Армен ГАСПАРЯН

5 сентября 1944 года. С рижского военного аэродрома взлетает самолет и берет курс на Восток. На его борту – два террориста. Их цель – организовать и осуществить покушение на Верховного главнокомандующего И.В. Сталина. Если помимо него удастся ликвидировать еще и народного комиссара внутренних дел Л.П. Берия и народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова – будет совсем хорошо. Но операция сразу началась с неудачи. Самолет был обстрелян, один двигатель загорелся. После приземления быстро выкатили мотоцикл, на котором и уехали террористы: Таврин и Шилова. На свободе им оставалось быть уже недолго.

Начальник Гжатского районного отдела Народного комиссариата внутренних дел старший лейтенант милиции Ветров получает сообщение: ночью в направлении Можайска пролетел вражеский самолет. Он был обстрелян зенитной артиллерией в районах Кубинки, Можайска и Уваровки. Самолет повернул на обратный курс, но был вынужден совершить посадку из-за воспламенения двигателя. Возможно, была произведена выброска диверсантов. Всем отделам НКВД обратить на это самое пристальное внимание.

В ночь с 5 на 6 сентября старший лейтенант Ветров заступил на дежурство. Его пост находился по дороге из деревни Карманово в сторону Ржева. Около 6 часов утра он заметил движущийся в его сторону мотоцикл с коляской. Остановил его. Внимательно посмотрел на мужчину в кожаном пальто с погонами майора государственной безопасности и его спутницу. Потребовал документы. Водитель мотоцикла с деланным равнодушием расстегнул пальто. Взору Ветрова предстали два ордена Красного Знамени, ордена Ленина, Александра Невского, Красной Звезды. И самое главное – золотая звезда Героя Советского Союза.

Представьте себя на месте старшего лейтенанта. Перед вами не просто орденоносец. Герой Советского Союза. Про то, что он старше вас по званию можно даже не говорить. Как и про то, что он из государственной безопасности. А ну как потом жаловаться станет начальству на самоуправство какого-то уездного милиционера? Стружку снимут капитально. Могут и погоны сорвать. А могут и во враги народа записать. Тем более – в условиях военного времени. Другой бы, быть может, и связываться не стал, отпустил бы майора на мотоцикле с миром. Но Ветров проявил в тот день образцовое служебное соответствие.

Он спокойно посмотрел на награды майора и принялся изучать удостоверение офицера. Заместитель начальника отдела контрразведки «СМЕРШ» 39-й армии, майор государственной безопасности Петр Иванович Таврин. Направляется в Москву для детального медицинского обследования полученных в боях за советскую Родину ранений. В удостоверение аккуратно вложена вырезка из газеты «Правда» о присвоении звания «Герой Советского Союза». Ветров внимательно изучает удостоверение. Печати все на месте, соответствуют действующим сегодня. Скрепки правильные, ржавые.

Мало кто знает, но многие диверсанты Третьего Рейха были разоблачены даже не офицерами армейской контрразведки «СМЕРШ», а самыми обычными патрулями. Происходило это удивительно просто. Немцы скрепки для документов делали из нержавейки. А в СССР они были ржавыми. Достаточно одного взгляда на документ и сразу ясно, кто перед тобой. У Таврина в удостоверении скрепка была отечественная. Не к чему придраться. В таком же идеальном порядке документы и у спутницы майора – его жены Лидии Ивановны Шиловой.

Девять из десяти старших лейтенантов милиции на том бы и успокоились. Отдали бы честь, пожелали счастливого пути, долго смотрели бы вслед мотоциклу, увозящему заслуженного и героического фронтовика на лечение. Но Ветров поступил как настоящий профессионал. Как известно, мелочей в розыскной работе не бывает. На любой нюанс необходимо обращать самое пристальное внимание. Зачастую то, что кажется сначала незначительным пустяком потом окажется главным фактом. Он еще раз внимательно посмотрел на Таврина. Было что-то не так в этом майоре. Но что именно?

Документы в полном порядке. Держится спокойно и с соответствующим его статусу достоинством. Придраться вроде не к чему. Стоп: одежда! Всю ночь шел дождь. Ветров к тому времени простоял на посту три часа и вымок насквозь. На Таврине же и его супруге одежда абсолютно сухая. Нет даже пятнышек грязи. А они должны быть, если путешествуешь на мотоцикле под дождем по сельской местности. Дороги там соответственные. Значит – ехали они не на мотоцикле. Тогда на чем? И где потом взяли этот самый мотоцикл?

