Андрей БАКЛАНОВ

Одной из наиболее интригующих тем остается так называемый «заговор военных», или «заговор Тухачевского», повлекший массовые чистки в армии в 1937-1938 гг.

Следует признать, что оценки «заговора военных» всегда носили политизированный характер. Они не раз менялись, следуя за подвижками в позиции, которую занимали властные структуры и влиятельные общественно-политические организации нашей страны по всему комплексу проблем, связанных с восприятием советского периода и личности Иосифа Сталина.

Традиционно велико значение и внешнего фактора, активной деятельности зарубежных идеологических центров, которые стремились использовать эту тематику для тенденциозной интерпретации нашей истории.

Прежде всего, хотел бы пояснить, на чем основывается моя концепция «заговора военных».

Главным образом – на беседах с непосредственными свидетелями и участниками событий того времени. Это, в том числе, мой отец – Глеб Владимирович Бакланов, генерал-полковник, Герой Советского Союза, депутат Верховного Совета СССР и Верховных Советов РСФСР и УССР ряда созывов. Он начал свою службу в армии в 1932 г. в знаменитой Московской Пролетарской дивизии, которая была в предвоенные годы своего рода «полигоном» Генштаба для отработки тактических и технических новшеств, из которой вышли многие наши военачальники. В период массовых репрессий в армии отец, в то время – молодой командир, был уволен из рядов Вооруженных Сил, но затем, написав по совету своего бывшего командира – Павла Ивановича Батова (впоследствии – дважды Героя Советского союза, генерала армии) соответствующее обращение на имя наркома обороны Климента Ворошилова, был восстановлен в армии, участвовал в финской, а потом и в Великой Отечественной войне, которую завершил, командуя Сводным полком 1-го Украинского фронта на Параде Победы на Красной площади 24 июня 1945 г.

Среди ближайших товарищей и сослуживцев отца были видные военачальники, общественно-политические деятели, в числе которых генерал-полковник Федор Федотович Кузнецов (в годы войны – начальник ГРУ, начальник Главного политического управления и Главного управления кадров Советской Армии в послевоенные годы), первый заместитель Начальника ГРУ легендарный Хаджиумар Джиорович Мамсуров, заместитель начальника ГРУ Николай Александрович Кореневский, генералы армии Семен Павлович Иванов, Алексей Семенович Жадов, генерал-лейтенант Григорий Иванович Шанин (пострадал в годы репрессий, на допросах ему серьезно повредили почки, он был возвращен в ряды Вооруженных Сил лишь накануне войны), генерал-полковник Николай Михайлович Хлебников (во время гражданской войны – начальник артиллерии 25-й стрелковой дивизии, которой командовал Василий Иванович Чапаев) и другие.

Сослуживцем отца по Московской Пролетарской дивизии и его близким другом был Николай Семенович Патоличев (впоследствии – многолетний министр внешней торговли СССР). В 1938 г. он совершил мужественный поступок – подал в ЦК ВКП(б) записку, в которой обосновал ложность обвинений, предъявленных командиру Московской Пролетарской дивизии Василию Морозову. Он дошел до секретаря ЦК ВКП(б) Андрея Андреева. В результате специально созданная комиссия сняла с Морозова все обвинения. Он вернулся в строй для дальнейшего прохождения службы.

Хотел бы подчеркнуть, что это были люди военного поколения, которые знали цену слова. Они строго хранили государственную и военную тайну, были предельно ответственными в своих заключениях. Но обсуждение событий предвоенного периода, «дела военных» было особым случаем. После ХХ (1956 г.) и XXII (1961 г.) съездов Коммунистической партии Советского Союза, выступлений на них первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева тема реп-рессий, в том числе в отношении военных, стала одной из наиболее обсуждаемых – как на партийных собраниях, в прессе, так и, что называется, в домашнем кругу. Вследствие этого открывалась возможность для ведения откровенных бесед по этому вопросу.

