Максим КТОРОВ

«…История старой России состояла в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все – за отсталость.

За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно. Помните слова дореволюционного поэта: «Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь»? Эти слова хорошо заучили эти господа. Они били и приговаривали: «ты обильная» – стало быть, можно за твой счет поживиться. Они били и приговаривали: «ты убогая, бессильная» – стало быть, можно бить и грабить тебя безнаказанно. Таков уже закон эксплуататоров – бить отсталых и слабых. Ты отстал, ты слаб – значит ты не прав, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч – значит ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться.

Вот почему нельзя нам больше отставать. Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут…».

Эти слова прозвучали в выступлении генерального секретаря ЦК ВКП(б) И.В. Сталина на Первой всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г. Ровно за 10 лет до начала Великой Отечественной войны, неизбежность которой руководство СССР предвидело еще в начале 1930-х. Предвидело в том числе благодаря информации, непрерывно поступавшей в Москву из все более активно работавших на Западе и Востоке легальных и нелегальных резидентур советской внешней разведки. Для нее и ее работников и помощников предвоенные 1930-е гг. были отмечены высочайшими успехами деятельности – и страшными трагедиями, обескровившими ИНО наряду со всеми госструктурами СССР к концу 1930-х гг.

Однако в первой половине 1930-х гг. творцы и жертвы этих будущих трагедий – зачастую одни и те же руководители ОГПУ СССР и его Иностранного отдела, вместе выполняли задачи, поставленные перед советской внешней разведкой специальным постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. и сводившиеся к трем основным направлениям:

1. Отслеживание военно-политических и экономических планов в отношении СССР со стороны ведущих государств мира и стран, граничащих с Советским Союзом.

2. Максимально широкий сбор наиболее значимой закрытой научно-технической и коммерческой информации, реально востребованной для развития экономики СССР, прежде всего тяжелой и оборонной промышленности.

3. Всестороннее освещение и противодействие антисоветской и антикоммунистической деятельности зарубежных спецслужб и взаимодействующих с ними эмигрантских структур.

Для придания большей эффективности работе ИНО ОГПУ СССР по указанным направлениям руководство отдела на рубеже 1930-х гг. было усилено опытными специалистами. 1 января 1930 г. заместителем тогдашнего начальника ИНО Станислава Адамовича Мессинга был назначен «академик советской контрразведки» 39-летний Артур Христианович Артузов. До этого в 1922-1927 гг. он возглавлял Контрразведывательный отдел ОГПУ и лично руководил вошедшими во всемирную историю спецслужб операциями «Трест» и «Синдикат-2» по противодействию радикальным организациям белой эмиграции и их партнерам в европейских спецслужбах.

Наряду с Артузовым, руководство ИНО в 1930 г. было усилено переведенным из Экономического управления ОГПУ 32-летним Абрамом Ароновичем Слуцким, который еще в 1928 г. был награжден орденом Красного Знамени за получение в Швеции считавшейся тогда секретной технологии промышленного производства подшипников. Вторым помощником начальника ИНО при Мессинге остался занимавший эту должность с 1924 г. Михаил Савельевич Горб, заслуженно считавшийся мастером вербовок ценной агентуры.

В 1931-1932 гг. ставший новым начальником ИНО Артур Артузов организовал перевод в разведку ряда своих лучших подчиненных из Контрразведывательного отдела ОГПУ СССР, кавалеров ордена Красного Знамени Сергея Пузицкого, Андрея Федорова и Григория Сыроежкина, отличившихся еще в середине 1920-х гг. в ходе операций «Трест» и «Синдикат-2». Их усилиями в начале 1930-х гг. советскими агентами в руководстве крупнейшей и опаснейшей тогда для СССР организации бывших белогвардейцев РОВС («Русский общевоинский союз») в Париже стали тогдашний заместитель руководителя РОВС Евгения Миллера генерал-майор Николай Скоблин (и его жена, знаменитая исполнительница русских народных песен Надежда Плевицкая).

Ставший в начале 1930-х гг. представителем ИНО в Ленинграде Григорий Сыроежкин в ходе неоднократных выездов в соседнюю Финляндию получал ценнейшую информацию о деятельности там эмиссаров РОВС, связанных с западными спецслужбами, от добровольно ставшего помощником советской разведки бывшего организатора антикоммунистического мятежа на военно-морской базе в Кронштадте в марте 1921 г. Степана Петриченко. Стремясь искупить свою вину перед Родиной и сохранившими верность своей воинской присяге сослуживцами по Балтфлоту, Петриченко оставался на связи с ИНО до его ареста финской полицией в марте 1941 г.

