что НАТО прекратит попытки нарушить баланс сил. Но, к сожалению, мы не слышим таких слов. И это заставляет нас нервничать, вызывает у нас чувство страха». Далее Дмитрий Песков сказал, что «если вы чего-то боитесь, вы принимаете меры предосторожности. Это естественный инстинкт – и у человека, и у страны. Особенно, если это самая большая страна на континенте».

УКРЕПЛЕНИЕ СОЮЗНИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

Как только 22 июня 1941 г. премьер-министру Великобритании Уинстону Черчиллю стало известно о нападении нацистов на СССР, он провел совещание основных членов кабинета, на котором было принято решение выступить с заявлением о поддержке СССР в войне против Германии. В заявлении Черчилля вечером 22 июня подчеркивалось, что, оставаясь непримиримым противником коммунизма, британское правительство рассматривает нападение гитлеровской Германии на Советский Союз как прелюдию к попытке завоевания Британских островов. «Поэтому, опасность, угрожающая России, – заявил он в своем выступлении, – это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, – это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара». В свою очередь, 24 июня 1941 г., выступая на пресс-конференции, президент США Франклин Рузвельт заявил: «Разумеется, мы собираемся предоставить России всю ту помощь, которую сможем».

Конечно, в условиях жесточайшего противостояния с фашистской Германией под Москвой для СССР была важна конкретная помощь в его борьбе с нацистами. Поэтому, 1 октября в Москве был подписан протокол о ленд-лизе. Согласно ему США и Англия брали на себя обязательство поставлять в СССР военную технику и оказывать другую помощь. Взамен Советский Союз обязан был поставлять союзникам стратегическое сырье. Правда масштабные поставки начались на регулярной основе только после того, как в Московской битве был похоронен блицкриг и миф о непобедимости нацистской Германии.

В результате значительно изменилось отношение Великобритании и США к тем усилиям, которые прикладывал Советский Союз, сражаясь с агрессором. Победа советских войск под Москвой ускорила оформление, а затем и укрепление антигитлеровской коалиции. 1 января в Вашингтоне 26 государств антигитлеровской коалиции, в их числе СССР, США и Великобритания, подписали декларацию, в которой обязались использовать все свои ресурсы для борьбы против агрессора, сотрудничать в войне и не заключать сепаратного мира. Вне всякого сомнения, это стало результатом успешных действий Красной Армии под Москвой, высочайшая оценка которым была дана руководителями стран антигитлеровской коалиции.

В выступлении по лондонскому радио 15 февраля 1942 г. Уинстон Черчилль говорил: «Ленинград и Москва не взяты. Русские армии находятся на поле боя... Они победоносно продвигаются, изгоняя подлого захватчика с родной земли, которую они так храбро защищают и так сильно любят. Больше того, они первые развеяли гитлеровскую легенду. Вместо победы и обильной добычи, которую он и его орды собрали на Западе, Гитлер пока нашел в России только беду, поражение, позор несказанных преступлений, избиение или гибель миллионов германских солдат и ледяной ветер, веющий над русскими снегами». Такую же оценку событий дал в те дни Франклин Рузвельт в своем послании американскому Конгрессу: «Великая победа в Московской битве явилась началом коренного поворота в войне. Это выдающееся событие упрочило международный престиж Советского Союза. Неся основное бремя борьбы против фашистской Германии, СССР прочно занял ведущее положение в антигитлеровской коалиции».

Разгром немцев под Москвой произвел огромное впечатление на руководителя организации «Свободная Франция» генерала де Голля. Будучи выдающимся военным специалистом, он сумел по достоинству оценить значение битвы под Москвой. Генерал посвятил этому 20 января 1942 г. специальное выступление по радио, в котором, в частности, сказал: «Французский народ восторженно приветствует успехи и рост сил русского народа, ибо эти успехи приближают Францию к ее желанной цели – к свободе и отмщению… Тот факт, что завтра Россия несомненно будет фигурировать в первом ряду победителей, дает Европе и всему миру гарантию равновесия, радоваться которому у Франции гораздо больше оснований, чем у любой другой державы... К общему несчастью, слишком часто на протяжении столетий на пути франко-русского союза встречались помехи или противодействия, порожденные интригами, или непониманием. Тем не менее необходимость в таком союзе становится очевидной при каждом новом повороте истории».

