Андрей ИЛЬНИЦКИЙ

В декабре 2019 г. в США издание U.S. News опубликовало рейтинг самых могущественных стран, в котором Россия занимает второе место. Неожиданный для многих результат, особенно печальный для тех, кто радовался обамовской «разорванной в клочья региональной державе».

На первом месте – США, на втором – Россия, на третьем – Китай. Среди наименее влиятельных стран мира – прибалтийские республики и ряд восточноевропейских государств. «Самостийная» Украина валится вниз и уже на 39-м месте после Ливана, Белоруссии, Египта и многих других.

ПЛАТФОРМА БУДУЩЕГО

По мнению американцев, лидерство России определяется мощной и профессиональной армией, авторитетом национального лидера и достаточно эффективной внешней политикой. Это главные, по мнению американских аналитиков, факторы силы России. Также издание указывает на гигантские размеры и ресурсы нашей страны.

Следует обратить особое внимание на еще один «фактор силы», отмеченный американцами. Заокеанские аналитики, пусть и «сквозь зубы», навешивая ярлык «авторитарное», но вынуждены отметить стабильность и функциональность нашего государства, управляющего страной на протяжении, цитата, «большей части ее более чем тысячелетней истории».

Важнейшая наша скрепа – это сильное государство, что радикально отличается от либеральной концепции – государства-услуги. Основой и опорой нашей мощи выступает Российская Армия в ее сегодняшнем состоянии.

Отметим, что в 2019 г. Вооруженные Силы Российской Федерации заняли второе место среди сильнейших армий мира по версии рейтинга Global Firepower. Авторы учитывали более 55 факторов и включили в список 25 стран. Первое место заняла армия США, третье – Китая.

Сила наша видна не только с Запада, но и с Востока.

Китайский портал Sohu, по итогам года, включил Россию в топ-3 самых могущественных стран мира. Китайские эксперты отметили самые сильные стороны России – большую территорию – более 17 млн. квадратных километров, а также сильную Армию.

Также вышеуказанный источник отметил, что у России есть и слабые места. Главное из них – низкая численность населения. По мнению журналистов, для мировой державы такое количество граждан «не по статусу». Сюда же они относят мононаправленность российской экономики и «неудачное положение на глобусе», то есть климат. Последнюю оценку можно оспорить, а вот с уязвимостью экономики, увы, трудно не согласиться.

Полугодом ранее американская аналитическая структура RAND Corporation, работающая на правительство, Пентагон и разведку США, анализируя слабости России, на которые Вашингтон мог бы воздействовать, указывала: «Наибольшей уязвимостью Российской Федерации в любой конкуренции с США является ее экономика, которая сравнительно не велика и сильно зависит от экспорта энергоносителей. Экономическая политика России – плоха и слаба». Делаем выводы.

В целом, такое позиционирование России нашими партнерами и конкурентами – очень позитивная новость. Итак, платформа для обеспечения будущего есть. А вот каким оно станет, мы как суверенная держава должны определить сами.

КРИЗИС ЗАПАДНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Сначала, как говорят математики, пойдем «от противного» – оттолкнемся от того образца, что навязывался России на протяжении последних тридцати лет – либеральной модели государства и общества. Ее источник – Запад – сегодня сам находится в глубоком экзистенциальном кризисе. Индивидуальная свобода, которая декларируется в либеральной идеологии как важнейшая ценность, политическая и моральная миссия, транслируемая через внедрение демократии, может должным образом реализоваться только при наличии материальных ресурсов – в виде новых рынков товаров и дешевой рабочей силы. Ресурсный коллапс для ведущих экономик мира проступает все яснее.

После глобализации капиталов, товаров и образов наступила пора глобализации людской массы. Мир «по-американски», где доллар – главный продукт, производимый США на экспорт, наконец, «уткнулся в потолок». Заканчивается рост – заканчивается прогресс и смысл. А зачем тогда нужна эта «демократия как самоценность», задаются вопросом все больше стран и людей. Задаются этим вопросом и сами американцы.

«У нас нет ответа на фундаментальный вопрос, который задают все больше и больше наших сограждан. Куда идет наша страна, каково ее место в будущем мире? Какова цель? Как мы туда доберемся? Какие путеводные звезды будут для нас ориентиром? Наши падающие дороги и мосты отражают падающую уверенность в себе. Наши реформаторы образования часто, кажется, отчаиваются, что мы когда-нибудь сможем эффективно воспитать новое поколение для экономики XXI века. Наша система здравоохранения все больше отстает от других развитых стран» – это отрывок из фундаментального труда «Национальный стратегический нарратив», опубликованного в 2011 г. за подписью «Мистер Y». Этот труд во многом определил идеологию концепции Трампа.