Серия ударов по РОВС, нанесенная советской разведкой в 1930-х гг., привела к тому, что к началу Отечественной войны «Общевоинский союз», изначально объединявший до 20 тысяч активных врагов СССР, фактически перестал существовать как единая организация – и не мог быть использован Гитлером и его сателлитами в войне против Советского Союза.

Наряду с активизацией работы ИНО против антисоветской эмиграции, Артузов сосредоточил усилия своих подчиненных и товарищей на активизации работы нелегальных резидентур и сотрудников ИНО. Именно благодаря этому обстоятельству эпоха 1930-х гг. получила в истории отечественной разведки название «эпохи великих нелегалов».

В 1920-х – первой половине 1930-х гг. успешной работе нелегалов советской разведки за рубежом в значительной степени способствовала начавшаяся в годы Первой мировой войны и продолжавшаяся следующие полтора десятилетия массовая этническая, трудовая и политическая иммиграция как внутри Европы, так и из Старого света в Америку, Палестину, а также в европейские колонии в Африке и в странах Южной и Юго-Восточной Азии. Произошедший в 1917-1919 гг. распад Российской, Австро-Венгерской, Германской и Османской империй и последующее возникновение на их руинах ранее не существовавших национальных государств, создававших с нуля свои полицейские службы, паспортно-визовые системы и т.п., существенно облегчили возможность получения для советских нелегалов «видов на жительство» в этих новых государствах – с их последующим переездом в Великобританию, Германию, Италию, Францию и т.п. Пограничный и визовой режим в странах Запада стал ужесточаться во второй половине 1930-х гг. по мере усиления жестких военно-полицейских режимов в Германии, Италии, Польше, государствах Балтии и т.п.  Однако к этому времени советская разведка сумела наладить новые каналы вывода за рубеж и легализации там разведчиков-нелегалов, используя в т.ч. такие кризисные регионы, как охваченная гражданской войной Испания.

В первой половине 1930-х гг. на нелегальную загранработу в Лондон были направлены ставшие коммунистами после Первой мировой войны бывший католический священник Теодор Малли и доктор философии и химии Арнольд Дейч, которым предстояло завербовать там легендарную «кембриджскую пятерку». В Берлин через Париж под видом «владельца частного рекламного бюро словака Яна Кочека» выехал ученик Михаила Горба Василий Зарубин с супругой Елизаветой, поддерживавшие связь с ветераном тайной политической полиции Пруссии Вилли Леманом, переведенным в 1934 г. на службу в центральный аппарат гестапо. Добычу тайных дипломатических шифров ведущих европейских держав успешно осуществлял в их представительствах при штаб-квартире Лиги Наций (предтеча ООН) в Женеве уже упомянутый выше Дмитрий Быстролетов. За успехи на этом поприще он уже в 1932 г. решением Коллегии ОГПУ СССР был награжден именным пистолетом.

Дипломированный инженер-металловед Артур Артузов, с отличием окончивший в 1917 г. Петроградский политехнический институт, особое внимание уделял развитию научно-технической разведки, куда в начале 1930-х гг. стали привлекать способных выпускников столичных технических вузов. Так, в 1931 г. в ИНО пришел только что защитивший тогда кандидатскую диссертацию по химии в МХТИ 33-летний Гайк Бадалович Овакимян. В том же году Овакимян был направлен в торгпредство СССР в Берлине. За два последующих года Овакимяну удалось приобрести несколько ценных источников, работавших в ведущих немецких химических и электротехнических корпорациях, включая специалиста по защитным фильтрам от химического оружия Ганса Куммерова. Впоследствии убежденный антинацист Куммеров продолжал сотрудничать с советской разведкой до 1942 г., когда был схвачен гестапо и казнен. В 1969 г. в канун 25-летия окончания Второй мировой войны Куммеров был посмертно награжден орденом Красного Знамени.