Вне всякого сомнения, если оценивать эффективность сотрудничества государств антигитлеровской коалиции, то поставки по ленд-лизу сыграли свою роль в разгроме нацизма. Без помощи извне Советскому Союзу пришлось бы значительно труднее. Всего за время войны в Мурманск и Архангельск пришло 78 конвоев, включавших в общей сложности 1400 судов и доставивших более 5 млн. тонн стратегических грузов. «Северный коридор» оставался главным каналом поставки союзнической помощи СССР до конца 1943 г., когда американцы построили новую трансиранскую железную дорогу, и через Иран СССР начал получать до миллиона тонн стратегических грузов ежемесячно. Был и третий маршрут для перегонки самолетов с авиабазы Фербенкс на Аляске далее через Сибирь, по которому было переправлено в СССР 8 тысяч самолетов. По данным американских источников, СССР получил 2,68 млн. тонн стали, более 170 тыс. тонн алюминия, 29,4 тыс. тонн олова, 240 тыс. тонн меди, 330 тыс. телефонных аппаратов, 2 тыс. радаров, 5 тыс. радиостанций, 480 тыс. автомобилей, 152 тыс. из которых составляли «Студебеккеры», 900 тыс. тонн взрывчатки, 18 млн. пар обуви и т.д. Эксперты отмечают, что «важную роль сыграли поставки ценных металлов, без которых нельзя производить броню. Иначе не объяснить, каким образом СССР смог существенно увеличить производство танков».

В советской историографии обычно утверждалось, что размер помощи по ленд-лизу СССР был довольно мал – всего около 4% средств, затраченных страной на войну. За рубежом в то же время утверждалось, что победа над Германией была определена западным оружием и что без ленд-лиза Советский Союз не устоял бы. Сегодня отношение в республиках бывшего СССР к помощи союзников несколько изменилось, и внимание стало обращаться также на то, что по ряду позиций поставки имели немаловажное значение как в плане значимости количественных и качественных характеристик поставляемой техники, так и в плане доступа к новым образцам вооружения и промышленного оборудования. По этому поводу после войны маршал Жуков отметил: «Ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью?… Без американских грузовиков нам нечем было бы тягать нашу артиллерию». Но все это, подчеркнем, пришло после разгрома вермахта под Москвой.

Андрей Громыко (в 1939-1943 гг. – советник при посольстве СССР в США, в 1943-1946 гг. – посол СССР в США) в своей книге «Памятное» пишет, что «через несколько дней после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз советское посольство в Вашингтоне получило за подписью Сталина телеграмму, в которой он просил правительство США поставить Советскому Союзу бронированные плиты для танков. У нас в них испытывалась острая нехватка. Однако в ответ на эту просьбу положительного ответа мы не получили. США не поставили тогда ничего. Конечно, и в Москве, и в посольстве осталось от этого одно лишь чувство горечи». Далее Андрей Громыко отметил, что «и у нас в стране, и в США знали, что в самый тяжелый период Великой Отечественной войны – в первый ее год – США не поставили почти ничего, как бы выжидая, выстоит ли Советский Союз или нет». Хорош был союзник!

