Илья КРАМНИК

ОБ АВТОРАХ

Для начала необходимо разобраться с вопросом – чья это реформа, и кто ее автор? Россия переживала немало военных реформ, наиболее значительные за три последних столетия названы именно по их авторам – Петровская, Потемкинская, Милютинская, реформа Фрунзе и т.д. Сегодняшнюю реформу уже по инерции называют реформой Сердюкова, связывая происходящие изменения с личностью действующего министра обороны, однако это определение представляется неполным. Говоря об изменении структуры МО, о новом взгляде на военные расходы, о гуманизации военной службы, о выведении несвойственных армии функций на аутсорсинг, можно с полным основанием приписывать эти инициативы главе военного ведомства, но перемены в структуре Вооруженных Сил как таковых связаны с именами других людей. Это ныне действующий начальник Генерального штаба ВС РФ Николай Макаров и его предшественник Юрий Балуевский.

С именем Балуевского связывают многие реализованные впоследствии идеи, и прежде всего – идею создания оперативно-стратегических командований (ОСК), объединяющих группировки разнородных сил на определенной территории, за исключением Стратегических ядерных сил. Сегодня это ОСК «Запад» (со штабом в Санкт-Петербурге), «Восток» (штаб в Хабаровске), «Центр» (в Екатеринбурге) и «Юг» (в Ростове-на-Дону). В соответствии со структурой ОСК изменилась и структура военных округов – их осталось четыре, а системы управления округов и ОСК были объединены. В подчинение ОСК были переданы все силы общего назначения на соответствующих территориях, включая части ВВС/ПВО и ВМФ.

Суть ОСК – в создании единой системы управления войсками в условиях мира и войны, что исключает потерю времени на развертывание и переформатирование системы управления войсками в случае внезапного начала боевых действий. Эта система уже существовала в СССР – в 1970-1980-х гг. Советский Союз сформировал несколько подобных командных структур для управления войсками на зарубежных театрах военных действий (ТВД). После распада организации Варшавского договора и последующего развала СССР эти структуры прекратили свое существование, а управление войсками на территории РФ осуществлялось через систему военных округов, заложенную еще Дмитрием Милютиным, главой военного министерства в 1861-1881 гг.

Юрию Балуевскому, однако, не удалось «протолкнуть» это предложение, кроме того, оно было половинчатым: генерал Балуевский предлагал наряду с созданием ОСК сохранить имеющуюся структуру военных округов и флотов.

Предшественник Макарова на посту НГШ является также и инициатором перевода Сухопутных войск на бригадную структуру, однако в итоге это предложение было реализовано в ином виде. По мнению Балуевского, армия должна была иметь в своем составе и бригады, и дивизии, которые использовались бы на различных ТВД. Однако в итоге была принята бригадная структура. Бригады стали своеобразными «кирпичиками», из которых командующие на ТВД могут формировать группировки нужной конфигурации под управлением промежуточного звена – оперативного командования, роль которого исполняет штаб армии. При этом дивизионное звено было ликвидировано.

В итоге, говоря об авторстве текущей реформы, можно уверенно сказать, что ее «военный» раздел – заслуга действующего начальника Генштаба. При том, что, разумеется, ГШ и его руководитель активно используют наработки предшественников, именно действующий НГШ в паре с действующим министром обороны оказались тем тандемом, который смог пробить идею реформы через крайне консервативную военную структуру и отстоять ее перед высшим руководством страны. Поэтому представляется правильным называть ее «реформой Сердюкова-Макарова».

ОБ УСЛОВИЯХ

Нынешняя военная реформа происходит на очень непростом фоне. О необходимости военной реформы говорят, наверное, все политические силы в стране, однако все понимают ее по-разному.

Экономическая сторона вопроса у критиков сводится к двум основным направлениям: «распилу», то есть нецелевому использованию средств, который носит системный характер, и обвинениям в непроизводительном расходовании средств. В последнем случае армию обвиняют в том, что она требует слишком много вложений, которые можно было бы потратить «на что-то более дельное» (от помощи пенсионерам до поддержки образования). Далее следуют советы «по одежке протягивать ножки» и совершенно серьезные требования согласовывать шаги военного строительства с экономическими возможностями страны.