В 1934 г. вскоре после установления дипломатических отношений между СССР и США Г. Овакимян был переведен из Берлина в Нью-Йорк на должность инженера крупнейшего тогда советско-американского внешнеторгового объединения «Амторг». В Соединенных Штатах Овакимян проработал до 1941 г., возглавляя легальную резидентуру в Нью-Йорке с 1939 г. Именно он одним из первых советских разведчиков оценил колоссальную важность и перспективность ведущихся в США атомных исследований – и завербовал ряд агентов, сыгравших затем неоценимые роли в получении секретов американской атомной бомбы. Вернувшись в Москву, Овакимян получил звание генерал-майора и был назначен заместителем руководителя советской разведки, возглавив ее научно-техническое направление.

Активизировавшаяся к концу 1932 г. работа советской внешней разведки в меняющейся международной обстановке позволила руководству ИНО сделать обоснованный прогноз о предстоявшем усилении военно-полицейских режимов в ряде стран Европы, прежде всего в Германии. С учетом этого обстоятельства А.Х. Артузов как зампредседателя ОГПУ СССР и начальник ИНО подписал 2 ноября 1932 г. следующее распоряжение:

«Перестроение всей агентурно-оперативной деятельности провести на основе возможного переключения всей работы в случае каких–либо осложнений с «легальных» рельс (берлинская резидентура) исключительно на подполье.

Для этого:

а) правильно распределить агентуру по нелегальным группам;

б) организовать промежуточные пункты сдачи материалов по линии как связи с «легальной» резидентурой (Берлин), так и магистральной связи с Советским Союзом;

в) подготовить подпольное руководство нелегальными группами, предусматривая создание нескольких нелегальных резидентур.

По мере осуществления этой работы проводится постепенное сокращение берлинской «легальной» резидентуры и объема ее работы. При этом центр тяжести переносится в подполье».

Вслед за указанным распоряжением в центральном аппарате и зарубежных резидентурах ИНО в первой половине 1933 г. произошли существенные кадровые перестановки. У Артузова как начальника ИНО после этого появился второй заместитель – им стал бывший легальный резидент в Берлине (в 1931-1933 гг.) Борис Давыдович Берман, лично работавший тогда с несколькими ценными источниками в канцелярии правительства и в МИДе Германии. За это решением Коллегии ОГПУ СССР Берман был награжден именным пистолетом с дарственной надписью.

В 1932 г. коллегия ОГПУ СССР наградила именным пистолетом тогдашнего помощника начальника Особой группы заграничных нелегалов-боевиков при председателе ОГПУ СССР Наума Эйтингона, уже успевшего проявить себя на загранработе в Китае в разгар Гражданской войны 1925-1927 гг. В январе 1933 г. Эйтингон был назначен начальником первого отделения ИНО, руководившего работой нелегальных резидентур советской разведки. А в годы Великой Отечественной войны генерал-майор госбезопасности Н.И. Эйтингон стал заместителем П.А. Судоплатова, возглавившего тогда 4-е разведывательно-диверсионное управление НКВД СССР, курировавшее действия всех боевых отрядов и групп чекистов на оккупированных территориях СССР.

К началу 1934 г. в советском обществе и государстве, включая органы ОГПУ СССР, преобладали оптимистичные настроения, продемонстрированные в ходе состоявшегося в Москве в январе – феврале 1934 г. и утвердившего планы новой Второй пятилетки XVII съезда ВКП(б), тогда же получившего неофициальное название «Съезд Победителей». Однако уже в ближайшие месяцы после этого съезда в руководстве ОГПУ произошел ряд событий, не дававших сведущим ветеранам советских органов госбезопасности оснований для оптимизма.

10 мая 1934 г. председатель ОГПУ СССР Вячеслав Рудольфович Менжинский скончался от хронической сердечной недостаточности на своей служебной даче в правительственном поселке «Горки-6».  25 мая 1934 г. начальник ИНО ОГПУ СССР Артур Артузов вместе с тогдашним врио председателя ОГПУ Генрихом Ягодой и наркомом обороны Климом Ворошиловым был вызван в Кремль для личной аудиенции у Сталина. После состоявшейся там 6-часовой беседы Артузов по совместительству с занимаемой им должностью начальника разведки ОГПУ был назначен руководителем IV (разведывательного) управления штаба РККА, пережившего с осени 1933 г. ряд громких провалов.