Еще одним источником, весьма важным для понимания событий предвоенного времени были беседы с военными историками, в первую очередь с Виктором Александровичем Анфиловым, полковником, доктором исторических наук, автором фундаментальных исследований по начальному периоду войны. С ним мы в течение ряда лет вместе работали на кафедре, которая вела преподавание истории СССР в МГИМО.

Конечно, наряду с оценками и свидетельствами конкретных людей, интерес представляют архивные материалы. Но, как сказал один из моих весьма информированных собеседников, «те, кто будут знакомиться с документами по «делу Тухачевского» испытают огромное разочарование. Документы того периода, как правило, лишь письменно закрепляли, «оформляли» уже принятые принципиальные политические решения в отношении того или иного лица».

ЗА ЧИСТОТУ РЯДОВ

Прежде всего, хотел бы обратить внимание на то обстоятельство, что политическая и военная элита нашей страны в 1930-е гг. была продуктом своего времени.

Партия большевиков захватила власть в 1917 г. в результате реализации сложного многоходового заговора (что немаловажно – с задействованием зарубежных политических и финансовых структур), подготовки и последующего осуществления государственного переворота.

Вся история большевизма – это бесконечная внутрипартийная борьба. Достаточно пролистать работы Владимира Ленина, чтобы понять, в какой степени заботила большевиков «чистота внутренних рядов» и сколь далеко они были готовы идти для «наведения порядка».

Сложившаяся в предреволюционный период борьбы за власть обстановка подозрительности, конспиративный характер многих аспектов политической и организационной работы «перекочевала» в дальнейшем и в советскую действительность. Однако после октября 1917 г. объективно изменилась сама ситуация. До революции разногласия касались, как правило, достаточно абстрактных, гипотетических вопросов, относящихся к не совсем ясному будущему. Теперь же речь шла о конкретной политике государства, развитии экономики, социальной сферы, военном деле.

При этом не все достаточно быстро осознали, что группировка во главе со Сталиным, вставшая у руля партии в середине 1920-х гг., рассматривала другие фракции в партии уже в качестве антигосударственных элементов. С вытекающими отсюда последствиями.

Помимо конкретных вопросов, ставших непосредственной причиной обострения внутриполитической ситуации в стране в конце 1930-х гг., была и более общая причина – «дисциплинирование», «выстраивание» в один ряд элитных групп, естественно, включая командиров Красной Армии. В условиях надвигавшейся войны этот процесс еще более ускорился и приобрел новые масштабы.

Группировка, поддерживавшая Иосифа Сталина, была искренне убеждена, что искоренение фракционности – первейшая предпосылка устойчивости государства в условиях подготовки и ведения будущей войны.

«СТАЛИНЦЫ» ПРОТИВ «ТРОЦКИСТОВ»

Ленин правильно спрогнозировал, между какими претендующими на власть фракциями в партии после революции пойдет основная борьба. Это были группировки Иосифа Сталина и Льва Троцкого. В определенной мере разделение произошло на тех, кто «делал революцию», находясь внутри России, и «заграничную» часть партии.

Сталинцы, редко покидавшие Россию, имели значительно более тесные связи с населением, в том числе в провинциальных центрах страны. Они в буквальном смысле «выстрадали» революцию.

Троцкисты в предреволюционный период приобрели хорошо отлаженные контакты с заграницей, политическими, деловыми и финансовыми кругами Запада. В ходе чисток 1930-х гг. эти связи в ряде случаев трактовались как «шпионские». В последующем, в 1950-1980 гг. при реабилитации «жертв культа личности» такого рода обвинения по существу отбрасывались без кого-либо изучения «фактуры» и априори рассматривались как «откровенно надуманные».

Однако на деле все было не так просто.

Троцкисты имели широкие и хорошо, доверительно отлаженные связи с социал-демократическими организациями. В свою очередь, социал-демократы, являясь составной частью политической элиты тогдашней Европы, в сложной, «грозовой» обстановке кануна и периода Первой мировой войны, а затем и в межвоенные годы все в большей степени оказывались вовлеченными в игры разведовательных и контрразведовательных сообществ. По этим каналам легко налаживались связи ряда наших «революционеров» со спецслужбами европейских государств. Поэтому у обвинений, которые звучали в ходе громких процессов 1930-х гг., была определенная основа. Что касается самого Троцкого, то его связи, в том числе и родственные, с влиятельными политическими, деловыми, финансовыми кругами стран Запада и их спецслужбами носили, можно сказать, системный характер.