Последнее особенно странно, поскольку задачи Вооруженных Сил – в принципе категория не экономическая. Скорее наоборот. Если перед Вооруженными Силами ставится задача защиты независимости страны, то деньги должны выделяться исходя из объема, требуемого для решения именно этой задачи. Если требования к ВС страны ограничиваются выставлением почетного караула для прибывающих высоких гостей, то деньги должны выделяться только на это. Но тогда надо иметь в виду, что потенциальный противник совершенно не обязан уважать наше тяжелое положение с деньгами и ждать, когда же мы разбогатеем. К тому же оно не такое уж и тяжелое.

И все же экономический аспект полностью сбрасывать со счетов никак нельзя. Постоянно готовясь к «войне будущего», армия крупного государства в мирное время превращается во всепожирающего молоха, тянущего деньги из карманов граждан. Поэтому вопрос финансирования или, правильнее, того, чтобы выделяемые средства были потрачены с толком, стоит остро. Однако общество должно быть готово тратить и понимать, что израсходованные суммы пошли на дело, а не выкинуты на ветер.

О СУТИ

Помимо уже рассмотренного вопроса создания ОСК, военная реформа включает в себя ряд других важных аспектов. Рассмотрим их по порядку.

ПОВЫШЕНИЕ БОЕВОЙ ГОТОВНОСТИ И МОБИЛЬНОСТИ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ

Под боевой готовностью армии следует понимать наличие такой ее структуры, при которой выдвинуться немедленно после получения приказа могут комплектные подразделения, готовые к самостоятельному выполнению боевых задач, а не набранные с миру по нитке «осколки» более крупных частей и соединений, вывести которые из мест дислокации просто невозможно. В такую ситуацию наша армия попадала как в ходе обеих чеченских кампаний, так и во время последней войны в августе 2008 г. И это при том, что сами по себе боевые действия в Южной Осетии и Абхазии рассматривались военным руководством как весьма вероятные и к ним готовились на протяжении ряда лет.

Именно с создания таких подразделений – бригад, а, следовательно, и перевода армии на структуру батальон-бригада, началась видимая всем часть реформы.

В ходе изменения структуры ВС был сделан еще один важный шаг: армия практически отказалась от кадрированных частей и соединений, ранее составлявших основу Сухопутных войск. Предназначенные для мобилизации в случае возможной большой войны, эти части и соединения практически не подлежали реформированию: о каких-то серьезных изменениях в структуре, выполняющей главным образом функции охраны складированной техники, говорить сложно. Еще сложнее было говорить об их перевооружении.

Этот шаг породил немало критических замечаний. В целом их можно свести к следующим пунктам:

1. Принятый штат бригад (4 батальона и части усиления) не оптимален, по сути бригада представляет собой прежний мотострелковый (танковый) полк с частями усиления и нуждается в увеличении числа батальонов до 6, чтобы иметь возможность проводить самостоятельные операции. Кроме того, разнотипность техники, доставшейся в наследство от СССР, обессмысливает унификацию штатов и затрудняет создание стандартизированных баз хранения.

Это возражение отчасти можно признать состоятельным, однако недостатки оргштатной структуры должны быть устранены в ходе дальнейшей реформы, когда будет отработан и принят новый штат бригад. Одновременно будет решаться и проблема разнотипности техники. Сегодня в России ведутся разработки перспективных универсальных платформ: легкой и средней колесных, средней и тяжелой гусеничных. Успешное завершение этих разработок и запуск машин в серию позволит со временем унифицировать вооружение бригад.

2. Ликвидация дивизионного звена была преждевременной. Дивизии сохраняются в ведущих армиях НАТО, в частности в американской. Штаб дивизии используется для координации действий бригад в масштабных операциях (3-4 бригады на дивизию). В российских же условиях, когда бригады замыкаются на армейский штаб, последнему придется контролировать одновременно 8-10 бригад, что затруднит процесс управления и координацию действий.

Это, пожалуй, самый серьезный аргумент против бригадной структуры, сложности с управлением отмечались на крупных учениях 2009-2010 гг., однако выводы и дальнейшие меры по оптимизации системы пока не были озвучены.

3. Разнородность условий, в которых приходится действовать Российской армии, исключает применение бригад единых штатов. Они должны оптимизироваться в зависимости от конкретной ситуации.

