Сергей БРЕЗКУН

ЧТО ЖЕ БЫЛО ВНАЧАЛЕ?

Первой коалицией с участием России была антишведская, времен Северной войны 1700-1721 гг.: Россия, Дания, Польша и Саксония.

Через двести лет умный русский генерал говорил, что если Румыния в Первой мировой войне примкнет к Германии, то России понадобится лишних два десятка дивизий, чтобы румын разгромить, а если румыны станут союзниками, то их быстро разгромят немцы, и тогда России понадобится те же два десятка дивизий, чтобы румын защитить.

Точно так обстояли дела и с нашей «коалицией» с датчанами и Августом «Сильным». Правда, Петр тогда лишь учился реальной политике, да и коалиция, хоть и плохонькая, имела какой-то резон – России требовалось показать себя европейской державой. Однако наши «союзники» не столько сковывали (о победах разговор вообще не шел) Карла XII, сколько были обузой. Орешек, вторая Нарва, Лесная, Полтава, Гангут, десанты в Швецию, Гренгамское морское сражение – это все русские, а не «коалиционные» пот, кровь и слава!

Мы помним о победе русских чудо-богатырей при Егерсдорфе в Семилетней войне 1756-1763 гг., о том, что в 1760 г. русские доходили до Берлина в первый раз. Но мы плохо помним, что Семилетняя война началась из-за колониальных распрей Англии и Франции, а потом в эту абсолютно ненужную России войну нас втянула – в своих интересах – австрийская императрица Мария-Терезия, ловко использовав личную обиду Елизаветы Петровны на прусского короля Фридриха.

Конфликт Пруссии и России был выгоден Австрии, Франции, Англии и Швеции. Знаменитый мемуарист тех времен Андрей Болотов (сам участник Семилетней войны) писал: «Заключены были (Марией-Терезией – прим. автора) тайные союзы с саксонским курфюрстом, бывшим тогда вкупе и королем польским, также с королем французским и с самою Швециею. Употреблены были все удобовозможные способы к заключению такового же союза с Россиею и к преклонению ее к тому, чтоб и она вплелась в сие замышляемое и до нее нимало не касающееся дело».

Да, с тех пор как Россия превратилась в европейский и мировой фактор, ее пытались «вплести» в чуждые ей авантюры не раз. И, увы, не раз «вплетали»!

Чего стоила, например, первая антинаполеоновская «коалиция», когда Ушаков испытал все «прелести» взаимодействия с англосаксом Нель-соном, а Суворов – с австрийским гофкригсратом. Не успел император Павел (отнюдь, надо заметить, не дурак) понять вред этой «коалиции», как его тут же зверски убили английские агенты влияния из числа петербургской знати.

А в результате второй антинаполеоновской коалиции, созданной во имя ликвидации континентальной блокады Англии, – объективно очень выгодной для российского национального капитала и производства, Россия получила пожар Москвы.

Не более был полезен и выгоден для России и пост-наполеоновский «Священный союз монархов», итогом которого стала русская интервенция в Венгрию в 1848 г. Для покрытия расходов на этот «антитеррористический» (если пользоваться современной терминологией) поход, Николай I влез в кабальные внешние долги без всякой пользы для внутреннего развития.

Все эти «коалиции» не принесли России ничего, кроме парижской моды на лакированные «суворовские» сапоги, европейских могил русских «чудо-богатырей», славы Бородина (без которого можно было бы и обойтись, если бы Россия сохранила вполне возможный мир с Францией) и новых долгов.

«Вплетаться» же в европейские «разборки» нам смысла не имело. Нам надо было развивать национальную экономику и промышленность, чему тот же, скажем, союз с Наполеоном очень способствовал.

Безусловно, после того как Наполеон пошел на нас войной, с ним надо было воевать до победного конца. Но пора бы понять, что Наполеон не имел планов завоевания России. Он вынужден был начать войну, поскольку участие Александра I в «коалиции» с Англией  срывало его континентальную политику. А ведь ее антианглийская направленность объективно стимулировала наш внутренний экономический рост. Союз с Наполеоном означал для нас мир и развитие, «коалиция» против него – войну и военные расходы, нашу экономику подрывавшие. Предлагаю читателю самостоятельно поразмыслить над тем, не усматриваются ли здесь некие параллели с нашей политикой по отношению, например, к Ирану. Он очень мешает Западу и США, но не очень-то мешает России, если не считать каспийского аспекта, который лучше решать полюбовно.

