Угроза применения военной силы может возникать, если для этого есть веские политические, экономические или иные мотивы и имеются необходимые военные возможности. Гарантированно сдерживать и парировать военные угрозы возможно за счет поддержания военного потенциала, достаточного для убеждения оппонентов в бесперспективности применения военной силы.

Ключевым фактором, лежащим в основе поддержания стратегической стабильности, является силовой аспект, предполагающий неотвратимость адекватного ответа или гарантированного возмездия стороне, первой применившей военную силу. Ядерное оружие (ЯО) считается действенным аргументом в плане подобных способов убеждения. Их реалистичность зависит от состояния системы боевого управления, наличия средств противодействия ядерному оружию и количественно-качественных параметров ядерных сил. Эти параметры в той или иной степени регулируются договорными соглашениями по ограничению и сокращению ядерных вооружений. Подготовка соглашений должна сопровождаться тщательным анализом всех военно-политических и военно-технических аспектов, непосредственно влияющих на стратегическую стабильность.

В связи с этим несомненный интерес представляют предложения по вопросам дальнейших ограничений и сокращений ЯО, появившиеся в конце прошлого и начале текущего года в ряде изданий и статей:

1. Дж. Картрайт, Р.Берт, Ч. Хагель, Т. Пикеринг, Дж. Шихан, Б. Блэр, С.М. Рогов, В.И. Есин, П.С. Золотарев, В.С. Кузнецов. Ядерное оружие и стратегическая стабильность: поиски российско-американского консенсуса в ХХI веке. / Российский совет по международным делам. – М.: Спецкнига, 2012.

2. С.М. Рогов, В.И. Есин, П.С. Золотарев, В.С. Кузнецов. Стратегическая стабильность в ХХI веке. / НВО №43, 2012.

3. Д. Браун, В. Ишингер, И. Иванов, С. Нанн и др. Укрепление взаимной безопасности в евро-атлантическом регионе. / Инициатива по сокращению ядерной угрозы, 2013. www.BuildingMutualSecurity.org.

Предложения базируются на одних и тех же ключевых положениях и имеют схожую аргументацию, походя друг на друга, словно были взяты из одного первоисточника. Основное их содержание состоит в следующем.

Подводится определенная идеологическая база под необходимость и неизбежность дальнейших сокращений ЯО. Утверждается, что ядерное сдерживание если и не исчерпало себя, то его значение существенно уменьшилось, а ядерное планирование в соответствии со стереотипами «холодной войны» использует устаревшие сценарии, которые сейчас уже неправдоподобны. Констатируется, что в современном мире не существует такой ситуации, когда в интересах безопасности одной страны надо было бы начать ядерную атаку против другой страны. В связи с этим предлагается встать на путь понижения роли ядерного оружия.

Декларируется, что оставшийся от холодной войны ядерный арсенал не может быть эффективно использован для ликвидации опасностей, с которыми мир сталкивается в современных условиях. К ним авторы предложений относят угрозы со стороны государств-изгоев, недееспособных государств, распространения оружия массового поражения, терроризма, кибервойн, организованной преступности, незаконного оборота наркотиков, эпидемий, изменения климата, массовой миграции беженцев в результате конфликтов.

Высказывается сомнение в целесообразности вложения США и Россией огромных средств в поддержание ядерных арсеналов, представляющих собой чрезмерное количество оружия, которое не может быть использовано – в отличие от обычных вооружений.

Предлагается при заключении дальнейших договорных соглашений по сокращению и ограничению ядерных вооружений включать в общий зачет как стратегическое, так и тактическое ядерное оружие (ТЯО) с установлением для них самостоятельных подуровней (под ТЯО подразумеваются ядерные вооружения, не охватываемые договорами о СНВ и о РСМД). Целесообразность объединения СНВ и ТЯО объясняется тем, что деление ядерного оружия на стратегическое и тактическое является искусственным. При этом предполагается, что установление общего количественного потолка для всех классов ядерных вооружений позволяет снять озабоченность России значительным превосходством США по возвратному потенциалу ядерных вооружений и устранить озабоченность США количественным превосходством России в ядерных боезарядах (ЯБЗ) для тактических носителей. Для этого рекомендуется вывести американские ЯБЗ, предназначенные для тактических носителей, из Европы на территорию США и сократить количество российских ЯБЗ для тактических носителей до 500-700 единиц. Этот уровень примерно соответствует количеству ЯБЗ для тактических носителей, которое США предполагают оставить в будущем. В предлагаемом плане действий предусмотрен вывод 50% американского ТЯО из Европы в течение пяти лет. Последующие действия сторон в отношении ТЯО никак не обозначены. Возможно, предполагается, что Россия сама определит ответные меры, от которых будут зависеть дальнейшие шаги США.