С одной стороны, Российской армии действительно приходится действовать в разнообразных, значительно отличающихся друг от друга условий, с другой – военная организация сохраняет достаточную гибкость и способность к адаптации в зависимости от обстановки. Для театров военных действий с радикально отличающимися от стандартных условиями, создаются и специальные типы бригад. Сегодня это уже созданные горные бригады и создаваемые арктические. В остальных случаях стандартная организационно-штатная структура вполне позволяет бороться с любым противником, усиливая бригаду при необходимости дополнительными частями.

СОКРАЩЕНИЕ АРМИИ И ЕЕ КОМПЛЕКТОВАНИЕ

Этот вопрос стал самым болезненным во всей реформе. Сокращение численного состава армии до миллиона человек – свершившийся факт. Принцип ее комплектования однако вызывает горячие споры.

Нужно совершенно определенно сказать: Россия сегодня не может себе позволить ни призывную армию – для укомплектования ВС достаточным числом призывников скоро не хватит людей в виду последствий демографического провала 1990-х гг., ни полностью контрактную. Такая армия для нас сегодня недоступна не только и не столько потому, что она «дорого стоит», но и потому, что угрозу возможного масштабного столкновения на суше для России никто не отменял. Единственно приемлемое в нашей ситуации решение – это смешанное комплектование.

В этих условиях неопределенность, присущая военной реформе в данном аспекте, является, пожалуй, главным основанием для справедливой и строгой критики. От 2008 до 2011 гг. военное ведомство последовательно прошло через несколько этапов. Сначала происходило наращивание доли контрактников и сокращение контингента военнослужащих срочной службы. Затем последовало сокращение числа контрактников, формально обоснованное финансовыми трудностями, обусловленными экономическим кризисом. Наконец, в 2011 г. опять было объявлено о том, что ставка делается на кадровых военнослужащих, которые должны составить основу армии.

Эти метания «сдвинули вправо» и сроки создания такого важного для боеспособности ВС и их сохранения как живого организма института, как кадровый сержантский корпус. Первоначально было объявлено о том, что кадровые сержанты и старшины в перспективе заменят прапорщиков и мичманов, при этом имелась в виду достаточно близкая перспектива. Однако в результате оказалось, что на тот уровень денежного довольствия, что предлагался кадровым сержантам, набрать нужное количество людей почти нереально, а кроме того – их негде учить, выпуск из спешно созданных сержантских школ до последнего времени оставался крайне невеликим. В результате, прапорщики и мичманы остались на своих местах. Сейчас о кадровом сержанте заговорили вновь, и надо полагать, с повышением денежного содержания и увеличением пропускной способности сержантских школ эта проблема, наконец, начнет решаться.

Нельзя сказать, что она «будет решена» к такому-то году – просто потому, что, как и любой другой общественный институт, кадровый сержантский корпус требует для становления как минимум поколения, лучше двух. Подлинные результаты реформы в этой части нынешние тридцатилетние увидят, уже отпраздновав 50-летний юбилей. Разумеется, если до того не случится какого-либо очередного перелома.

Одной из важнейших и наиболее сложных задач, решаемых в ходе нынешней военной реформы, стало сокращение численности офицерского корпуса. Корректировать подход также пришлось в процессе изменений. Первоначально было объявлено о сокращении числа офицеров с 335 до 150 тысяч человек. Затем, уже в 2010 г. в МО решили, что в ВС РФ должно остаться 220 тысяч офицеров. Формальным объяснением этого изменения стало создание сил Воздушно-космической обороны как отдельной структуры, однако, по мнению ряда специалистов, это лишь часть правды, тогда как главная причина заключается в том, что 150-тысячный офицерский корпус был в итоге сочтен недостаточным для управления Вооруженными Силами.

Высвобождение большой массы офицеров обострило еще одну застарелую проблему – дефицит жилья. Каждый офицер, прослуживший более 10 лет и уволившийся не по порочащим основаниям, имеет право на обеспечение жильем по выбранному месту жительства, и реализация этого права стала одной из главных задач Анатолия Сердюкова, которому достался длинный хвост из почти 170 тысяч нуждающихся в жилье семей военнослужащих.

«Рассасывание» очереди началось в 2008-2009 гг. К концу 2010 г. в жилье нуждалось около 120 тысяч человек, а за девять месяцев 2011 г. очередь уменьшилась почти вдвое – до 63,8 тысяч человек.