НЕВОСПОЛНИМЫЙ КОНЕЧНЫЙ СТРАТЕГИЧЕСКИЙ УРОН

Следует отметить, что поражение немецкой армии под Москвой фактически было предопределено еще в 1939 г., когда был подписан договор о ненападении между Германией и СССР, получивший в истории название пакта Молотова-Риббентропа. Его заключение, как считали некоторые немецкие генералы и политические деятели, укрепив стартовые позиции Германии в войне и дав ей некоторые другие преходящие тактические плюсы, нанесло ей невосполнимый конечный стратегический урон. В записке от 20 ноября 1939 г. генерал-полковник Людвиг фон Бек (начальник Генерального штаба Сухопутных войск в 1935-1938 гг.) писал, что успех в войне против Польши обесценен выдвижением СССР на запад.

Вне всякого сомнения, в результате реализации положений этого пакта были созданы такие геостратегические условия, которые позволили СССР выстоять в начальный период войны в 1941 г. и похоронить в Московской битве гитлеровский блицкриг, а вместе с ним и планы по завоеванию мирового господства. Это было достигнуто благодаря следующим обстоятельствам. Во-первых, выдвижение СССР на Запад на 200-350 км увеличило путь от западных границ Советского Союза до Москвы почти на треть, который приходилось преодолевать в 1941 г. гитлеровской военной машине не парадным маршем, а с тяжелейшими боями. В результате чего было потеряно время, а самое главное, понесли значительные потери самые боеспособные части вермахта, которых и не хватило для взятия Москвы. Во-вторых, благодаря пакту страны Балтии не были оккупированы Германией, что исключило создание вдоль балтийского побережья выгоднейшего плацдарма для нападения на СССР и возможность с ходу взять Ленинград, а затем направить войска для наступления на Москву. Важность этого момента подчеркнул Уинстон Черчилль в своих мемуарах: «Южный путь на Ленинград и половина береговой линии Финского залива оказались в кратчайший срок блокированными советскими вооруженными силами на случай немецких поползновений». В-третьих, следует особо подчеркнуть, что заключение пакта Молотова-Риббентропа позволило СССР и в 1939 г., и в 1941 г. избежать войны на два фронта. Пакт был заключен в разгар боев на Халхин-Голе, что стало шоком для японского руководства. Правительство Японии ушло в отставку, а новый кабинет был вынужден заняться выработкой новой военно-политической стратегии, в которой широкомасштабная агрессия против СССР сдвигалась на неопределенное время.

Уинстон Черчилль в своих мемуарах причину подписания СССР пакта определил следующим образом: «Мюнхен и многое другое убедили советское правительство, что ни Англия, ни Франция не станут сражаться, пока на них не нападут, и что даже в таком случае от них будет мало проку. Надвигавшаяся буря была готова вот-вот разразиться. Россия должна позаботиться о себе». Вот этой фразой, что «Россия должна позаботиться о себе», Черчилль полностью оправдывает действия СССР в истории с заключением пакта Молотова-Риббентропа. Другого варианта действий у Сталина не было. Как пишет The New York Times в статье «Хладнокровный взгляд на 1939 год», опубликованной в сентябре 2009 г.: «Если бы Сталин объявил войну или пригрозил бы войной Германии в 1939, а Гитлер бы расширил свое нападение на Польшу до нападения на Советский Союз, они бы помогли? Ответ ослепляюще очевиден: они бы сделали то, что сделали в отношении Польши. То есть ничего». Поэтому Черчилль и подчеркивает, что Россия должна была позаботиться о себе, и Сталин это понимал, дав добро на подписание пакта Молотова-Риббентропа. Жаль, что на Западе никто не читает мемуары лауреата Нобелевской премии.

Конечно, сами по себе эти геостратегические условия мало что значили, если бы Советский Союз не использовал отсрочку от неминуемой агрессии с сентября 1939 г. по 21 июня 1941 г. и не смог осуществить значительные мероприятия в области военного строительства. В частности, численность Вооруженных Сил возросла более чем в 2,8 раза. Для оснащения вооружением и военной техникой вновь создаваемых соединений и частей их производство в середине 1940 г. началось на тракторных, судостроительных и некоторых других невоенных заводах. Были созданы и освоены производством истребители Як-1, МиГ-3, штурмовик Ил-2, бомбардировщик Пе-2, танк Т-34, реактивные минометы «Катюша», новые образцы пушек, пулеметов, автоматов.