Острота столкновений между «сталинцами» и «троцкистами» во многом была обусловлена тем обстоятельством, что внутренняя, «просталинская» группировка в партии оказалась обделена постами в первые послереволюционные годы.

Во власть после октября 1917 г. «рванули» профессиональные революционеры, много лет работавшие «во имя социалистического переустройства России» вдалеке от Родины, в благополучных странах Европы и Америки. Более того, кланы Троцкого и некоторых других представителей «победившего пролетариата» потянули за собой в состав формировавшихся властных и экономических структур России многочисленных родственников и партнеров из числа находившихся за рубежом. По оценкам, в период с октября 1917 по декабрь 1920 г. в страну вернулись более 24 тыс. человек, значительная часть которых заняла весьма хлебные, руководящие посты, в том числе в тыловых структурах армии. Примечательно, что одним из первых коррупционных скандалов в структурах молодой Советской власти стали злоупотребления в кооперативе политуправления Красной Армии, в котором важную роль играли такого рода элементы.

В дальнейшем, во второй половине 1920-х – начале 1930-х гг., в результате сложной борьбы инициатива постепенно перешла к группировке во главе со Сталиным, оттеснившей троцкистов и сочувствующих им элементов от власти.

Армейская же специфика заключалась в том, что в Вооруженных Силах этот процесс размежевания и вытеснения троцкистов практически не шел вплоть до начала 1937 г.

Между тем среди высших армейских руководителей было немало ставленников Троцкого, выдвинувшихся в тот период, когда именно он играл ведущую роль в формировании руководящих структур Красной Армии.

КРАХ «ВЫДВИЖЕНЦЕВ»

Многие помнили, что в 1924 г. Троцкий, пытаясь восстановить свои позиции в армии, усилено продвигал на ключевой пост начальника штаба РККА именно Михаила Николаевича Тухачевского.

Важным обстоятельством являлось и то, что в среде военных остался своего рода «разлом», вызванный первой массовой волной репрессий, которые троцкисты учинили на завершающем этапе Гражданской войны. Тогда на фронты, в наиболее крупные войсковые соединения и части по указанию Троцкого были направлены чрезвычайные «тройки», которые, как правило, под надуманными предлогами репрессировали значительную часть командного состава. В наибольшей мере пострадали командиры с непролетарским происхождением, как тогда говорили, «из бывших», то есть – военная интеллигенция, «военспецы», без вклада которых представить победу Красной Армии в Гражданской войне было бы просто невозможно.

Примечательно, что Троцкий, который в ходе Гражданской войны неоднократно защищал военспецов от необоснованных нападок, в дальнейшем, когда боевые действия завершились, переменил на 180 градусов свой подход. Теперь эти люди, как правило, имевшие свое собственное мнение, были уже не нужны, и от них было решено избавиться.

К сожалению, об этой кампании до сегодняшнего дня практически ничего не известно. И это не случайно.

Сталин и его окружение не поднимали этот вопрос, поскольку в начале 1920-х гг., в период репрессий Троцкого, сами они занимали выжидательную позицию, не ввязывались в события, полагая, что соотношение сил пока не в их пользу.

В дальнейшем, в 1950-1980-е гг., когда проводилась кампания реабилитации жертв 1937-1938 гг., о репрессиях двадцатых также умолчали, поскольку реабилитировали и тех людей, которые ранее осуществляли точно такие же неприемлемые и неправомерные действия в отношении своих вчерашних боевых товарищей – участников Гражданской войны.