Бездарную «коалиционную» политику Александра I продолжил Александр II. После седанского краха империи Наполеона III и победы немцев во франко-прусской войне, царь требовал от Пруссии ограничиться меньшими репарациями, чем та рассчитывала получить с Франции. Зачем?

В 1875 г. Бисмарк затевает превентивную войну против Франции. Александр II эти планы срывает. В результате Россия после русско-турецкой войны сталкивается на Берлинском конгрессе с противодействием Австро-Венгрии и Англии, а Германия нас не поддерживает.

В 1879 г. Вильгельм I и Александр II рассорились окончательно. Недалекий, но самолюбивый русский «царь-освободитель» обиделся на Германию за ее поведение на Берлинском конгрессе – как будто у Германии не было к России встречных претензий. И они имели основания… Так, в 1887 г. Бисмарк опять замышляет разгромить Францию. Но этому помешала уже Александра III. В том же году – 18 июня, был заключен российско-германский так называемый «договор перестраховки», связывающий руки немцам по отношению к Франции!

А что нам было до той Франции? Нашим рациональным экономическим партнером была Германия! Увы, тупая царская политика вредила и экономике, и будущему России. Но программировали такую политику далеко не тупицы и – далеко не в Санкт-Петербурге.

БАЛКАНСКИЙ КАПКАН

Отдельно надо сказать о балканской политике России и прежде всего – о русско-турецкой войне 1877- 1878 гг. Юрист Анатолий Кони – ее современник, писал в начале ХХ века: «Братушки» оказывались, по общему единодушному мнению военных, «подлецами», а турки, напротив, «добрыми честными малыми», которые дрались как львы, в то время как освобождаемых братьев приходилось извлекать из кукурузы».

А вот мнение историка Евгения Тарле: «Крымская война, русско-турецкая война 1877-1878 гг. и балканская политика России в 1908-1914 гг. – единая цепь актов, ни малейшего смысла не имевших с точки зрения экономических или иных повелительных интересов русского народа».

Не лишним будет привести и оценку Генерального штаба генерал-майора Евгения Мартынова: «Екатерина на пользу национальным интересам эксплуатировала симпатии христиан, а политика позднейшего времени жертвовала кровью и деньгами русского народа для того, чтобы на счет его возможно комфортабельнее устроить греков, болгар, сербов и других, будто бы преданных нам единоплеменников и единоверцев».

Генерал Мартынов употребил горькие слова «будто бы преданных нам» не с пустой головы. Боевые потери русской Дунайской армии составили за время войны примерно 40%, союзной румынской армии – менее 15%, а участие в освобождении Болгарии от турок «болгарского ополчения» было эпизодическим. Сербия тоже выставила войска, скромные как по количеству, так и по их боевой активности. Так преувеличивал ли Кони, когда писал: «Мрачной иронией дышало пролитие крови русского солдата, оторванного от далекой курной избы, лаптей и мякины, для обеспечения благосостояния «братушки», ходящего в сапогах, раздобревшего на мясе и кукурузе и тщательно запрятывающего от взоров своего «спасителя» плотно набитую кубышку в подполье своего прочного дома с печами и хозяйственными приспособлениями»?

Однако опыт тогдашнего «освобождения славян», который стоил России до 200 тысяч (в то время!) жизней, впрок нам не пошел. Царизм по-прежнему попадал в капканы «коалиций» и поддерживал «братушек» в Балканских войнах ХХ века. Хотя тот же Тарле сообщал: «Сербия и Болгария живут… земледелием и скотоводством, и для них… вопрос о Македонии (один из основных поводов к войне с Турцией – прим. автора) был… вопросом о новой пахотной земле и новых пастбищах… Для Сербии приобретение Салоник было равносильно выходу к морю, в чем так нуждались экспортеры сербского скота и сырья».

Ну, а нам-то здесь какая прибыль?

Или – черноморские проливы. «Российские» Босфор и Дарданеллы нужны были парижским Ротшильдам и Нобелям – как хозяевам русской нефти. Проливы нужны были французскому капиталу, владевшему Донбассом и тяжелой промышленностью Юга России. Формально «российскими» проливами перерезались бы и германские интересы на Ближнем Востоке – в интересах уже английских Ротшильдов и международного нефтяного магната Детердинга.

Вот какова была подоплека… За десятилетия своей балканской политики Россия имела на Балканах только славу, могилы русских солдат и бульвары в балканских столицах, названные именами русских генералов. Но экономически Балканы зависели от Германии, Франции, Англии. Да и политически – тоже.