В предложениях достаточно много внимания уделено вопросам понижения степени готовности ЯО к применению. Авторы аргументируют это тем, что высокая оперативная готовность ядерных ракет России и США к пуску создает излишний риск, поскольку пуск может быть осуществлен вследствие случайности, просчета, ошибки, ложного предупреждения, неверного решения или несанкционированных действий. Время на предупреждение и принятие решения предлагается увеличить с 15-25 минут до часов-дней для СНВ и до недель для ТЯО. Рекомендуется ввести многоуровневую систему развертывания стратегических наступательных сил, предполагающую перевод носителей в пониженную степень готовности и размещение части ЯБЗ в активном резерве. Предполагается, что для этого СНВ должны иметь три степени (уровня) готовности:

• первая степень соответствует готовности к пуску от одного часа и более;

• вторая – 24-72 часа;

• третья – от недель до месяцев.

Вводится понятие модифицированная оперативная готовность ядерных боезарядов, предполагающее деление ЯБЗ на две категории – развернутые и находящиеся в активном резерве. Развернутые ЯБЗ могут находиться в составе носителей, несущих дежурство или осуществляющих патрулирование, что обеспечивает поддержание носителей в первой степени готовности. Развернутые ЯБЗ также могут находиться на хранении не в составе носителей, но при этом возможна их установка на носители в течение определенных временных нормативов для поддержания средств доставки во второй степени готовности. Активный резерв ЯБЗ находится на хранении в специально предназначенных для этого местах, а не в составе носителей, и их подготовка, транспортировка и установка на носители требует значительного времени, что обеспечивает содержание носителей в третьей степени готовности. Для практической реализации перечисленных мер предлагается разработать надежные и приемлемые методы увеличения времени принятия решений в условиях нарастания напряженности и в чрезвычайных ситуациях. В связи с этим неотложной проблемой считается повышение уровня транспарентности, сотрудничества и доверия в военной сфере, разработка взаимных мер по укреплению доверия в отношении подводных лодок с баллистическими ракетами. В качестве одной из таких мер рассматривается патрулирование американских ПЛАРБ на удалении от назначенных районов пуска БРПЛ. Главной целью подобных действий, хотя авторы об этом напрямую не упоминают, является, по-видимому, лишение морского компонента СНВ возможностей нанесения упреждающего или превентивного удара по МБР, вследствие которого может быть уничтожена их подавляющая часть и значительно ослаблен ответный удар.

Предлагаются три варианта сокращений ЯО:

1. Каждая сторона имеет суммарно по 2500 ЯБЗ, из них 1800 единиц в модифицированной оперативной готовности для СНВ и 700 единиц в неразвернутом состоянии для тактических носителей, при этом для СНВ в развернутом состоянии находятся 900 ЯБЗ, а остальные 900 ЯБЗ – в активном резерве;

2. Каждая сторона имеет суммарно по 2000 ЯБЗ, из них 1400 единиц в модифицированной оперативной готовности для СНВ и 600 единиц в неразвернутом состоянии для тактических носителей, при этом для СНВ в развернутом состоянии находятся 700 ЯБЗ, а остальные 700 ЯБЗ – в активном резерве;

3. Каждая сторона имеет суммарно по 1500 ЯБЗ, из них 1000 единиц в модифицированной оперативной готовности для СНВ и 500 единиц в неразвернутом состоянии для тактических носителей, при этом для СНВ в развернутом состоянии находятся 500 ЯБЗ, а остальные 500 ЯБЗ – в активном резерве.