В значительной степени это стало возможным благодаря расширившемуся торгово-экономическому сотрудничеству СССР и Германии, что позволило Советскому Союзу приобрести крайне необходимые ему материалы, оборудование и технологии, недоступные в то время на других рынках. Как отмечается в IV томе исследования «Германский рейх и Вторая мировая война», изданном в ФРГ в 1983 г., поставки немецкого оборудования способствовали интенсивному развитию военной промышленности СССР. Кроме того, в Германии были закуплены новейшие образцы вооружения, что позволило создать отечественные, не уступающие по ТТХ немецким.

На такой беспрецедентный шаг германское руководство пошло с целью устрашить СССР своим вооружением, полагая, что ничего подобного в Советском Союзе в ближайшее время не будет создано. По этому поводу в своей книге «Цель жизни» выдающийся авиаконструктор Александр Яковлев, участвовавший в составе советской торговой делегации в ноябре 1939 г. в ознакомлении с немецкой авиационной техникой, писал: «Нас смущало то, что если это техника современная, то почему нам ее показывают. Однако мы твердо считали, что технику эту надо закупить и как следует изучить». С созданным накануне войны, в том числе и благодаря сотрудничеству с Германией, оружием Красная Армия дошла до Берлина, где и был повержен в прах «тысячелетний» рейх. Действительно, геостратегические условия и другие факторы, ставшие результатом пакта Молотова-Риббентропа, нанесли Германии «невосполнимый конечный стратегический урон», приведший ее к поражению в войне.

5 ноября президент России Владимир Путин во время встречи в Музее современной истории с молодыми историками и преподавателями истории по поводу пакта Молотова-Риббентропа сказал следующее: «Советский Союз подписал договор о ненападении с Германией. Говорят: «Ах, как плохо». А что же здесь плохого, если Советский Союз не хотел воевать, чего же здесь плохого-то? Это первое. А второе, даже зная о неизбежности войны, полагая, что она может состояться, Советскому Союзу кровь из носу нужно было время для того, чтобы модернизировать свою армию. Нужно было поставить новую систему вооружений. Каждый месяц имел значение, потому что количество систем залпового огня, которые назывались «Катюша», или танков Т-34 единицами насчитывалось в Советской армии, а их нужны были тысячи. Каждый день имел значение. Поэтому досужие рассуждения, болтовня на этот счет на политическом уровне, может быть, и имеет смысл для того, чтобы обрабатывать общественное мнение, но этому должны быть противопоставлены серьезные, глубокие, объективные исследования».

Ведь сегодня на Западе благодаря откровенно русофобским настроениям части элиты, прежде всего Польши и стран Балтии, существует только такая точка зрения, согласно которой именно пакт Молотова-Риббентропа стал причиной развязывания Второй мировой войны, и Польша стала первой невинной жертвой Гитлера и Сталина, который к тому же нанес «удар в спину Польше». Какая же это может быть невинность? Ведь польское правительство в мае 1939 г. из-за своей русофобской позиции не только решительно отказалось принять помощь Советского Союза в случае нападения со стороны Германии, но и помешало уже в августе, за две недели до начала войны, успешному завершению англо-франко-советских переговоров, направленных на создание военного союза для предотвращения гитлеровской агрессии. По поводу же якобы удара в спину, то очень популярно этот факт объяснил польскому послу в Лондоне еще осенью 1939 г. один из организаторов иностранной военной интервенции в Советскую Россию во время Гражданской войны Ллойд Джордж. Он писал, что СССР занял «территории, которые не являются польскими и которые были силой захвачены Польшей после Первой мировой войны... Было бы актом преступного безумия поставить русское продвижение на одну доску с продвижением Германии». Как будто этот известнейший политик, который, будучи премьером Великобритании, непосредственно участвовал в определения восточной границы Польши, говорит про день нынешний.