10 июля 1934 г. ОГПУ СССР вместе с органами милиции, пограничными и внутренними войсками и рядом других госструктур, включая ЗАГСы, управления пожарной охраны, геодезические и метеорологические службы и т.п., было включено в структуру созданного тогда Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) СССР, руководителем которого стал Генрих Ягода. Все бывшие оперативно-чекистские подразделения ОГПУ – Иностранный, Контрразведывательный, Особый, Секретно–политический, Оперативный, Учетно-статистический, Транспортный, Специальный отделы, Экономическое управление, переименованное в отдел, – тогда же были объединены в Главное управление государственной безопасности (ГУГБ). Первоначально должность начальника ГУГБ штатным расписанием НКВД СССР не предусматривалась. Ее исполнял сам нарком Ягода, но фактически руководителем ГУГБ стал первый заместитель наркома, еще один ветеран ВЧК ОГПУ Яков Агранов.

13 июля 1934 г. входившая с 1930 г. в структуру ИНО «Особая группа» нелегальной разведки под руководством Якова Серебрянского была выведена из состава Иностранного отдела и вновь напрямую подчинена руководителю советских органов госбезопасности Генриху Ягоде, получив наименование «Специальная группа особого назначения» (СГОН). Так новый шеф советской спецслужбы замкнул на себя руководство основным боевым подразделением советской разведки, предназначенным прежде всего для совершения диверсионно-террористических актов, в т.ч. против хорошо охраняемых объектов.

21 мая 1935 г. Артур Христианович Артузов был освобожден от обязанностей начальника ИНО ГУГБ НКВД СССР и полностью сосредоточился на работе в Разведывательном управлении Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Начальником Иностранного отдела ГУГБ тогда же был утвержден Абрам Слуцкий, его первым заместителем – недавний резидент в Германии Борис Берман. Большинство прежних руководящих работников ИНО, пришедших туда вслед за Артузовым в начале 1930-х гг., были вслед за ним переведены в Разведупр РККА, либо отправлены в долгосрочные загранкомандировки.

Несмотря на указанные кадровые перестановки, советская внешняя разведка в 1935-1936 гг. продолжала работать в рамках сформулированного в Кремле в конце 1933 – начале 1934 гг. «нового курса» на выработку конкретных партнерских договоренностей с максимально большим количеством государств Европы, которые уже в ближайшем будущем могли подвергнуться агрессии со стороны гитлеровский Германии – прежде всего, с Францией и Польшей. Вторым новым приоритетом советской дипломатии и разведки в середине 1930-х гг. стало всестороннее развитие партнерства с США – после того, как в 1933 г. между Москвой и Вашингтоном впервые после 1918 г. были установлены дипломатические отношения.

Вместе с тем серьезными вызовами для ИНО стали начавшиеся в 1935-1936 гг. военные конфликты с участием европейских держав. В октябре 1935 г. фашистская Италия развязала в Восточной Африке агрессивную войну против независимой Эфиопии. А в июле 1936 г. базировавшиеся в Северной Африке колониальные войска Испании под командованием генералов Хосе Санхурхо и Франсиско Франко подняли мятеж против центрального республиканского правительства в Мадриде, тут же получив военно-политическую поддержку от Германии и Италии. Наряду с этим франкистским мятежом, тогдашнее советское руководство было всерьез обеспокоено поступавшей тогда, в т.ч. из ИНО, информацией о том, что одной из самых активных партий испанских республиканцев в ходе вспыхнувшей в стране гражданской войны стала «ПОУМ» – созданная осенью 1935 г. «Рабочая партия марксистского объединения», ориентированная на пребывавшего в политэмиграции с 1929 г. Льва Троцкого и занимавшая устойчивые антисталинские позиции.

Как следствие, во второй половине 1936 г. в Испанию была направлена группа опытных сотрудников ИНО во главе с бывшим нелегальным резидентом в Великобритании Александром Орловым, уже упомянутыми выше Наумом Эйтингоном и Григорием Сыроежкиным и ранее успешно работавшим в Болгарии и Югославии Наумом Белкиным. Наряду с развертыванием разведывательно-диверсионной работы против франкистских войск и их германо-итальянских союзников, главной задачей советских чекистов в Испании стало отслеживание и борьба против местных троцкистов и их единомышленников, добровольно ехавших на Пиренеи со всех концов мира для борьбы с фашизмом. Такие задачи направляемым в Испанию советским чекистам ставил уже не Генрих Ягода, а сменивший его в сентябре 1936 г. на должности наркома внутренних дел СССР выходец из аппарата ЦК ВКП(б) и довереннейший тогда приближенный Сталина Николай Иванович Ежов.