В период с середины 1920-х – по середину 1930-х гг. ситуация в армии была в целом относительно стабильной. Возникавшие противоречия и трения носили главным образом профессиональный характер. Вместе с тем настороженность и недоверие между частью старших офицеров сохранялась. При этом каждый из высоких начальников старался иметь около себя как можно больше своих доверенных лиц. В результате создавался слой так называемых «выдвиженцев» – это была довольно значительная по численности группа командиров РККА, которые ассоциировали свое продвижение по служебной лестнице с этими руководителями. Такая система привела «выдвиженцев» к печальным последствиям, когда в 1937-1938 гг. специальные и политические органы стали составлять списки лиц, близких к участникам «заговора военных».

В 1935-1936 гг. ситуация в армии резко обострилась. Это было предопределено двумя факторами.

Первый – проведение политических процессов над троцкистами и представителями других оппозиционных течений. В их ходе была выявлена, хотя и не очень четко, связь заговорщиков с некоторыми высшими руководителями армии.

Второй фактор – проведенные в 1935-1936 гг. учения и военные игры, которые продемонстрировали недопустимо низкий уровень выучки войск в большинстве военных округов.

Особые нарекания вызвали слабые навыки использования техники именно в тех родах войск, которым предстояло сыграть ключевую роль в будущей войне с Германией – в танковых войсках, артиллерии, авиации.

Остро встал вопрос о выявлении и наказании виновных в срыве боевой подготовки в условиях, когда обстановка в Европе быстро деградировала в сторону начала масштабной войны.

Все это предопределило динамичное, можно сказать, «взрывное» разрастание конфликта между группировкой военных, исторически связанной с троцкистами, прочими оппозиционными элементами с одной стороны, и руководством страны, Сталиным – с другой. В результате кампания по «очищению» партийных и государственных структур была перенесена в армию.

В мае 1937 г. были арестованы Тухачевский, Якир, Уборевич, Эйдеман, Корк, Путна, Фельдман, Примаков, Сангурский. Появилось сообщение о самоубийстве Начальника Политуправления РККА Гамарника, который тоже был включен в список заговорщиков.

Основным из предъявленных обвинений была попытка заговора с целью свержения советской власти.

Тухачевский и другие обвиняемые дали признательные показания. В отличие от открытых процессов 1936-1937 гг. дело военных рассматривалось в закрытом порядке и было проведено в ускоренном режиме. Это впоследствии вызвало сомнения в том, что заговор действительно имел место.

ТАК БЫЛ ЛИ НА САМОМ ДЕЛЕ «ЗАГОВОР ВОЕННЫХ»?

Ситуацию можно резюмировать следующим образом. Тухачевкий, Якир и остальные пострадавшие военачальники в течение длительного времени составляли неформальную группу среди высшего командного состава РККА, которая была недовольна стилем руководства тогдашнего наркома обороны Ворошилова. По многим важным вопросам они имели альтернативную точку зрения, которую, в ряде случаев в обход Ворошилова, пытались довести до сведения Сталина с целью дискредитации наркома.

Имея в целом несколько более высокую профессиональную подготовку, чем Ворошилов и другие «верные сталинцы», оппозиционные военные деятели по ряду вопросов высказывали здравые мысли, но чаще всего они предлагали нереалистичные, авантюристичные проекты, мало увязанные с возможностями нашей промышленности.

Что касается воззрений Тухачевского, которые определенные силы усиленно расхваливали во времена перестройки, то на самом деле они отнюдь не представляли собой ничего выдающегося. Постулаты о роли танков в будущих сражениях, о маневренной войне, «войне моторов» и т.п. представляли собой фактически пересказ работ наиболее продвинутых немецких военных специалистов. Что касается различного рода «гениальных предвидений» развития событий в Европе и в мире, характера будущей войны, то они во многом были почерпнуты из вышедшей в 1934 г. в Варшаве книги «Будущая война», написанной выдающимся военным теоретиком, министром обороны Польши Владиславом Сикорским.

В целом предложения Тухачевского и его сподвижников вызывали по нарастающей все более негативную реакцию и раздражение Сталина и других руководителей партии и государства, что еще более накаляло обстановку в армейских верхах.

Попытки «аппаратно» устранить наркома Ворошилова и получить под своей контроль наркомат обороны не давали своих результатов. Наоборот, именно участники «группы Тухачевского», включая его самого, были понижены в должностях. У них возникли, в общем-то, совершено обоснованные подозрения, что волна разоблачений троцкистов и их пособников вот-вот затронет и их, армейских оппозиционеров.

