— Юрий Семенович, какова роль и значение ядерного оружия в поддержании нынешнего миропорядка и международной безопасности?

— Вопрос, конечно, непростой. И ответить на него я бы хотел экскурсом в прошлое. А оно проистекает из индийского эпоса Махабхарата и того, что произошло 4500-5000 лет назад в Мохенджо-Даро. Известно по результатам археологических раскопок, что город, имевший свою водопроводную сеть, канализацию, самые современные атрибуты цивилизации, о которых мог только мечтать Древний Рим и другие империи, был мгновенно уничтожен в результате воздействия, которое в эпосе было названо «слепящей молнией», а как выяснилось по результатам анализа – был ядерный взрыв. В большом количестве там были найдены тектиты – стекловидные образования, сопутствующие ядерному взрыву. И все это было испытано еще задолго до Хиросимы. Но человечество ничему за эти пять тысяч лет так и не научилось, кроме как наступать на собственные грабли. И в 1945 году, 6 и 9 августа, впервые в истории современной цивилизации была осуществлена атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки. В силу приоритетности обладания этим ужасным, с точки зрения масштабов одномоментной гибели людей, оружием, Соединенные Штаты Америки затем разработали планы использования ядерного оружия против Советского Союза. К счастью, они не были реализованы. Так, план «Дропшот» предполагал уничтожение десятков городов СССР, который на тот момент не обладал подобным оружием. И только благодаря мобилизации всех сил нашего государства, в сложнейших послевоенных условиях, уже через четыре года после 1945-го, мы смогли сделать то, над чем работали все передовые страны того времени – создать собственное атомное оружие. А по испытаниям термоядерного оружия Советский Союз даже опередил США.

Мир на Земле возможен только при условии гарантированного взаимного ядерного сдерживания. Именно поэтому знаковым стало создание в Советском Союзе атомного и термоядерного оружия, а потом и ракет-носителей, которые практически решили задачу стратегического паритета, устранили угрозу безнаказанного ракетноядерного нападения на нашу страну. Но, в любом случае, когда создаются подобного рода вооружения – и в больших объемах, возникает угроза их несанкционированного или случайного использования.

Любые технические системы имеют определенный уровень надежности, и чем больше такого оружия, тем выше вероятность его непрогнозированного, самопроизвольного использования – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Именно поэтому страны, которые в 70-80- х годах прошлого века обладали значительными объемами ракетно-ядерного оружия, осознали, что какими бы ни были господствующие идеологемы, но необходимо идти по пути снижения угрозы несанкционированного применения ядерного оружия.

Подобного рода действия лежали на поверхности и то, что к ним прибегли руководители стран с абсолютно разной идеологической основой, придерживающиеся капиталистического и социалистического путей развития, – это результат диалектики развития вооружения и цивилизации на том этапе. Подписанный между СССР и США в 1987 году Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности стал первым Договором, который позволил уничтожить реальные ракетные вооружения.

При этом тот класс вооружений, который уничтожался, имел свою особенность. Для СССР те средства, которые в Договоре назывались ракетами средней дальности, на самом деле относились к классу стратегических вооружений, поскольку американские ракеты в Европе могли наносить удары по территории Советского Союза на глубину 1500-2000 км. Там не менее, стороны провели переговоры, пошли на взаимные компромиссы и вышли на соответствующий Договор по РСМД.

Так сложилась ситуация, что мне именно в то время пришлось возглавить специальную комиссию, на которую была возложена обязанность установки макетов ракет «Пионер» и «Першинг» в Аэрокосмическом музее США, и это воспринималось в то время уже как реликт эпохи, которая заканчивалась 1990-м годом. Но, к сожалению, развитие истории, и это лишний раз подтверждают каноны диалектики, происходит по спирали. То, что еще вчера казалось абсолютно невозможным, сегодня повторяется вновь, но уже на новом уровне.

Оправдать действия политиков в этом направлении невозможно. Имею в виду возврат к старым постулатам времен «холодной войны», когда, как недавно заявил президент Дональд Трамп, США должны иметь настолько масштабный арсенал ядерного оружия, чтобы все в мире их боялись. Значительная часть его мыслей носит абсолютно сумбурный характер. Вместе с тем, провозгласив данный тезис, Трамп исходит из той же самой позиции, которая была обозначена президентом Трумэном еще в 1945 году, когда США получили монополию на атомную бомбу.

Президент России Владимир Путин в очень сдержанных и, на мой взгляд, абсолютно правильных словах отреагировал на подобные высказывания Вашингтона, подчеркнув, что современная Россия обладает настолько мощными стратегическими ядерными силами, которые не просто гарантируют безопасность нашего государства, но и являются средством сдерживания потенциальных агрессоров. В случае применения против Российской Федерации ядерного оружия, те, кто его применил, будут уничтожены. И это не просто слова.