Сегодня, наверное, должно быть кому-то неловко за членов НАТО Польшу и государства Балтии, которые в настоящее время дружно играют в одни ворота, обвиняя в вероломстве и агрессивности уже не СССР совместно с Германией, а только Советский Союз, поскольку он согласился подписать пакт. Еще немного и нас убедят в том, что нацистская Германия, отстаивая западные ценности, стала жертвой российского варварства. Первый шаг уже сделан. Недавно президент Литвы Даля Грибаускайте назвала Россию террористическим государством. Более того, как сообщает интернет-портал delfi.lt, Грибаускайте обвинила Россию в трусости, поскольку она ведет войну на Украине, но отрицает это. Следует отметить, что президент Литвы сама принимает активное участие в украинских событиях, даже выступала с трибуны евромайдана в Киеве. Надо полагать, что помимо призывов не слушаться правительства Виктора Януковича, Грибаускайте могла поделиться и другим литовским опытом.

Как известно, в Вильнюсе 11 марта 2010 г. во время празднования 20-летия восстановления независимости Литвы состоялось политическое действо, в ходе которого около тысячи молодых людей в кожанках или камуфляже, многие с челками а-ля Гитлер и с национальными флагами в руках, широкой колонной шумно прошествовали по улицам Вильнюса. Лозунг «Литва – для литовцев!» был самым безобидным. Эфраим Зурофф, глава израильского бюро Центра Симона Визенталя, сказал, что в Вильнюсе имел место «спектакль ненависти, ксенофобии и антисемитизма, напомнивший о темных временах в литовской столице». «Таким демонстрациям неонацистов не место в европейском обществе, понесшем беспрецедентные утраты от рук нацистов и их местных пособников, – заявил «охотник за нацистами» Зурофф. – Тот факт, что ни один общественный деятель не осмелился ясно высказаться против этой демонстрации, свидетельствует о слабости основ демократии в Литве». Вернее, руководство Литвы заодно с демонстрантами, учитывая проклятия в адрес СССР за 1940 г.

В свое время, осенью 1938 г., в связи с попытками СССР не допустить оккупации Польшей Тешинской области Чехословакии, в польском посольстве в Берлине родился документ, явно рассчитанный на немецкого читателя, где были такие слова: «Польша же в своей внешней политике всегда придерживалась той точки зрения, что участие Советского Союза в европейской политике излишне». Теперь, судя по всему, кое-кто такой подход старается применить к России как правопреемнице СССР. Для этого ее стараются подвергнуть задним числом «историческому стыду», провести над ней что-то вроде «виртуального» нью-нюрнбергского трибунала и тем самым отодвинуть на обочину мировой политики. В частности, в ситуации с Крымом Россию стало модным сравнивать с действиями Германии при аншлюсе Австрии в 1938 г. Вот только на Западе никто не хочет замечать на улицах украинских городов факельные шествия людей с символикой и приветствием нацистов, скандирующих националистический лозунг «Москалей на ножи!». В основном это потомки и последователи участников ОУН-УПА, которые в годы войны сотрудничали с нацистами и воевали против Красной Армии, т.е. против всей антигитлеровской коалиции. В Материалах Нюрнбергского Трибунала структуры ОУН-УПА фигурируют как одна из многочисленных коллаборационистских сил в оккупированной Европе, которые сотрудничали с нацистами, в частности – с Абвером.