Весной 1937 г. это привело Тухачевского и близких ему по духу высших военачальников к мысли о необходимости принятия более решительных, предметных и адресных превентивных действий и нанесения упреждающего удара по высшим властным структурам. Другими словами, стал складываться заговор.

Естественно, контрразведовательные и политические органы получали все новую информацию о переговорах «заговорщиков» на эту тему.

В апреле 1937 г. произошел еще один примечательный инцидент, который заставил Тухачевского нервничать и предпринимать отчаянные усилия для организации переворота.

Компетентными органами ему было рекомендовано не ехать в служебную командировку в Великобританию в составе официальной делегации СССР на церемонию инаугурации короля Георга VI. Ранее, в январе 1936 г., Тухачевский вместе с Литвиновым участвовали в похоронах английского короля Георга V, и эта миссия имела большой положительный резонанс в СССР и за рубежом.

Естественно, называлась подходящая причина такой рекомендации, но Тухачевского она, конечно, не убедила.

Он попытался ускорить формирование антисталинского выступления, но своего практического развития заговор так и не получил. И это было вполне закономерно.

Прежде всего, заговорщики (они сами это чувствовали) не могли рас-считывать на поддержку войск. Сколь-либо широкое антиправительственное, антисталинское выступление было исключено.

С другой стороны, информация о резкой активизации контактов между оппозиционерами в армии окончательно предопределила решение Сталина об их аресте.

Один из наиболее важных вопросов – насколько военные были связаны с троцкистским центром и зарубежными подрывными элементами.

Есть основания утверждать, что прямые связи с Троцким и его окружением Тухачевский и его сподвижники не поддерживали, опасаясь неизбежного разоблачения.

«Военная группировка» держалась «особняком», но она все же имела связи с высокопоставленными советскими и партийными работниками, такими как Розенгольц, Крестинский, Пятаков и др., разделявшими троцкистские убеждения. Это позволяло иметь представление о том, что происходит в стане оппозиции и какова может быть реакция стран Запада на «разборки» внутри советского руководства.

При этом функцию своего рода связных с «гражданской» оппозицией выполнял очень узкий круг военных – в основном это были Гамарник, Якир и сам Тухачевский.

В ходе расследований действий оппозиции были получены данные о том, что между гражданской и военной фракциями оппозиции с февраля 1935 г. был налажен обмен информацией с целью формирования общей платформы действий.

Помимо упомянутых в обвинительном заключении лиц, в ближайший круг заговорщиков входило еще порядка 70-80 командиров и политработников РККА, которым они доверяли отдельные поручения политического характера. Этим, собственно, и ограничивался заговор.

Имеются различные оценки общего числа командиров и политработников Красной Армии, репрессированных в 1937-1938 гг. Приведем данные, которые представляются наиболее достоверными.

Общее число уволенных из армии в 1937-1938 гг. превышало 25 тыс. человек (не считая прикомандированных к другим госструктурам). Примерно четверть из них впоследствии были восстановлены в рядах Вооруженных Сил (как правило, с понижением в должности).

Что касается примерно 9 тыс. армейских командиров и политработников (также – без учета прикомандированных к другим госорганам), которые были репрессированы, то лишь к полутора-двум тысячам из них имелись реальные претензии (слабая профессиональная выучка, финансовые нарушения, грубость с подчиненными, проявления барства, пьянство и т.п.) Почти все другие, следует признать, стали жертвами широкой и плохо просчитанной кампании, развязанной в связи с разоблачением Тухачевского и его группы.

В силу этого обстоятельства восприятие чистки 1937-1938 годов в армии было в целом безусловно негативным.

Коснемся еще ряда вопросов, традиционно представляющих повышенный интерес.

Один из них – характер связей Тухачевского и его окружения с военными кругами Германии.