Процесс нельзя назвать беспроблемным – в ряде случаев местные власти и Минтранс опаздывают с расширением дорожной сети, отчего имеющиеся дороги после постройки новых районов начинают страдать от пробок, в некоторых районах запаздывает социальная инфраструктура. Однако в любом случае, сегодняшняя ситуация кардинально отличается от той, что была в начале 2000-х гг. и даже три года назад.

ПЕРЕСТРОЙКА ВОЕННОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Новая структура армии требует пересмотра подходов к управлению ею, что невозможно без перемен в подготовке командных кадров. Самодостаточность новых формирований, приспособленность их к решению боевых задач в условиях разреженных боевых порядков и маневренных боевых действий требуют от командиров всех уровней особой подготовки. Это должна быть подготовка не только теоретика, но и практика-строевика, сразу обучаемого применять полученные теоретические знания. Такая подготовка уже невозможна при прежней системе военного образования, более нацеленной на приобретение теоретических знаний.

Решение проблемы было найдено в укрупнении военно-учебных заведений и придания им возможности ведения круглогодичного практического обучения будущих командиров, что и даст интенсификацию такого обучения. Вместо прежних военных училищ появляются большие учебные центры с мощной учебной базой, способные подготавливать будущего офицера как теоретически, так и практически, причем одновременно. Такой центр нельзя построить для одного военного университета, весь личный состав которого в строевом отношении представляет собой один батальон (200-500 человек). Значит наша перспектива – несколько крупных военно-учебных центров, готовящих офицеров разных специальностей и родов войск.

Такая перестройка решит и еще одну задачу: офицеры Вооруженных Сил нового облика должны с самого начала быть готовы к управлению разнородными силами. При этом новый боевой устав Сухопутных войск, который должен быть принят в ближайшее время, как раз обеспечивает командирам пространство для инициативы и самостоятельных решений в рамках поставленной задачи, исключая принятое прежде планирование старших командиров на две-три ступени вниз. Требования к подготовке офицеров при этом возрастают кратно.

Сегодня, однако, говорить о положительных результатах перестройки военного образования пока рано: первых офицеров, полностью подготовленных «на новый лад», мы получим не раньше чем в 2016-2017 гг. Но присоединяться к хору плакальщиков по разрушенной советской системе военного образования тоже не имеет смысла. Главные претензии к нынешней реформе военного образования сводятся к тому, что в ходе формирования новых учебных центров были расформированы и потеряны сложившиеся за десятки лет коллективы и разрушена отлаженная система подготовки офицерского состава. С одной стороны, это, безусловно, так. С другой – следует взглянуть правде в глаза и признать, что к концу 2008 г. в России не было ни одного военного училища, которое отвечало бы современным требованиям. Устаревшая материальная база, архаичные учебные программы, отсутствие связи между теорией и практикой – все это приводило к тому, что выпускников училищ приходилось долго и тщательно доучивать в частях, часто по принципу «а теперь забудьте все, чему вас учили, и делайте как я».

По сути, училища к этому моменту сохраняли лишь одну, пусть и очень важную функцию: они превращали вчерашнего школьника в военного, офицера, человека способного быстро и без лишних рефлексий принимать решения в критической обстановке, отдавать приказы и исполнять приказы, полученные свыше. Но как показывает практика, для этого обычно хватает нескольких месяцев подготовки сержанта, от курса военного училища все же требуется более серьезный результат. Следствием и стала реформа, призванная одновременно решить вопросы материально-технического обеспечения учебного процесса, создания новых учебных программ и оптимизацию численности обучаемых под актуальные потребности Вооруженных Сил.

«ПЕРЕФОРМАТИРОВАНИЕ» И ГУМАНИЗАЦИЯ ВОЕННОЙ СЛУЖБЫ

Решение задач, о которых сказано выше, логически приводит к перестройке характера несения службы как солдатами, так и офицерами.

Изменение структуры ВС уже привело к объединению мест постоянной дислокации разнородных частей в своеобразные «кусты» – условно назовем их базами. Такое укрупнение должно удешевить содержание воинских частей, позволит развивать инфраструктуру военных городков так, как это делается в обычном населенном пункте. Это обеспечит военнослужащих – от солдата до генерала – всем необходимым в повседневной жизни, делая воинскую службу не похожей на постоянный походный лагерь, в условиях которого существовали многие поколения российских военных. Отказаться от наличия небольших военных городков, например для части, обслуживающей радиолокационную станцию СПРН, не представляется возможным, но остальные части планируется свести в военные базы, числом не более нескольких десятков. В Сухопутных войсках этот процесс пока находится в самом начале и займет несколько лет. С другой стороны, в ВВС такой переход практически завершен: авиация сведена в несколько крупных авиабаз, располагающих сетью аэродромов, с которых возможно выполнение боевых задач. При этом новая структура ВВС, из состава которых «ушли» многие полки, существовавшие в последние годы чисто номинально, также значительно повысила их управляемость и обеспечила возможность системного и массового перевооружения.