Возможный состав ядерных сил обеих сторон (США и РФ) детально рассматривается авторами предложений применительно к третьему варианту ограничений, предусматривающему наиболее глубокие сокращения. В этом случае американские СНВ предположительно могут включать 10 ПЛАРБ с БРПЛ Trident и 18 бомбардировщиков В-2. Морской компонент оснащается 720 ЯБЗ, из которых 360 развернуто и 360 находятся в активном резерве, а бомбардировщики оснащаются 180 ЯБЗ (авиабомбами), из них 90 развернуто и 90 – в активном резерве. Считается, что МБР Minuteman будут ликвидированы, поскольку при возможном нанесении США ударов по целям в азиатско-тихоокеанском регионе слишком велик риск спровоцировать ответные действия России – в такой ситуации траектории полета американских МБР, обеспечивающие наибольшую дальность действия, будут проходить над российской территорией.

Предполагается, что на боевом патрулировании, как и в настоящее время, будут находиться шесть американских ПЛАРБ с 270 ЯБЗ. Утверждается, что эти лодки не могут создавать угрозу первого удара, поскольку будут находиться в пониженной степени готовности за счет значительного удаления от назначенных районов пуска и для нанесения удара им должно потребоваться 24-72 часа. По мнению авторов предложений, за это время потенциал удара может быть увеличен до 450 боеголовок за счет 90 ЯБЗ на двух ПЛАРБ, находящихся в базах, и 90 авиационных ЯБЗ на тяжелых бомбардировщиках В-2. Для оснащения носителей ядерными боезарядами из состава активного резерва должно потребоваться несколько недель.

Возможный состав ядерных сил России, по мнению авторов предложений, может включать 270 МБР, восемь ПЛАРБ с 128 БРПЛ и 15 самолетов стратегической авиации. МБР оснащаются 540 ЯБЗ, из них 270 развернуты и 270 находятся в активном резерве; ПЛАРБ имеют 280 ЯБЗ, включая 140 развернутых и 140 в активном резерве, а ракетоносцы оснащаются 180 развернутыми ЯБЗ в составе крылатых ракет воздушного базирования (КРВБ). Предполагается, что 135 МБР с 270 развернутыми ЯБЗ находятся на боевом дежурстве в первой степени готовности, а остальные 135 МБР – в «разгруженном» состоянии, то есть не оснащены ЯБЗ. В соответствии со сложившейся практикой на боевом патрулировании могут находиться две ПЛАРБ в первой степени готовности, оснащенные 70 ЯБЗ, и еще две ПЛАРБ с 70 ЯБЗ – в базах, в готовности к выходу в море. Считается, что за 24-72 часа может быть восстановлена боеготовность 135 МБР с 270 ЯБЗ и 15 ракетоносцев оснащены 180 КРВБ с ЯБЗ. В итоге, по оценкам авторов предложений, Россия в состоянии развернуть для применения 590 ЯБЗ через 24-72 часа после принятия соответствующего решения.

В результате анализа данных предложений можно указать на следующее.

В части понижения роли ядерного сдерживания следует отметить, что аналогичное положение содержится в «Обзоре ядерной политики США» от 2010 г. Но в «Обзоре…» оно относится только к сдерживанию неядерных атак, а не к широкому спектру угроз, включая ядерные. Это объясняется достижением США огромного неядерного военного превосходства и продолжающимся повышением возможностей противоракетной обороны. Основным же предназначением ЯО США согласно этому документу останется, как и прежде, сдерживание противника от ядерного удара по США, их союзникам и партнерам. Возможности российских сил общего назначения существенно отличаются в худшую сторону от американских. Мы не можем автоматически переносить на себя отдельные положения ядерной стратегии США, поскольку каждая страна самостоятельно выбирает соотношение между разными компонентами военной силы с учетом различных обстоятельств. Для России ядерное оружие является важнейшим фактором обеспечения военной безопасности, отчасти компенсирующим недостаточные боевые возможности сил общего назначения. Формирование мнения о необходимости снижения роли ядерного сдерживания выгодно США, обладающими самыми мощными в мире силами общего назначения и имеющими достаточно финансовых средств и материальных ресурсов для реализации широкомасштабной программы создания и развертывания перспективных обычных вооружений, а также глобальной системы ПРО. Говорить применительно к России о понижении роли ядерного сдерживания можно в первую очередь в контексте количественных сокращений ЯО.