Именно Ежов в декабре 1936 г. направил начальника ИНО Абрама Слуцкого в Париж, являвшийся тогда главной перевалочной базой для ехавших в Испанию советских силовиков, для общего контроля за деятельностью советских разведчиков, командированных в Мадрид и Барселону.  В ходе пребывания во Франции Слуцкий уделил особое внимание работе советской разведки по действовавшей в Париже с 1929 г. редакции «Бюллетеня оппозиции большевиков-ленинцев» во главе с сыном Троцкого Львом Седовым и пребывавшего там же с весны 1936 г. учредительного комитета т.н. «Четвертого (троцкистского) интернационала».

Вернувшись в Москву, Слуцкий, отличавшийся выдающейся политической интуицией, выступил 19 марта 1937 г. на совещании руководящего состава НКВД СССР со следующей программной речью: «…Ошибки у Иностранного отдела имеются, их много, надо о них сказать, как бы больно нам об этом говорить ни было… Это делается не в целях самобичевания, а для того, чтобы эти ошибки не повторялись. Иностранный отдел, как и другие отделы, на протяжении многих лет, главным образом последних лет, допускал ту же самую ошибку, грубую политическую, партийную ошибку, которая была допущена другими отделами, которые были призваны бороться с врагами партии. Мы на протяжении многих лет дезориентировали нашу периферию (т.е. зарубежные резидентуры), мы в борьбе с врагом проявили в достаточной степени политическую близорукость, которая… выразилась в том, что мы ориентировали наш удар не по основному врагу.

Я считаю, что упреки всех товарищей, главным образом Николая Ивановича Ежова, по нашему адресу, что у нас на протяжении последних лет за кордоном совершенно не было агентуры, которая могла бы вскрывать нам деятельность главных врагов нашей партии – троцкистов, эти упреки нужно целиком принять на себя. Слабые попытки, которые мы делали в этом направлении, не могут быть оправданием… Это делалось самотеком, потому что троцкисты являлись одним из объектов закордонной эмиграции, и ими как таким объектом самотеком занимались. Серьезной агентурной работы в стане злейших наших врагов на протяжении многих лет мы не имели…».

Для устранения указанных недостатков в первой половине 1937 г. в разведке была проведена очередная кадровая реорганизация. В ИНО, именовавшемся с декабря 1936 г. в целях конспирации «7-м отделом ГУГБ НКВД СССР», было создано новое 8-е отделение по делам оппозиции (т.е. троцкистов и иных оппонентов Сталина в мировом коммунистическом и рабочем движении). 15 февраля 1937 г. при секретариате НКВД СССР было создано «Особое бюро» – информационно-аналитическое подразделение, призванное готовить для руководства НКВД и ВКП(б) справочные материалы по формам и методам работы иностранных разведок и контрразведок, а также составлять характеристики на государственных и политических деятелей зарубежных стран, в т.ч. лидеров троцкистских и других оппозиционных партий. Костяк сотрудников нового бюро составили выходцы из ИНО.

В те же месяцы центральный аппарат ИНО был усилен двумя «варягами» из аппарата ЦК ВКП(б) А.И. Барановым и И.В. Курмашевым. Вскоре они принялись забрасывать начальника ИНО А.А. Слуцкого, его смежников из контрразведывательного отдела и, наконец, руководство ГУГБ НКВД жалобами на «сомнительных в политическом отношении» помощника Слуцкого венгра Карла Силли (опытнейший разведчик-нелегал, работавший в Германии с агентами ИНО в гестапо (Вилли Леман) и военной разведке «Абвер», арестован 23 мая 1937 г., расстрелян 21 августа 1937 г., реабилитирован в 1967 г.) и на начальника 5-го отделения (Греция, Турция, Иран, Афганистан) Феликса Гурского (в начале 1930-х гг. – помощник нелегального резидента ИНО в Германии, в январе 1937 г. награжден по совокупности заслуг орденом Красного Знамени, 9 июня 1937 г. в момент его ареста в штаб-квартире ГУГБ НКВД на Лубянской площади совершил самоубийство, выбросившись их окна служебного кабинета на 7-м этаже здания).