В интервью немецкому телеканалу ARD президент России Владимир Путин, в частности, заявил: «Мы очень озабочены тем, чтобы там не возникло желание проводить каких-то этнических чисток, мы боимся, чтобы Украина не скатилась в неонацизм. Ну как, если люди со свастикой на рукаве ходят? Или на касках некоторых боевых подразделений, которые воюют сейчас на востоке Украины, мы видим знаки СС? Если это цивилизованное государство, власти-то куда смотрят? Хотя бы сняли эту униформу, заставили бы националистов снять эти знаки. Поэтому у нас есть опасения, как бы туда не скатилось все. Если это произойдет, это будет катастрофой для Украины и для украинского народа». О действиях Запада по решению проблем Украины президент России сказал: «Я все время спрашиваю: «А вы что сделали, чтобы повлиять на ваших клиентов в Киеве? Что вы-то сделали? Вы что, только поддерживаете какие-то русофобские настроения?» Что, кстати, очень опасно. Катастрофа будет, если кто-то будет исподтишка поддерживать русофобию на Украине. Это просто катастрофа!»

Даже The Guardian 13 ноября в статье «Украина слишком долго игнорировала ультраправых, и ей пора осознать угрозу» пишет: «Украинские власти и основная часть общественного мнения в стране продолжают демонстрировать неприемлемое пренебрежение к угрозе со стороны крайне правых и даже открыто неонацистских сил, сотрудничая с ними во время выборов и позволяя им занимать должности в правоохранительных органах». Такое игнорирование создало условия для прихода к власти в 1930-х гг. в Германии нацистов. Удивительно, но история опять повторяется. 21 ноября третий комитет Генеральной Ассамблеи ООН одобрил резолюцию, которая призывает страны принять более эффективные меры по борьбе с героизацией нацизма и другими формами расовой дискриминации, ксенофобии и нетерпимости. За представленный Россией документ проголосовали 115 из 193 государств-членов ООН. Против проголосовали три страны – Канада, США и Украина. Еще 55 делегаций, в том числе страны Европейского союза, воздержались. Уполномоченный МИД России по вопросам прав человека, демократии и верховенства права Константин Долгов по этому поводу заявил, что «голосование Украины против российского проекта резолюции о борьбе с героизацией нацизма подтверждает потакание официального Киева неонацистам». Представитель МИД также указал, что «голосование против российской резолюции делегаций США и Канады льет воду на мельницу неонацистов на Украине и в мире».

The New York Times в статье «Хладнокровный взгляд на 1939 год» отмечает: «Что касается идеи о моральной равноценности истории фашистской Германии и истории Советского Союза вообще, так ее нужно оставить – так, как Советский союз мирно оставил Восточную Европу в 1989 г., а затем развалился – удивительно мирным путем, для такого громадного государства. Сложно представить, что так бы поступила нацистская Германия. К тому же необходимо признать, что хотя советская победа во второй мировой и навязала Польше чудовищную коммунистическую систему, она также спасла Польшу от гораздо более ужасной судьбы фашистского гнета (а мы знаем о планах Гитлера по систематическому уничтожению поляков как национальности)». Поэтому негативные последствия пакта Молотова-Риббентропа не имеют никакого существенного значения по сравнению тем, что в конечном итоге стало бесспорным его достижением: возможность существования нынешней цивилизации без концлагерей с крематориями. И миллионы людей в тех странах, которые предназначались стать объектами ударов германской военной машины и подлежащими уничтожению как ненужный человеческий материал согласно нацистской расовой теории, своим спасением в первую очередь обязаны невиданному жертвенному подвигу советского солдата под Москвой.

В заключение приведем слова, которые 5 ноября президент России Владимир Путин во время встречи в Музее современной истории с молодыми историками и преподавателями истории сказал им, надо полагать, в качестве напутствия: «Мы видим, что предпринимаются попытки перекодировать общество во многих странах, в том числе и перекодировать общество нашей страны, а это не может быть не связано с попытками историю переписать, причесать ее под чьи-то геополитические интересы. А история – это наука, ее нельзя, если к ней серьезно относиться, невозможно переписать». Действительно, сегодня как никогда актуально звучат слова Валентина Пикуля, который писал, что «история – инструмент острорежущий! Его лезвие можно использовать и как спасительный скальпель, и как оружие, наносящее болезненные раны».