В отношении ядерного планирования следует отметить, что оно представляет собой естественный процесс и неотъемлемый атрибут военной деятельности по аналогии с заблаговременной разработкой различных планов применения сил общего назначения. При этом ядерное планирование должно осуществляться независимо от количества ядерных вооружений, то есть сокращение ЯО вовсе не означает отказ от планирования его применения.

Что касается содержания современного ядерного планирования и его соответствия стереотипам «холодной войны», то, во-первых, принципы сдерживания, лежащие в основе планирования, не изменились, и, во-вторых, об этом предметно может судить только ограниченный круг военных специалистов, непосредственно занимающихся данными вопросами. Ядерные планы и условия их реализации относятся к исключительно закрытой информации, поскольку одним из основных принципов ядерного сдерживания является скрытие от других сторон конкретных вариантов применения ЯО. Это, наряду с другими положениями ядерного сдерживания, было озвучено министром обороны США Уильямом Перри в одном из докладов Конгрессу в середине 1990-х гг. прошлого века. Посему публичные обсуждения ядерного планирования являются субъективными и могут характеризоваться тенденциозностью трактовки целей, содержания и других аспектов, в том числе, в интересах дискредитации ядерного оружия как фактора сдерживания. Опасным, на наш взгляд, является не собственно ядерное планирование, а разработка и наличие планов превентивного применения СНВ, реализация которых может привести к обмену массированными ядерными ударами.

Кстати, ядерное планирование является основой для проведения оценок и анализа вариантов ограничения и сокращения ЯО.

Обращает на себя внимание то, что авторы предложений в вопросах роли ядерного сдерживания и ядерного планирования пытаются сделать акцент на политическом аспекте, подменяя им военную сторону, вследствие чего игнорируются существенные и значимые факторы и проблема переводится в совершенно иную плоскость.

Отсутствие ситуации, когда одна сторона могла бы начать ядерную атаку против другой, обусловлено в первую очередь неотвратимостью возмездия за агрессию, то есть существованием мощного силового фактора. Это обеспечивается за счет развертывания необходимого количества ядерных вооружений, обладающих высокой эффективностью и живучестью. Почти семидесятилетнее отсутствие в мире крупномасштабных войн свидетельствует, в том числе, и о действенности ядерного сдерживания.

Рассматриваемые авторами предложений проблемы парирования угроз со стороны государств-изгоев, недееспособных государств, распространения ОМП, региональных конфликтов, терроризма, кибервойн, организованной преступности и т.д. имеют совершенно разную природу и должны решаться абсолютно разными способами, адекватными каждой проблеме. Очевидно, что универсального способа решения этих проблем, тем более вооруженным путем, нет. Ядерное оружие в силу его особенностей действительно не способно решить эти проблемы, поэтому попытка «пристегнуть» его сюда является некорректной. Оно, как и любой другой вид оружия, имеет свою определенную ограниченную нишу и не может рассматриваться в качестве универсального средства вооруженной борьбы и тем более средства сдерживания террористических угроз или угроз гуманитарного характера. Если придерживаться логики авторов предложений, то точно такие же претензии можно предъявить и к обычным вооружениям, которые, вообще-то говоря, более пригодны для антитеррористических действий, чем ЯО.

В качестве контраргумента по поводу затрат на поддержание ядерного оружия и обеспечение сохранности и безопасности ядерных арсеналов можно отметить, что они оправданы выполнением ЯО функции сдерживания. Не будь ядерного оружия, эти же средства тратились бы на другие вооружения. При этом не факт, что сохранялось бы мирное существование без вооруженного столкновения, например, ранее между США и СССР или НАТО и ОВД. Следует также отметить, что авторы предложений почему-то не выражают беспокойство по поводу громадного военного бюджета США, составляющего по разным оценкам 35-40% мировых военных расходов и почти на порядок превышающего российские военные расходы.