Есть интересный документ – «Записка статского советника А.М. Петряева». Будучи уже товарищем министра иностранных дел, в 1917 г. он писал: «Англия и Франция не будут способствовать образованию на берегах Адриатики большого славянского государства… Они, несомненно, предпочтут создание независимого Хорватского королевства, которое всецело подпадет под их влияние». Однако Петряев ошибся. Югославия была создана на основе объединения Сербии и Хорватии как раз при поддержке Антанты. Но не в славянском Петрограде, а в Лондоне. В мае 1915 г. был образован Югославянский комитет во главе с хорватом Анте Трумбичем, сыгравшим выдающуюся роль в южнославянском государственном устройстве с помощью англичан. И это при том, что английский министр иностранных дел Грей говорил Милюкову в 1916 г., что как, мол, там устроятся сербы с хорватами, это их внутреннее дело и еще –  России. Англии, мол, до этого дела нет.

АНТАНТА – «СЕРДЕЧНОЕ СОГЛАСИЕ» ВО ЗЛО РОССИИ

Все балканские просчеты, впрочем, бледнеют перед главной «коалиционной» ошибкой царской России – участием в антигерманской Антанте. Умная русская европейская политика укладывалась в три слова: «Мир с Германией». Проводить достойную, уважительную к себе «германскую» политику России было бы непросто, однако возможно! Ведь многие острые моменты как раз и возникали из-за обширности взаимных русско-германских связей.

Вместо этого Россия вновь дала втянуть себя в «до нее нимало не касающееся дело» – устранение Америкой опаснейшего геополитического конкурента, Германского рейха. Да, мировую войну готовили не в Лондоне, а в Вашингтоне, хотя ее причиной обычно считают противостояние Германии и Англии.

Но это – не так! Английское золото растекалось по земному шару, а результатом становилась нехватка его для наращивания внутренней мощи. Англия хирела, новые отрасли промышленности развивались медленно. В 1913 г. США выплавляли 31,3 миллиона тонн стали, а Англия – 7,7. Германия – 17,3 миллиона. Не имея таких колоний, как английские, немцы создали мощную экономику внутри собственной страны.

И основное мировое противоречие стало уже не англо-германским, а американо-германским. Вот что писал 1 января 1898 г. немецкий посол в Вашингтоне Хольлебен: «Противоречия между Германией и Соединенными Штатами в экономических вопросах, все более и более обостряющиеся со времени великого подъема, испытанного Германией в качестве экономической силы, поскольку речь идет о настроениях в США, вступили в острую стадию. Сейчас Германия в здешней прессе и в обывательских разговорах является безусловно самой ненавидимой страной. Эта ненависть относится в первую очередь к стесняющему конкуренту, но она переносится также на чисто политическую почву. Нас называют бандитами и грабителями с большой дороги. То обстоятельство, что недовольство против нас заходит так далеко и проявляется сильнее, чем против других конкурентов, объясняется здесь страхом перед нашей возрастающей конкурентоспособностью в хозяйственной области и перед нашей энергией и возрастающей мощью в области политической».

Оценка Хольлебена ярка, точна и ценна, что доказывает: в США не рассматривали Англию как серьезного в перспективе конкурента. Зато там опасались немцев.

Общие констатации Хольлебена хорошо иллюстрировались и практически. В том же 1898 г. началась испано-американская война. Штаты высадились на Филиппинах. Однако в Манильскую бухту была послана из Китая и германская эскадра. 12 июня 1898 г. она стала на якорь в виду эскадры американской, по мощи немцам уступавшей. В прессе США поднялась волна «благородного возмущения». И было отчего – часть лакомых кусков «испанского пирога» немцы от США оттягали. Правительство Испании продало Германии Каролинские и Марианские острова. А ведь это было только начало. Тогда же Ленин со своей всегдашней беспощадной точностью отметил: «Соединенные Штаты имеют «виды» на Южную Америку и борются с растущим в ней влиянием Германии».

Но большая европейская война была бы невозможна, если бы в нее не «вплели» как врага Германии Россию. Прочный союз России с Германией исключал мировую войну, поскольку исключал ее первую неизбежную фазу – войну в Европе. Имея в тылу нейтральную, а то и союзную Россию, немцы вошли бы в Париж через пару недель военных действий. С другой стороны, не отвлекаясь на войну и сосредоточившись на внутреннем экономическом и социальном строительстве, Россия в перспективе избавилась бы от влияния иностранного капитала, но при этом стала бы мешать Америке и космополитической элите мира.