Достаточно сопоставить то, что происходило в 1945 году, с тем, что может потенциально произойти сейчас. В Хиросиме и Нагасаки были взорваны атомные бомбы мощностью от 15 до 20 килотонн. Мощности современных ядерных боезарядов превышают их в десятки раз. Если в Хиросиме от одного взрыва одномоментно погибло 250 тысяч человек, и практически полностью был уничтожен весь город, то можно представить, что будет в случае применения современного ядерного оружия.

— Почему именно сегодня для американского руководства ядерное оружие стало вновь идеей фикс с точки зрения наращивания его потенциала, увеличения возможностей США как ядерной державы?

— Во-первых, стратегическое ядерное оружие всегда являлось средством №1 обеспечения национальной безопасности. Никакие другие вооружения, будь то Военноморской флот, Сухопутные войска или ВВС, включая самолеты-носители ядерных боеприпасов, этого обеспечить не могут. Поэтому ставка руководства США именно на ракетно-ядерные вооружения является в этом смысле абсолютно объективной.

С другой стороны, когда мы говорим о наращивании Америкой таких вооружений (в том числе посредством выхода из соответствующих договоров – ДРСМД и СНВ3), то здесь присутствует четко выраженный конъюнктурный подход, который вытекает из внутриполитической ситуации в самих США, где Трампу выгодно выступать в роли своеобразного «защитника Отечества», создающего новые рабочие места в военно-промышленном комплексе, заботящегося о национальной безопасности Соединенных Штатов и их граждан.

И третий аспект, который связан с предстоящим выходом США из Договора по РСМД – данная ситуация «вяжет» по рукам и ногам Западную Европу, где предполагается размещение американских ракет средней и меньшей дальности. Так, как это было в 80-е годы прошлого века: Европа, разместив на своей территории ракетно-ядерное оружие США, подвергается дополнительным рискам, поскольку становится потенциальным объектом ответного удара, а следовательно, вне зависимости от своих желаний, она будет вынуждена выступать послушным проводником американских финансово-экономических и политических интересов, утрачивая свою самостоятельность.

И в этом смысле действия США абсолютно понятны. Именно в этом состоит их интерес: сделать следующий шаг к закреплению однополярного мира, привести в еще большее повиновение своих союзников и сателлитов. Все это отчетливо прослеживается в последние два года.

— Выход США из ДРСМД и, возможно, из СНВ-3, неизбежно приведет к новой гонке вооружений?

— Здесь нужно действовать очень взвешенно, потому, что на сегодняшний день каждая из сторон – Россия и США – даже в условиях СНВ-3 обладает таким ядерным потенциалом, который способен многократно уничтожить цивилизацию. Наращивание ядерных вооружений сверх существующих ограничений просто неразумно как с точки зрения уязвимости своей территории, так и достижения какого-то преимущества по отношению к предполагаемому противнику. Существующего потенциала Российской Федерации в области стратегических ядерных вооружений в соответствии с теми планами, которые были озвучены неоднократно президентом РФ, более чем достаточно – независимо от того, как будет развиваться ситуация по ту сторону океана или с возможным наращиванием этих вооружениях на территориях, близко расположенным к России.

Это абсолютно очевидная истина и нам ни в коем случае не следует реагировать на выход США из договорных ограничений так, как в свое время реагировал Советский Союз на программу американской стратегической обороной инициативы (СОИ): тогда потратили уйму средств и ничего не сделали за эти деньги, а угроза оказалась абсолютно фиктивной. Это дополнительный аргумент в пользу того, чтобы руководство Российской Федерации взвешенно отнеслось к оценке возникающих из-за действий Соединенных Штатов потенциальных угроз, адекватно реагировало на них и продолжало ту линию, которая была намечена приблизительно 10 лет назад, по обновлению российского стратегического ядерного потенциала.

— Какова роль и вклад группировки твердотопливных МБР шахтного и мобильного базирования, таких как «Тополь-М» и РС-24 «Ярс», в общий потенциал российского стратегического ядерного сдерживания?

— Я бы не стал таким образом ставить вопрос. Все, связанное с обновлением российских стратегических ядерных сил как наземного, так и морского базирования в связи с моральным и физическим устареванием вооружений, созданных многие десятилетия назад, создается на базе современных технологий с использованием твердого топлива, имеющих однозначное преимущество с точки зрения эксплуатационных характеристик. При этом выполняются все требования, связанные с военно-техническими аспектами потенциального применения такого оружия.

Именно поэтому можно говорить о том, что планы по обновлению группировки Стратегических ядерных сил РФ на ближайшие 5-7 лет связаны с заменой советской ракетной техники, срок эксплуатации которой подходит к завершению. Поэтому не столько роль и место, а фактическое состояние дел говорит о том, что боевая техника, основанная на применении ракет на твердом топливе, на сегодняшний день более чем приоритетна с точки зрения военно-технического потенциала стратегического ядерного вооружения наземного и морского базирования.

— В условиях, когда США анонсируют возможный новый виток гонки стратегических ядерных вооружений, очевидно, что для РФ возрастает роль потенциала ответного удара. Этот потенциал базируется на группировке мобильных ракетных комплексов и иных видов базирования, которые мы можем реализовать. Можно сказать несколько слов о потенциале ответного удара?