По поводу предложения учитывать вместе СНВ и ТЯО при разработке новых программ сокращения ядерного оружия  надо указать, что СНВ и ТЯО являются различными видами оружия, отличающимися по дальности действия и предназначению. Для США это не принципиально, поскольку размещенное в Европе американское ТЯО достигает российской территории и может рассматриваться как дополнение к СНВ, что США и делают. Российское же ТЯО такими возможностями не обладает и предназначено для компенсации значительного превосходства НАТО в силах общего назначения и поддержания ядерного паритета с европейскими государствами НАТО, обладающими ядерным оружием, а также для обеспечения военной безопасности азиатской части территории страны. США и их партнеры по НАТО откровенно проводят политику двойных стандартов в вопросах размещения ТЯО и других вооружений. С одной стороны, они выражают озабоченность по поводу возможного размещения российского ТЯО в Калининградской области и полагают, что все это оружие Россия должна вывести за Урал, а, с другой стороны, считают само собой разумеющимся и не требующим каких-либо аргументов базирование американского ТЯО в Европе. Получается, что России должно быть отказано в праве размещать свои вооружения на своей национальной территории там, где она считает необходимым, в то время как США могут размещать свое оружие где угодно.

Попытка авторов предложений увязать взаимные сокращения ТЯО с возвратным потенциалом ядерных вооружений США является некорректной, поскольку США не собираются отказываться от возвратного потенциала. Их стратегия в этой области предусматривает сохранение способности наращивать свои ядерные силы в количественном и качественном отношениях. Она включает, как и ранее, чрезвычайные планы по восстановлению ядерного потенциала в случае непредвиденных обстоятельств. В качестве справки следует отметить, что за счет возвратного потенциала США могут развернуть суммарно более чем в два раза больше ЯБЗ по сравнению с уровнем, установленным Договором СНВ-3 – 3780 единиц вместо 1550 по Договору, то есть разница составляет около 2200 ядерных боезарядов (подробнее об этом – «Национальная оборона» №8, 2012). Таким образом, сокращение СНВ Соединенными Штатами в определенной степени было, есть и будет оставаться виртуальным, и эта проблема никак не снимается.

Предложение о полном выводе ТЯО на национальную территорию США и взаимное ограничение количества ЯБЗ для тактических носителей определенным уровнем в принципе могло бы быть приемлемо при соблюдении дополнительных условий относительно необратимости этого процесса. Но в таком случае не имеют смысла какие-либо взаимные договорные ограничения ТЯО, тем более в рамках общих ограничений совместно с СНВ, поскольку после вывода ТЯО США на национальную территорию оно не будет угрожать территории России, как и российское ТЯО территории США. Наиболее приемлемым вариантом в данных условиях, особенно учитывая специфическое понимание в США вопросов контроля тактического ядерного оружия, представляется, во-первых, раздельное решение проблем СНВ и ТЯО и, во-вторых, одностороннее принятие Россией обязательств по количественным ограничениям ТЯО. Эти действия должны осуществляться в зависимости от дальнейшей позиции США относительно размещения ТЯО в Европе и выделения части американских ЯБЗ для применения самолетами-носителями ряда европейских стран-членов НАТО.

По поводу понижения боевой готовности СНВ можно высказать следующие соображения. Существующие риски запуска ракет вследствие случайности, просчета, ошибки, ложного предупреждения, неверного решения или несанкционированных действий являются гипотетическими. Это обусловлено тем, что обе стороны приняли и принимают необходимые организационно-технические меры, практически исключающие возможность пуска ракет при ошибочных или несанкционированных действиях. В отношении ЯО осуществляются самые строгие меры контроля и управления, гарантированно не допускающие возможность случайного или несанкционированного пуска. В целях повышения надежности таких гарантий между Москвой и Вашингтоном в 1963 г. была установлена линия прямой связи, а в 1971 г. СССР и США подписали Соглашение о мерах по уменьшению опасности ядерной войны. Понижение оперативности МБР чревато тем, что в случае превентивного применения СНВ одной из сторон высока угроза уничтожения значительной части МБР другой стороны до их старта. Таким образом, сторона, воспользовавшаяся фактором внезапности и начавшая первой применение ЯО, может получить подавляющее преимущество. В результате понижение оперативности МБР связано с высоким риском снижения возможности ядерного сдерживания агрессии. Это можно компенсировать наращиванием количества ядерных вооружений и повышением их живучести, в том числе путем развертывания системы ПРО, что равносильно новому витку гонки вооружений и противоречит целям сокращений СНВ.