Устранить реального опасного конкурента США – Германию, и лишить великой будущности потенциального конкурента – Россию, вот суть происхождения Первой (да и Второй) мировой войны. И «капкан» Антанты здесь был настроен уже не на то, чтобы прищемить лапу русскому медведю, как на Балканах, а на то, чтобы навсегда посадить этого медведя в клетку!

Не мешает напомнить: накануне Октябрьской революции государственный долг России превышал 60 миллиардов рублей – семнадцать довоенных годовых государственных бюджетов. При этом внешний долг составлял 16 миллиардов, из них около 9 миллиардов – одной краткосрочной задолженности. То есть сразу после войны Россия должна была бы выплатить Западу чуть ли не три довоенных бюджета немедленно.

Вот какой была бы цена последней коалиции царской России, если бы не «злодеи-большевики», не только аннулировавшие царские долги, но еще и выставившие на Генуэзской конференции такие встречные (обоснованные томами документов) претензии к «союзникам», что вопрос был тут же замят.

ДВА НЕИЗМЕННО ВЕРНЫХ СОЮЗНИКА

Я не буду сейчас подробно касаться коалиционной политики Советского Союза. Отмечу лишь, что, по моему убеждению, межгосударственный конфликт СССР и Германии был к концу 1930-х – началу 1940-х гг. далеко не так велик, чтобы новая война между русскими и немцами оказывалась неизбежной. А вынужденная коалиция СССР с США и Англией имела так много «подводных камней», что некоторые из них пропарывали «брюхо» государственного корабля России даже в 1991 г., да и позднее.

Не более разумной оказалась и наша коалиционная политика по отношению к социалистическим странам СЭВ и Организации Варшавского Договора. Все эти наши союзники получали от нас намного больше, чем давали нам, но в итоге предали Россию.

Отдельно надо сказать о Китае. Ни одна другая великая держава не сделала для развития КНР так много бескорыстных и масштабных шагов, как СССР. В «благодарность» Китай все активнее проводит политику ползучей экспансии против России.

И, наконец, тема НАТО. Нас уверяют, что без партнерства с НАТО России и жизни нет. А не вернее ли прямо противоположное: «партнерство» и коалиция с НАТО для будущего России смертельно опасны?

Но что же нам делать? Думаю, прежде всего, надо, наконец, без эмоций изучить и проанализировать историю наших коалиций. Сегодня нередко ссылаются на знаменитую фразу Александра III: «У России есть только два верных союзника – ее армия и ее флот». Увы, предпоследний император лишь говорил хорошо, а на деле бездарно втравил Россию в дело будущей Антанты и в глупейший конфликт с Германией.

Любое развитие связей с НАТО будет для России не более целесообразным и полезным, чем прошлые «союзы» с Августом Саксонским, с Австрией Марии-Терезии против Пруссии, с Англией адмирала Нель-сона и Австрией гофкригсрата против Франции, со «Священным союзом», с разного рода «братушками» и с Антантой.

Что же до наших отношений с любой из национальных республик, входивших в состав СССР, то при самом братском и дружественном характере таких отношений их вряд ли надо рассматривать как коалиционные.

Коалиция – явление временное, это союз, создаваемый для решения какого-то комплекса текущих проблем. А отношения Российской Федерации с теми республиками, которые естественным образом входят в Российское геополитическое пространство, объективно имеют настолько базовый для всех нас смысл и значение, что тут надо говорить о необходимости не коалиционного, а прочного цивилизационного союза. Вовсе не в плоскости союза с НАТО лежит стабильное и достойное будущее даже у Прибалтики: Литвы, Латвии и Эстонии. Что уж говорить об остальных, еще более прочно связанных с Россией республиках и народах? Новое нерушимое и сознательное воссоединение, а не балаган «коалиций» необходимы нам здесь.

И чем более последовательно и далеко мы уйдем по этому пути, тем более актуальной будет для нас формула предпоследнего российского императора. Лишь «коалиция» России с ее современными Вооруженными Силами, основу которых составляет ядерный щит, обеспечивала, обеспечивает и способна обеспечить наши национальные интересы. А могучие Вооруженные Силы вообще-то создаются не только и не столько военно-промышленным комплексом, а народом, уверенным в себе, в своем социальном и историческом будущем, живущим по принципу: «Народ и армия едины».

Сергей Тарасович БРЕЗКУН – профессор Академии военных наук