К сожалению, домыслы осужденных в 1939 г. Баранова и Курмашева получили формальное подтверждение после того, как в июле 1937 г. работавший в нелегальной резидентуре ИНО во Франции с паспортом на имя «гражданина Чехословакии Германа Эберхарда» ветеран разведки 48-летний Игнатий Рейсс, еще в 1927 г. получивший орден Красного Знамени после командировок в Берлин, Вену и Амстердам, обратился в парижские газеты с публичным заявлением о разрыве с СССР и сталинскими спецслужбами, виновными в массовых репрессиях. Рейсс также заявил тогда о своей поддержке троцкистского IV Интернационала, чем подписал себе смертный приговор. 4 сентября 1937 г. группа боевиков советской разведки во главе с заместителем Слуцкого Сергеем Шпигельгласом, и с участием в т.ч. мужа знаменитой поэтессы Марины Цветаевой Сергея Эфрона, расстреляла Рейсса в предместье швейцарской Лозанны. Его невозвращение в СССР послужило для тогдашнего руководства НКВД еще одним формальным поводом для обвинений советской разведки в «засоренности скрытыми врагами партии и народа».

Наряду с «сигналами снизу», установку на последовавшие репрессии во внешней разведке дал лично И.В. Сталин на состоявшемся 2 июня 1937 г. заседании военного совета Наркомата обороны СССР:

«…Надо иметь широко разветвленную разведку, чтобы каждый партиец и каждый непартийный большевик, особенно органы ОГПУ, свою сеть расширяли и бдительнее смотрели. Во всех областях разбили мы буржуазию, только в области разведки оказались битыми как мальчишки, как ребята. Вот наша основная слабость. Разведки нет, настоящей разведки. Я беру это слово в широком смысле слова, в смысле бдительности, и в узком смысле слова также, в смысле хорошей организации разведки. Наша разведка по военной линии плоха, слаба, она засорена шпионажем. Внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа, работавшая на Германию, на Японию, на Польшу, только не для нас. Разведка – это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение. И вот задача состоит в том, чтобы разведку поставить на ноги. Это наши глаза, это наши уши…».

Отсутствовавший на указанном совещании начальник советской внешней разведки Абрам Слуцкий был последний раз в жизни вызван на прием к Сталину в Кремль 5 июля 1937 г. – и в течение 20 минут в присутствии наркома Ежова выслушивал указания вождя о реорганизации кадровой работы разведки… Как именно она была реорганизована, можно судить по произошедшим тогда репрессиям в отношении ряда зарубежных резидентов ИНО. Легальный резидент в Берлине Борис Гордон был отозван в Москву в мае 1937 г., арестован 20 июня – и расстрелян 21 августа «за связь с врагом народа Артузовым». Нелегальный резидент в Лондоне Теодор Малли был отозван в Москву в июле 1937 г., арестован в марте 1938 г. – и расстрелян в августе того же года. Легальный резидент ИНО в Париже Станислав Глинский был вызван в Москву в августе 1937 г., тут же арестован по личному распоряжению наркома Ежова – и расстрелян «во внесудебном порядке» 9 декабря 1937 г.

Однако нарком НКВД Николай Ежов явно не был удовлетворен масштабами лишь разворачивавшихся тогда репрессий во внешней разведке. На совещании руководящего состава НКВД 24 января 1938 г. Ежов заявил: «…Кое-где очистились, поарестовали и успокоились: решили, что у нас теперь все чисто-гладко, все хорошо… что уже наш аппарат стал подлинно большевистским аппаратом… Нет, товарищи, нам надо почистить свои ряды, не успокаиваясь на достигнутом.

Почему нам надо почистить свои ряды? Товарищи, забываем об элементарном правиле разведки: для того, чтобы знать замыслы другой разведки, самое лучшее – влезть к ней в печенки, и мы ставим перед собой задачу, чтобы влезть в печенки польской, германской, японской разведкам. Но, товарищи, поймите, разве при тех отношениях, которые существовали у нас раньше, трудно было иностранной разведке впереться к нам? Конечно, легче всего. Что же, иностранная разведка такая святоша, что к нам не будет внедряться? Безусловно, будет, и в этом смысле нам надо за своим аппаратом смотреть больше, чем за чьим-либо другим…

Возьмите такой простой пример – историю формирования нашего аппарата. Наряду с костяком чекистов из рабочих и крестьян, к нашему аппарату совершенно сознательно был привлечен кое-кто из чуждых людей, которые заработали себе вхождение в наш аппарат тем, что они по-честному в те времена перешли на нашу сторону. Но… прошло 15-20 лет. Что с этими людьми стало, какие они, нужны ли они нам или нет? Надо приглядеться к каждому конкретно…».