Как представляется, здесь особого «криминала» не было, связи с немцами были обусловлены тесным сотрудничеством двух стран, которое началось в 1920-е гг. в условиях блокады СССР со стороны большинства западных государств. Что касается обвинений в отношении несанкционированных контактов военной оппозиции с представителями вермахта, то реальной основы они под собой не имели.

Тем более нет оснований в пользу гипотезы ряда историков о якобы существовавших связях между «мятежными военачальниками» РККА и такими же оппозиционными элементами внутри вермахта.

Еще один интересный вопрос – имели ли на самом деле немцы компромат на Тухачевского и как они его использовали?

Как представляется, нельзя исключать версию о том, что с Тухачевским велась предметная работа немецкими спецслужбами в период его нахождения в плену в лагере Ингольштадт, известным именно своим «особым статусом» и близостью к разведсообществу Германии.

Вполне возможно, определенный компромат на Тухачевского и имелся, но судя по всему, немцы так и не пустили его в ход, скорее всего, из опасений дискредитации высокого советского военного и политического деятеля, который считался твердым сторонником укрепления сотрудничества с Германией.

И, наконец, попробуем ответить на вопрос о том, в какой мере чистки повлияли на боеспособность РККА?

ЦЕНА ЧИСТОК ОКАЗАЛОСЬ СЛИШКОМ ВЫСОКА

Если брать высший слой арестованных – самих фигурантов группы Тухачевского, то их устранение с высоких армейских постов накануне войны имело скорее положительное значение.

Все они были выдвиженцами периода Гражданской войны – внутригосударственного конфликта, в ходе которого ими была проявлена личная храбрость и «преданность идее». Но, как показали плачевные результаты «похода на Варшаву», при столкновении с регулярной европейской армией многие из них выглядели достаточно бледно.

Практически у каждого из вышеуказанных военачальников к моменту ареста сложился тяжелый комплекс обиды на политическое руководство страны. Их связи с правыми отражали «системное» недовольство сформировавшимся социалистическим укладом в стране.

Какую модель развития страны могла взять за основу в случае прихода к власти военная часть оппозиции?

Скорее всего, эта модель была бы в наибольшей степени похожа на режим Пилсудского в соседней Польше. Произошло бы перерождение жесткой централизованной модели сталинского социализма в централизованную военно-олигархическую модель буржуазного государства. С таким строем сложно было бы рассчитывать на победу в войне с фашисткой Германией

Что касается репрессий в отношении указанной выше большой группы командиров Красной Армии, фактически никак не связанных с заговорщиками, то эти меры, безусловно, отрицательно сказались на боевом духе и готовности войск к отражению нападения на нашу страну.

Необходимо признать, что издержки чистки армии от троцкистских и иных оппозиционных элементов были неприемлемо высоки.

Преодолевать тяжелые последствия этой кампании нашей армии пришлось уже в ходе войны. Конечно, негативные итоги первого периода войны были предопределены далеко не только этим фактором – сказалась незавершенность и несовершенство всей программы подготовки страны и Вооруженных Сил к отпору агрессору.

Вместе с тем определенный интерес представляет мнение Виктора Анфилова как одного из ведущих специалистов по начальному периоду войны. Он утверждал, что сохранение в рядах армии нескольких тысяч подготовленных командиров среднего и низшего звена могло серьезно повлиять на обстановку на фронтах. По его оценке, Красная Армия имела бы шанс закрепиться на рубежах по линии – река Днепр и далее на север и предотвратить сдачу врагу обширных районов страны.

Резюмируя, можно отметить, что «заговор военных» во главе с маршалом Тухачевским действительно имел место. Но он находился на самой начальной стадии своего организационного оформления. Шансов на успех у заговорщиков не было.

Специфика ситуации заключался в том, что разгром небольшой группы оппозиционеров повлек за собой лавинообразную кампанию по «чистке рядов» армии, массовые необоснованные репрессии среди командного состава РККА. В силу этого события 1937-1938 гг. останутся в нашей памяти главным образом как трагические страницы отечественной истории.

Андрей Глебович БАКЛАНОВ – заместитель председателя Ассоциации российских дипломатов, действительный государственный советник Российской Федерации 1-го класса