На все эти размышления у Ветрова ушли считанные минуты. Помните фильм «В августе 44-го» и сцену, где капитан Алехин за пять минут прокачивает и разоблачает матерого немецкого диверсанта? Этот вовсе не художественный вымысел, которого никогда не могло быть в жизни. История Ветрова – яркий пример высочайшей профессиональной работы Народного комиссариата внутренних дел в годы Великой Отечественной войны. И то, что ее выполнил не специально подготовленный «волкодав» из ГУКР «СМЕРШ», а обычный советский милиционер – особенно примечательно.

Ветров предлагает Таврину и его супруге проехать в райотдел милиции. Нужно соблюсти формальности: поставить в документы отметку о выходе из прифронтовой зоны. Без нее никак нельзя. Следующий патруль остановит, и будут у товарища майора неприятные минуты объяснений, как он сюда попал. Таврин подвоха не почувствовал, довод милиционера был здравым. Нужно – значит проедем в райотдел. Пока ему ставили в удостоверение личности офицера отметку, Ветров обыскал мотоцикл. Увиденное его удивило: «панцеркнакке», магнитная мина, пистолеты, гранаты. Слишком острые «зубы» для отправляющегося на лечение в Москву майора государственной безопасности.

Ветров немедленно докладывает о находке в Главное управление контрразведки. Он понимает – этим делом должны заниматься совсем другие люди. За Тавриным и его супругой немедленно высылают самолет. На Лубянке к встрече готовились давно. Знали даже, что боевик попытается проникнуть в Москву в форме офицера госбезопасности – сработала заграничная агентура. Настал момент задержания гостей, хватит им уже на свободе гулять. Пора давать показания в кабинете следователя.

Патруль видит приближающийся к ним мотоцикл и показывает: останавливайтесь. Таврин подчиняется. Ему ничего не угрожает. Все документы в порядке, ордена на гимнастерке подлинные. Патруль проверит все скорее для проформы, отдаст честь и пожелает Герою Советского Союза счастливого пути. Но старшина не торопится. Он внимательно осматривает документы и просит Таврина пройти с ним. Нужно поставить в документы отметку. Но майору государственной безопасности это почему-то не нравится. Он начинает нервно говорить, что везет секретный пакет и патруль не имеет право останавливать его. В Москве его уже ждут, дорога каждая минута. Но потом остывает и идет в сопровождении патруля в дом. Это его последние шаги на свободе.

Оперативники госбезопасности мгновенно скручивают Таврина. Он выглядит потрясенным, явно не ожидал провала и не готовился к нему психологически. С непониманием смотрит на окруживших его людей. Пытается говорить, что они ответят за самоуправство, но быстро осекается. Он видит, как из мотоцикла вытаскивают боевой арсенал. И если от гранат и пистолетов он еще мог бы теоретически отвертеться, то «панцеркнакке» и магнитная мина – совсем другая история. Тут даже самому зеленому следователю все будет ясно без второго слова.

А оперативники уже наносят следующий психологический удар. Они связываются со штабом 39-й армии и интересуются: где сейчас майор государственной безопасности Таврин? Абсолютно равнодушно выслушивают ответ: такой офицер у них по спискам личного состава не значится. После этого следует звонок в Главное управление контрразведки «СМЕРШ»: служит ли в их ведомстве Петр Иванович Таврин? Ответ снова отрицательный. Террорист понимает: отпираться бессмысленно. Он готов давать чистосердечное признание. И сразу переходит к главному: его цель – убийство Верховного главнокомандующего. 

Сегодня многие стали рабами многочисленных мифов, образовавшихся в последние 25 лет. Почему-то принято считать, что сотрудники Народного комиссариата внутренних дел и Главного управления контрразведки «СМЕРШ» не пытались перевербовать арестованных немецких диверсантов, не проводили радиоигр с противником, а сразу всех отправляли к стенке. Мол, от костоломов ничего другого ждать не приходится, научились только дела фальшивые лепить, да показания у интеллигентов кулаками выбивать. А в годы Великой Отечественной войны вообще в разнос пошли, стреляли всех подряд. Повезло тому, кто получил 25 лет в ГУЛАГ. В некоторых книгах нынче так и пишут: «оперуполномоченные НКВД и НКГБ и вся прочая палаческая шваль, мразь и сволочь». Оценили?

Как быстро мы забыли, что войска Народного комиссариата внутренних дел за годы Великой Отечественной войны провели 9292 операции по борьбе с бандитизмом. Было ликвидировано 47451 и взято в плен 99732 преступника. Мы теперь не вспоминаем, что на Параде Победы 24 июня 1945 года знамена и штандарты побежденных вермахта и войск СС к подножью Мавзолея Ленина бросали военнослужащие войск НКВД. Теперь они у некоторых отечественных публицистов стали «швалью и сволочью».