Возможность достижения каких-либо договоренностей по вопросу ограничения районов патрулирования ПЛАРБ представляется несбыточной в обозримой перспективе. Во-первых, реализовать такое соглашение только на основе доверия вряд ли возможно, поскольку трудно доверять партнеру по переговорам, присвоившим себе статус мирового арбитра и исполнителя вынесенных им же решений. Данная политика изобилует негативными примерами применения военной силы в нарушение правовых норм, и США не всегда готовы принимать во внимание предложения России по соблюдению принципа равной безопасности в различных областях военной деятельности. Доверие не возникает на пустом месте. Оно формируется в результате взаимоприемлемого решения различных проблем, а для этого нужны определенное время и солидный позитивный задел.

Во-вторых, для контроля ПЛАРБ необходимы соответствующие технические средства и возможности, обеспечивающие это в режиме реального времени, а также обмен между США и Россией информацией о возможных районах патрулирования ПЛАРБ в мирное время и назначенных районах пуска БРПЛ. Технических средств, позволяющих гарантированно обнаруживать и непрерывно отслеживать местоположение ПЛАРБ, в настоящее время не существует. Обмен же информацией о районах патрулирования и пуска означает передачу другой стороне конкретных боевых планов и планов повседневной деятельности, что в принципе невозможно для стран, являющихся, по признанию самих представителей руководства США, военно-политическими соперниками.

В-третьих, следует принимать во внимание также и то, что американские БРПЛ Trident II (D5), оснащенные тремя-четырьмя ЯБЗ (это соответствует предлагаемым вариантам сокращений), могут обеспечивать поражение любых целей на территории РФ при пусках с ПЛАРБ, находящихся даже в территориальных водах США. Это делает бессмысленным какие-либо ограничения на районы патрулирования подлодок. Таким образом, ни политические, ни военные, ни технические аспекты не позволяют реализовать предлагаемые авторами меры в отношении подводных лодок с баллистическими ракетами. Кстати, следует отметить, что в принципе подобные меры должны распространяться и на многоцелевые атомные подводные лодки с крылатыми ракетами большой дальности, которые могут эффективно выполнять стратегические задачи, в том числе и по поражению ядерного потенциала. Но об этом авторы предложений почему-то не упоминают.

Важно отметить, что официальная позиция США по вопросу понижения боеготовности СНВ – негативная. Согласно «Обзору ядерной политики» от 2010 г. США рассматривали возможность увеличения времени на принятие решения по применению ЯО за счет понижения боевой готовности ядерных сил. В результате оценок был сделан вывод о том, что подобные шаги ухудшат кризисную стабильность за счет увеличения мотивации противника к нанесению удара до того, как американские ядерные вооружения будут приведены в надлежащую степень готовности.

Оценки вариантов и масштабов наращивания потенциалов сторон за счет повышения боевой готовности и установки на носители ЯБЗ, находящихся в активном резерве, сделаны авторами предложений применительно к «тепличным» условиям, когда ничто этому не препятствует. Одним из основных постулатов военной науки является упреждение противника в действиях. Следует ожидать, что в случае упреждающего применения СНВ активные резервы противной стороны, размещенные при соответствующих базах МБР, ВМС, ВВС или в других пунктах хранения, могут быть уничтожены с высокой вероятностью. Применительно к предлагаемому варианту количественных сокращений и ограничений получается, что в превентивном ядерном ударе США смогут уничтожить находящиеся в пунктах хранения российские ЯБЗ активного резерва для МБР и БРПЛ. Для этого достаточно применить всего десять-двадцать ЯБЗ по пунктам хранения и при этом не нужно обстреливать шахтные пусковые установки с «разгруженными» МБР. Таким образом, перевод части ЯБЗ в активный резерв по сути является неявной формой сокращения СНВ. При этом сторона, начавшая первой применение ЯО, имеет большие шансы на успех и может ожидать существенно меньшие для себя последствия ответных действий, чем в случае, когда другая сторона имеет возможность полной «загрузки» носителей имеющимися ЯБЗ. Как следствие можно заключить, что предлагаемое выделение части ЯБЗ в активный резерв носит провокационный характер, побуждающий к упреждающему применению ЯО, и не способствует повышению стратегической стабильности. Перевод части ЯБЗ в активный резерв, как и понижение боеготовности СНВ, выгоден стороне, планирующей и готовящей превентивный ядерный удар.