Большинство взрослых людей из «золотого миллиарда» уже полагают, что их детям придется хуже, чем их родителям: так считают от 50% в Австралии и до 90% во Франции. Завтрашний день для западного обывателя – это уже не мир мечты, а скорее мир неопределенности, мир нарастающих тревог, конфликтов и несправедливости.

Видный философ и социолог современности Зигмунд Бауманн писал в 2017 г.: «Мечта западного человека о «лучшей жизни» расторгла свой заключенный на небесах брак с будущим. А в процессе развода мечту еще и превратили в товар, пустили по потребительским рынкам, гнусно обобрали, лишив ее всякой этической значимости».

А если у «Храма на холме» нет «этической значимости» как вдохновляющей мечты, то нет и миссии «городу и миру». Налицо резкое ослабление притягательности  политики США и Западной цивилизации в целом. То есть искренне и «по любви» с миром у них уже не получается, а на «любовь за деньги» уже нет средств – на доминирование через «покупку лояльности» и военную мощь у США банально не хватает ресурсов.

Как мы видим, кризис Запада – идеологический и экзистенциальный. У них нет новой мечты на замену общества «свободы и прогресса», общества растущего потребления и удовольствия. Западный проект исчерпан, им просто нечего предложить человечеству.

СИЛА В ПРАВДЕ

А что в этом контексте может сделать Россия, какую альтернативу мы можем, а главное, должны ли предложить миру?

Сначала несколько общих соображений о технологиях «формулирования и продвижения «предложения», иначе говоря – о внешней политике как инструменте реализации интересов страны.

По сути, здесь существуют два подхода:

• Политика продвижения интересов – пропаганда и навязывание внешнему миру своих ценностей и приоритетов. «У Вас нет демократии? – Тогда мы идем к Вам!» или «Мы сделаем вам предложение, от которого вы не сможете отказаться». «Политика канонерок» и цветные революции именно об этом.

• Политика продвижения образца – освещение своих ценностей как социального образца. Это политика ценностей, оформленная идеологически, которая подтверждается национальной практикой «города», привлекательной «для мира». Вы скажете – идеализирую. Отнюдь! Идея справедливого общества коммунизма, опередившая время, практика построения СССР и мировой системы социализма – об этом.

Первый подход, где цель – доминирование, контроль, включение, лояльность и подчинение, а целевая аудитория – элита искомого государства/группы государств, требует солидных материальных ресурсов, мощной машины пропаганды и агрессивной силовой поддержки.

Второй подход, где цель – влияние, вовлечение, доверие и сотрудничество, а целевая аудитория – все общество искомого государства, требует ясной идеи, обеспеченной честной и ценностной политикой, подкрепленной национальной практикой. Разумеется, такой подход также подразумевает определенное медийное, ресурсное и силовое обеспечение, но не такое затратное, как в первом случае.

Первый метод – более прагматичен, второй – более идеологичен. И тот и другой широко реализуются во внешнеполитической практике.

Какая модель внешней политики целесообразна для России? Общий ответ – та, что эффективно увязывает интересы россиян с миром.

Глобальный кризис – возможность для России вернуть себе статус особой цивилизации, ответственной за судьбу мира. Уверен, Россия во внешней политике в силу ограниченности наших ресурсов, исторической традиции и присущей нам иррациональной миссионной ментальности обречена на второй подход – подход образца.

Какой образец, какие идеи и смыслы мы можем продвигать миру? Генерал-фельдмаршал русской армии Христофор Миних, немец по происхождению, писал в далеком 1765 г.: «Русское государство имеет то преимущество перед всеми остальными, что оно управляется непосредственно самим Господом Богом. Иначе невозможно объяснить, как оно вообще управляется».

Культовая идеологема киногероя Данилы Багрова: «В чем сила брат? Сила в правде!» – должна быть базовой установкой политики России. Правду нашу надо уметь формулировать, отстаивать и доносить до людей. Причем наступательным образом, не оставляя оппонентам пространства для манипулирования.