Иного после многочисленных фильмов типа «Штрафбат» и «Сволочи» наивно было бы ожидать. Какой фильм «про войну» не посмотреть – обязательно особист или контрразведчик будет в числе главных отрицательных героев. Ни малейших признаков хоть какой-нибудь игры ума они не демонстрируют априори. Я не знаю, где получили такое представление о работе Народного комиссариата внутренних дел и ГУКР «СМЕРШ» авторы сценариев подобных сериалов. Но на примере дела Таврина видно, как все происходило в действительности.

Террорист «поплыл». В таких случаях сразу начинается вербовка. Многие считают, что допрос – это как в классических советских детективах. Быстро поговорили и разошлись, довольные друг другом. Это не совсем так. В ту эпоху допрос иной раз проводился по 6-8 часов. Если следователь уставал – его подменяли. А обвиняемый продолжал давать показания. С ним беседовали по множеству тем, но в протокол вносилась лишь сухая выжимка. Представьте, сколько средний человек успеет рассказать часа за четыре. А показания умещаются лишь на двух-трех страницах. В них содержится главное.

Повторяю, Таврин «поплыл». Это значит, что его не отпускают в камеру собраться с мыслями, чтобы начать защищать себя. Напротив, немецкого диверсанта прессуют по всем правилам работы следователя. Вопрос слева, вопрос справа. Темп на зависть спринтерам. Без передышки. И в момент, когда у него иссякают моральные силы – делают предложение, от которого уже нельзя отказаться. В данном случае – «сыграть концерт для Берлина». Так на профессиональном языке называлась радиоигра.

Начало операции под кодовым названием «Туман» утверждает лично начальник Главного управления контрразведки «СМЕРШ», заместитель народного комиссара обороны СССР генерал-полковник В.С. Абакумов. И делает он это с санкции Народного комиссара внутренних дел Л.П. Берия. Под полным контролем специалистов с Лубянки Шилова садится за ключ. Берлин получает первое сообщение от своих диверсантов: прибыли на место, приступаем к выполнению задания. Все проходит буднично.

Непосредственное руководство проведением операции осуществлял старший оперуполномоченный 3-го отдела ГУКР «СМЕРШ» майор Григорий Григоренко. После окончания физико-математического факультета Полтавского педагогического института он был призван на службу в органы государственной безопасности. В годы Великой Отечественной войны работал в отделе по противодействию разведывательно-диверсионной деятельности германских спецслужб. В его обязанности входила организация радиоигр с противником с целью передачи дезинформации. В частности, Григоренко имел непосредственное отношение к операции «Загадка». В ее рамках «СМЕРШ» выявил агентов Главного управления имперской безопасности из подразделения «Цеппелин-Норд» и получил представление о планах противника в отношении Московского железнодорожного узла. Именно поэтому предстоящая с Берлином ответственная радиоигра была доверена Григоренко.

Основная цель операции «Туман» заключалась в выявлении немецкой агентуры. Все понимали: война закончится разгромом Третьего Рейха. Но останутся нелегалы. Кем и когда они будут использоваться против СССР? Нужно заставить как можно больше агентов выйти из тени и выманить на свою территорию хорошо подготовленных сотрудников организации «Цеппелин». Игра стоила того, чтобы рискнуть.

Таврин и его супруга взялись активно помогать. У них больше не было фамилий. Только агентурные номера. Для интересующихся – «35» и «22». Обычная история в практике спецслужб. Например, похищенный в 1937 году в Париже председатель Русского общевоинского союза генерал Миллер содержался во внутренней тюрьме под невероятно редкой фамилией Иванов. И только очень узкий круг сотрудников Народного комиссариата внутренних дел знал, кто это такой на самом деле. Так же было и в случае с Тавриным.

Шилова регулярно выступала с «концертами» для Берлина. Передавала, какую сложнейшую работу они с супругом ежедневно выполняют с риском для жизни, чтобы приблизить выполнение ответственного задания. Одна из радиограмм, в частности, гласила: «Познакомился с врачом-женщиной, имеет знакомых в Кремлевской больнице. Обрабатываю». У кураторов в РСХА складывалось ощущение, что ликвидация Сталина близка как никогда. Никто и мысли не допускал, что агентов перевербовали.

Донесения Таврина Берлин получал с завидным постоянством. Был, например, рапорт, что испортилась батарея для радиостанции. Если не получится срочно доставить новую в Москву – связь оборвется. Срочно нужна помощь. И желательна поддержка нелегалов. Вдвоем устроить покушение на Сталина невероятно сложно. Нет, Таврин конечно очень старается и мечтает оправдать возложенное на него высокое доверие самого фюрера, но силы больно неравны. В Берлине вошли в положение. Подчинили ему группу агентов, действовавших в тылу. Разумеется, все они уже вскоре давали показания на Лубянке.

Последнее сообщение ушло в Главное управление имперской безопасности 9 апреля 1945 года. До капитуляции тысячелетнего Рейха оставался месяц.