Здесь же уместно вновь вспомнить о военнослужащих и сказать, что укрупнение баз позволяет улучшить условия службы, сделав ее более привлекательной и повысив мотивацию к должному исполнению своих обязанностей. С призывниками все несколько проще – для интенсификации обучения достаточно создать условия, при которых солдат будет свободен от обязанностей, не связанных напрямую с несением службы и боевой подготовкой. Но кадровый военный должен быть обеспечен не только бытовыми условиями, не напоминающими казармы прошлых лет, но и условиями для полноценной жизни. Это мобильность, возможность учебы вне службы, культурный досуг. Нужно учитывать наличие у него семьи, а значит и востребованность учреждений, совсем не свойственных воинским частям – от театров и ресторанов до школ, детских садов и домов творчества. А такие задачи вне крупных военных городков, крупных баз не решить.

Эти перемены находятся в общем русле гуманизации военной службы, которую стоит признать одним из самых успешных достижений военной реформы. Прежде всего, это касается службы по призыву. Условия прохождения срочной службы за последние три года поменялись кардинально: помимо сокращения срока изменилось и наполнение. Во-первых, в прошлое ушла классическая «дедовщина», как воспроизводящийся с каждым призывом формат неуставных отношений по принципу «старший-младший». В армии по-прежнему есть проблемы с неуставными отношениями, основанными на физическом превосходстве в сочетании с недостаточными моральными принципами отдельных солдат, на землячествах, но предпосылки для них есть и в гражданской жизни, старая же «дедовщина» в армии больше не существует.

Изменился принцип реагирования на жалобы солдат. Если раньше случаи неуставных отношений и их последствия старались скрывать, то сейчас подобное сокрытие может обойтись допустившему его командиру дороже, чем сам факт неуставных отношений в подразделении. Солдаты, получив право на использование мобильного телефона, а часто и интернета (иногда с того же самого телефона), стали куда подробнее информировать родственников о том, как им живется и служится.

Как уже отмечено выше, солдат прекращают (пока еще не во всех частях этот процесс завершился) использовать для выполнения несвойственных военным функций: уборка территории, приготовление еды в пункте постоянной дислокации, строительные, ремонтные и отделочные работы и так далее. Это изменение, вплотную связанное с передачей несвойственных армии функций на аутсорсинг, помимо всего прочего обеспечило возможность куда более интенсивной боевой подготовки, чем раньше.

Наконец, для облегчения условий службы, солдат сегодня стараются призывать поближе к месту постоянного жительства. Не везде это выполнимо – например, обеспечить Заполярье или Дальний Восток одними местными призывниками невозможно, но общий принцип имеет место быть.

ИЗМЕНЕНИЕ СТРУКТУРЫ МИНОБОРОНЫ

Долгое время Минобороны оставалось для армии главной командной инстанцией, традиционная пара «командир-начштаба» воспроизводилась до самого верха, где главным командиром становился министр, а главным штабистом – НГШ. Однако в ходе реформы в этой структуре произошли серьезнейшие изменения. По факту, внутри МО возникли два отдельных направления, или «ствола», как их назвали с легкой руки Владимира Поповкина.

«Военный» ствол Минобороны во главе с Генеральным штабом занимается только и исключительно вопросами боевой подготовки Вооруженных Сил и управлением войсками. Все хозяйственные вопросы, проблемы тылового, финансового, жилищного, медицинского и прочего обеспечения, включая сюда и организацию закупок вооружений и военной техники, отнесены к ведению «гражданского» ствола МО и разделены между соответствующими профильными департаментами. Это, по мнению экспертов, позволило сократить коррупцию в сфере закупок вооружений и военной техники, а также повысить прозрачность управления денежными средствами МО в целом. Кроме того, военачальников удалось освободить от решения массы хозяйственных вопросов, за которыми зачастую практически не оставалось времени на собственно руководство войсками и их обучение.