Вопрос понижения степени готовности СНВ обсуждается с середины 1990-х гг., и один из пиков обсуждения приходился на период подготовки Договора СНВ-2. Как всегда, все новое является хорошо забытым старым. Тогда понижение готовности СНВ российская сторона сочла неприемлемым. Сейчас ничего принципиально не изменилось.

В анализируемых предложениях не рассматриваются вопросы ПРО и их влияние на перспективы дальнейшего ограничения СНВ. Вместе с тем, различные публикации и выступления на конференциях и семинарах тех же авторов предложений свидетельствуют о занижении ими и другими экспертами потенциальных возможностей разрабатываемой и развертываемой США системы ПРО. Высказываются мнения, что ПРО США не представляет угрозы для России и возможности ПРО будут ограничены даже при отражении удара двух-трех десятков боевых блоков. Если это так, то зачем США вкладывают огромные средства в ПРО? Им больше не на что потратить деньги, у них нет квалифицированных конструкторов и инженеров-разработчиков, нет экспертов для анализа технических решений и оценки полезности затрат и других специалистов в различных областях знаний, они могут длительное время расходовать огромные средства на программы с нулевым или мизерным результатом? Конечно, это не так, и разрабатываемая система ПРО будет представлять реальную угрозу российскому потенциалу ядерного сдерживания, особенно – средства морского базирования системы Aegis. Они обладают потенциальными возможностями перехвата БРПЛ на активном участке траектории при нахождении вблизи территориальных вод России или в возможных районах патрулирования российских ПЛАРБ. Официальные лица США считают, что ограничение районов развертывания морских систем ПРО вряд ли возможно. Это также является дестабилизирующим фактором.

Кроме того, предложения авторов касательно уровней дальнейших сокращений и ограничений СНВ имеют отдельные нестыковки по количеству, структуре, степеням готовности СНВ сторон и не содержат какого-либо обоснования и анализа предлагаемых вариантов.

Необходимо также сказать и о тех предложениях, с которыми можно согласиться. Они включают необходимость комплексного рассмотрения вопросов наступательных и оборонительных потенциалов, ядерного и обычного оружия, а также кибербезопасности. В частности, речь идет о необходимости включения средств «быстрого глобального удара», которые США планируют развернуть, в общий зачет СНВ, поскольку эти средства могут решать задачи, возлагаемые на стратегическое ЯО. Кроме того, США имеют более четырех тысяч высокоточных крылатых ракет морского базирования большой дальности в обычном оснащении, размещаемых на надводных кораблях и подводных лодках. Эти ракеты также способны поражать стратегические цели на территории России и, по оценкам, взять на себя выполнение более трети задач СНВ в упреждающем ударе. Любые возможные дальнейшие сокращения СНВ должны рассматриваться в тесной увязке с решением перечисленных проблем, и это наиболее короткий путь к достижению взаимного доверия.

В отношении перспектив дальнейших сокращений СНВ следует обратить внимание на то, что по состоянию на март 2013 г. Россия уже выполнила положения Договора СНВ-3 по количеству развернутых МБР, БРПЛ и стратегических ракетоносцев, а также количеству боезарядов на них. Не выполненным пока остается ограничение на общее количество развернутых и неразвернутых пусковых установок МБР и БРПЛ, а также самолетов. Соединенные Штаты же пока не вышли на установленные уровни ограничений ни по одному показателю.

В связи с отмеченными обстоятельствами представляется целесообразным для России переходить к переговорам по дальнейшим сокращениям СНВ только после взаимного выполнения Договора СНВ-3, к тому же во взаимосвязи с решением спорных вопросов создания и размещения американской глобальной системы ПРО, с учетом дисбаланса в области обычных вооружений, возможности вывода оружия в космос и других аспектов обеспечения стратегической стабильности и равной безопасности. Форсирование событий выгодно только США для отвлечения внимания от нежелательных проблем и перевода процессов в нужное им русло.

Владимир Владимирович ДЬЯЧЕНКО – кандидат технических наук, старший научный сотрудник

Владимир Васильевич МУСОРИН – полковник в отставке

Игорь Всеволодович ОСТРОУХОВ – кандидат технических наук, старший научный сотрудник

Михаил Евгеньевич СОСНОВСКИЙ – кандидат военных наук, профессор

Павел Анатольевич ШУШПАНОВ – кандидат военных наук