— Президент России сделал акцент на том, что мы ни на кого не собираемся нападать, и это абсолютно очевидно. Сам смысл нашей страны, суть которой, помимо общих цивилизационных ценностей, базируется и на православии, никогда не являвшимся агрессивной религией, свидетельствует: нам претит сам тезис о том, что мы могли бы выступить в качестве инициаторов уничтожения цивилизации. Ведь именно так нужно трактовать сам факт нападения с применением стратегического ядерного вооружения. С другой стороны, облик СЯС может формироваться по разным критериям, исходя из превентивного удара, исходя из ответного удара и ответновстречного удара. В известной степени ответно-встречный удар является прерогативой того обстоятельства, что мы, выступая в роли ответчика на воздействие, должны вовремя сориентироваться, поскольку временной ресурс очень небольшой, и эта реакция должна обеспечить гарантированное нанесение ответного удара.

На сегодняшний день все, что делается в этой области, делается именно с этих позиций, и совершенству нет предела. Будут совершенствоваться и средства нападения, и средства защиты. И когда ставится вопрос о том, готовы ли мы к реализации подобного рода стратегии, то мы не просто провозглашаем этот тезис, а «материально» готовы к этому.

— Сейчас ситуация такова, что те руководители, которые определяют стратегические направления развития наших систем вооружения, должны иметь возможность прямого выхода на президента для информирования его о том, что происходит, и иметь возможность поддержки главы государства в решении тех или иных вопросов, которые необходимы для обеспечения национальной безопасности РФ. Это правомерный подход?

— Этот вопрос несколько надуманный потому, что, например, я время от времени встречаюсь с президентом, когда возникает необходимость для обсуждений. Есть специальная платформа в Сочи – два раза в год, чтобы обсуждать подобного рода проблемы. Но я бы затронул несколько другой аспект. Формирование документа, связанного с выработкой последовательности действий России в условиях противостояния в мире в области ядерного оружия, не должно являться прерогативой лишь одного Министерства обороны РФ. Это гораздо более широкий вопрос. И доказательством тому являются документы США, в частности, The Nuclear Posture Review (NPR), в котором формируются различные аспекты поведенческой деятельности государства в условиях противостояния на современном этапе, причем этот документ делается на 5-7 лет вперед.

Он служит политической и военно-технической основой для деятельности государства и руководства страны, Вооруженных Сил и оборонно-промышленного комплекса, тем ориентиром в меняющейся обстановке, которого нужно придерживаться и который нужно учитывать при формировании планов модернизации вооружения, модернизации средств боевого управления и связи и т.д. Это очень важный и нужный документ и к формированию его российского аналога должны привлекаться самые широкие слои интеллектуальной общественности государства, включая Российскую академию наук, отраслевые и академические институты, включая людей, которые профессионально занимаются освещением подобного рода событий в СМИ, представителей Министерства обороны и ОПК. От такого многополярного подхода дело только выиграет.

— Вы всю жизнь занимаетесь созданием стратегического ракетно-ядерного щита, и в тоже время вам не чужды проблемы, лежащие за пределами чисто технических аспектов – это интеллектуальный потенциал, широта кругозора, взгляд на историю. Это следствие понимания той ответственности за оружие, которое вы создаете?

— Конечно, это связанные вещи. Но для того, чтобы их связывать, нужно иметь мозги. С точки зрения увлеченности историей, те книги, которые я написал, и в стихах в том числе, для этого нужны предпосылки. Но помимо этого в человеке должна быть заложена постоянная любознательность. Я благодарен судьбе за то, что это качество у меня есть. Мы знаем много руководителей и в области науки, и в области оборонной промышленности, которые живут не будущим, а прошлым. Они действительно может быть в жизни что-то сделали очень важное, даже в виде открытий, но мне кажется, что значимость человека определяется не тем, что он уже сделал, а тем, что ему еще предстоит сделать.

Это то, что сейчас называется креативным началом в человеке, что должно постоянно побуждать его к отысканию нового, благодаря любознательности, желанию открыть неизведанные области и т.д.

— Какой исторический период отведен ядерному оружию, средствам его доставки с точки зрения обеспечения гарантий мира от возникновения Третьей мировой войны?

— Заглядывать за пределы XXI века сейчас несерьезно. Мир развивается очень динамично. В начале 90-х годов я впервые увидел, что такое радиотелефон. Это был объемный телефон с выдвигающейся антенной. Прошло 25 лет, и как изменился мир! Динамика его изменений на сегодняшний день такова, что прогнозировать то, что будет через 50-100 лет, невозможно. Тот порог страха от применения ядерного оружия, которое может уничтожить все живое, все-таки возобладает над теми абсолютно античеловеческими шагами отдельных руководителей в отдельных странах, деятельность которых носит явно выраженный разрушающий характер.

— Наш народ может спать спокойно?

— Наш народ может спать абсолютно спокойно. Войны не будет, мы абсолютно защищены нашим стратегическим ядерным щитом.