«Огражданивание» МО также проходит не без эксцессов, но к третьему году реформирования система, наконец, начала показывать устойчивые результаты. Во всяком случае, командиров, недовольных тем, что у них забрали вопросы тылового обеспечения, становится все меньше – при нормальной организации такой формат оказался куда удобнее прежнего.

ПРОЩАНИЕ С ГЛАВКОМАТАМИ

Сегодня можно определенно сказать, что свою традиционную роль главкоматы видов ВС потеряли. Управленческие функции у них были отняты с созданием ОСК, функции заказа вооружения переданы в гражданские департаменты МО. По факту, за главкоматами Сухопутных войск, ВВС и ВМФ сегодня сохранились лишь функции организации боевой подготовки соответствующих видов Вооруженных Сил. Такое уменьшение полномочий не могло не породить массу слухов о дальнейшей судьбе главкоматов – вплоть до планов их преобразования в простые департаменты МО и резким сокращением численности военного персонала. Неизвестно, какой путь будет в итоге выбран, но такой прогноз вряд ли окажется верным. Как минимум, за главкоматами ВВС и ВМФ остается управление частями ядерной триады, находящимися в их ведении, а кроме того – управлением силами вне зон ответственности ОСК, например, при походах/полетах в отдаленные районы. Более вероятно в этой связи преобразование главкоматов в управления Генерального штаба.

Единственным главкоматом, сохранившим свои функции в неприкосновенности (за исключением, опять же, заказа вооружения) является главкомат РВСН. Это вызвано тем, что РВСН, в отличие от других родов войск, не претерпели изменений в ходе создания ОСК, сохранившись как единое целое. Надо сказать, что система управления Стратегическими ядерными силами в ходе реформы практически не изменилась – за прошедшие десятки лет она зарекомендовала себя весьма эффективной и гибкой – способной меняться в зависимости от новых условий, без необходимости радикальной «ломки».

ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ИТОГ

Осветить все вопросы реформирования ВС в рамках одной журнальной стать немыслимо, на это требуются тома. Как минимум серии отдельных статей заслуживают изменения в системе гособоронзаказа и анализ действующей Госпрограммы вооружений на 2011-2020 гг., неразрывно связанной с реформой Сердюкова-Макарова и собственно принятой благодаря этой реформе. Однако и на основе уже сказанного можно сделать определенные выводы.

Радикальность сегодняшней военной реформы, зачастую граничащая с волюнтаризмом, вызвана огромной массой проблем, накопившихся в Вооруженных Силах нашей страны еще с позднесоветских времен, когда впервые зашла речь о необходимости перемен, и усугубленных в кризисные 1990-е.

Успех реформы во многом обусловлен личностью главного реформатора – будучи никак не связан прежде с армейской верхушкой, Анатолий Сердюков оказался избавлен от той массы неформальных обязательств, которая связывает любых высокопоставленных военных, что облегчило ему принятие жестких мер.

Впервые с момента распада СССР слова о необходимости «соответствия сегодняшним вызовам» перестали быть сотрясением воздуха. Армия действительно перестраивается под новый формат ведения боевых действий – прежде всего локальных конфликтов низкой и средней интенсивности, сохраняя при этом определенные возможности для ведения «большой войны», а главное – Стратегические ядерные силы как самую надежную гарантию отсутствия большой войны.

Впервые после распада СССР реформа армии не свелась к очередному сокращению частей и соединений, а вызвала кардинальную перестройку армейских структур в соответствии с новым пониманием их задач.

В итоге, при спорности некоторых из использующихся средств реформирования сама по себе реформа представляется абсолютно необходимой. За прошедшие три года все ключевые задачи реформирования, как минимум, начали решаться. Некоторые из них – например, формальные изменения оргштатных структур, могут пройти быстро. Другие – от реорганизации системы военного образования до создания кадрового сержантского корпуса – займут годы и годы. Плоды реформы уже заметны: резко выросла интенсивность боевой подготовки армии, началось ее перевооружение. Тем не менее, окончательно точки над «i» сможет расставить лишь война. Для США экзаменом, который продемонстрировал правильность направления, выбранного еще в конце 1960-х гг. Робертом Макнамарой, стала война в Заливе 1991 г. Где и как предстоит сдавать такой экзамен Российской армии – нам не дано предугадать. Будущее не обещает спокойной жизни, но дай Бог, чтобы экзамен не оказался преждевременным.