18 февраля 1938 г., т.е. через три недели после этого совещания, 39-летний начальник советской разведки Абрам Аронович Слуцкий, страдавший хроническими сердечными болезнями, скончался прямо во время доклада в кабинете заместителя наркома и тогдашнего начальника ГУГБ Михаила Фриновского (арестован в апреле 1939 г., находясь в должности наркома Военно-морского флота СССР, и расстрелян в феврале 1940 г.). Нарком Ежов организовал Слуцкому пышную гражданскую панихиду в центральном клубе НКВД и похороны на Новодевичьем кладбище. Однако в апреле 1939 г. партком НКВД принял решение о посмертном исключении Слуцкого из партии как «врага народа». Это решение было отменено в 1956 г.

После кончины Слуцкого несколько месяцев внешнюю разведку возглавлял заместитель начальника 7-го отдела ГУГБ НКВД СССР 40-летний Сергей Михайлович Шпигельглас. В ИНО он работал с 1922 г. и имел заслуженную репутацию специалиста по «острым мероприятиям». Так, в ноябре 1937 г. Шпигельглас был награжден орденом Ленина как успешный организатор тайных поставок советского оружия в республиканскую Испанию, а также состоявшегося в Париже 22 сентября похищения и вывоза в СССР тогдашнего начальника РОВС генерала Е.К. Миллера. Однако все эти операции не добавили Шпигельгласу доверия в глазах наркома Ежова. В марте 1938 г. новым начальником советской внешней разведки, переименованной тогда в «5-й отдел ГУГБ НКВД СССР», был назначен до этого ни дня не работавший за рубежом заместитель начальника контрразведывательного отдела ГУГБ 33-летний Залман Исаевич Пассов.

Именно он сыграл роковую роль в судьбах ряда ветеранов советской разведки, которую в своем докладе наркому Ежову назвал «чудовищно засоренной вражескими элементами»: «…На разных оперативных должностях работали такие, как Лебединский – явный латышский националист, имевший связи со многими арестованными крупными латышами; Соболь, муж которой разрабатывался и был арестован как шпион; Белкин – выходец из мелкобуржуазной партии, долго живший в разных заграничных странах и еще в 1926-1928 гг. разрабатывавшийся по подозрению в шпионаже; Марков – явный итальянский шпион; Аксельрод – выходец из антисоветской партии, связывавшийся со своими родственниками за границей, и целый ряд других не менее подозрительных типов».

Именно в те полгода, которые Пассов возглавлял ИНО до своего ареста в конце сентября 1938 г., его подчиненные подверглись тяжелейшим репрессиям. Из 450 сотрудников центрального аппарата и зарубежных структур ИНО к началу 1939 г. было арестовано 150 человек, а еще 120 просто уволены со службы «за утрату доверия». Поскольку спешно отзываемые в Москву работники зарубежных резидентур, как правило, никем не заменялись и никакие задания по новым вербовкам резидентуры не получали, работа заграничных разведывательных центров начала угасать. К концу лета 1938 г. была фактически брошена на произвол судьбы или законсервирована агентура Иностранного отдела в Германии, Италии, Польше, Прибалтике и Скандинавии, в значительной степени свернута деятельность во Франции, Англии, США, Иране, Турции и ряде других стран.

Прямым следствием такого положения стало, например, то, что в момент острейшего кризиса второй половины 1938 г., когда Гитлер готовился к захвату Чехословакии, Иностранный отдел не получил из Германии ни одного донесения и сам, в свою очередь, на протяжении четырех месяцев не направлял руководству страны никаких информационных материалов. И хотя в дальнейшем ИНО оправился от удара, нанесенного в 1937-1938 гг., его последствия негативно сказались на качестве работы советской разведки накануне Великой Отечественной войны.

Ее работе в 1939-1941 гг. будет посвящен следующий очерк.