Исходя из такого подхода, идеология во внешней политике России крайне важна. Без нее мы – корабль без курса. Идеология – это знание про то, зачем и куда править нашу жизнь, всех вместе и каждого в отдельности, как развивать наше государство.

Во внешней политике именно идеологическая составляющая должна определять стратегию.

Безыдейная политика не будет конкурентной и эффективной.

Последний великий президент Франции генерал де Голль говорил: «У меня есть идея Франции!» Суть идеи России в наших факторах силы – в просторах и людях, в нашей Армии, в нашей тысячелетней уже истории. Отсюда и политическая – внутренняя и внешняя стратегия – обеспечение суверенитета России, сохранение ее земли и народа – защита нашего русского мира в онтологическом понимании – в этом должен быть смысл существования государства российского. Это трудно, но это великая историческая миссия.

Если говорить о стратегии борьбы за наши ценности, то мы можем и должны, реализовав у себя, транслировать в качестве социального образца миру:

• поддержание традиционной семьи как основополагающей ценности;

• обеспечение людей вне зависимости от места жительства бесплатной качественной медициной и фундаментальным образованием;

• обеспечение безопасности отдельного человека и всего общества в целом, безопасности как интегрального понятия от экологической и продовольственной до военной;

• повышение рождаемости.

Если мы реализуем для наших людей лучшие медицину, образование, безопасность и продвинем этот образец миру, сможем обеспечить социальную стабильность в стране на десятилетия и завоюем его доверие вдохновляющим примером, а вовсе не танками и ракетами. Хотя таковые «на запасном пути» лишними точно не будут.

Португальский политик Мануэл Баррозу как-то сказал: «Россия – цивилизация, притворяющаяся страной». Убежден, наша политика должна/обязана носить элемент цивилизационной миссии, быть идеологически целостной, увязанной с внутренними и внешними интересами страны и основываться на доверии и понимании «города и мира». Такая политика гораздо эффективнее в реализации и присуща русской цивилизации.

РИСКИ И УГРОЗЫ НАСТОЯЩЕГО И БЛИЖАЙШЕГО БУДУЩЕГО

Современный мир уже живет в состоянии гибридной войны, которая ведется за гегемонию, ресурсы и сохранение контроля над финансами, торговлей и технологиями, с одной стороны, и за многополярность и собственное суверенное будущее – с другой.

В этой ситуации ядерное сдерживание – опорный фактор, гуманизирующий международную обстановку. На сегодняшний день, и это признано нашими оппонентами, Россия в состоянии нанести неприемлемый для них ущерб. Исходя из этого, вероятность прямого «горячего» конфликта маловероятна.

Само содержание понятия «война» меняется буквально на наших глазах. Меняется сам характер угроз. Весьма условно их можно разделить на:

• информационно-идеологические, социально направленные кампании;

• кибер-технологическое воздействие на инфраструктуру;

• финансово-экономические, торговые санкции и подобные рестрикции;

• террористические угрозы и локальные прокси-войны.

Самыми актуальными на сегодня факторами внешнего воздействия на Россию становятся именно информационно-идеологические и киберугрозы. Их целью является хаос и смятение в головах, подрыв доверия на стыке «власть – общество», разрушение социальной инфраструктуры, а в итоге – ослабление и распад государства. На этих угрозах мы сосредоточим внимание.

Для информационных атак задействуются русскоязычные платформы, базирующиеся в Прибалтике и на Украине, а также пятая колонна внутри нашей страны. Используется фактор расконсолидации части российских элит. Ключевой становится психологическая и идеологическая устойчивость общества. Риски нарастают.

По мнению аналитиков RAND Corporation уже к 2023 г. концептуально закрепится новая форма войны – виртуальная социальная война как механизм подрыва суверенитета и разрушения государств.

Государства и негосударственные(!) субъекты стран-лидеров (США, Россия, Китай и несколько других) к этому времени (2023-2025 гг.) уже будут способны проникать в другие государства и общества, вызывая их распад и разрушение, не прибегая к военным действиям.

Виртуальная война будет носить социальный характер, ибо распространяется на все общество противника. Ее цель заключается в подрыве уровней доверия и, в конечном счете, самой стабильности функционирования целевого государства.

Методы этой войны весьма изощренные. Они могут включать в себя политические санкции и тайные операции, направленные на создание активных пятых колонн в целевой стране, в том числе с возможностью задействовать ресурсы диаспор или этнически связанных общин. А также использование более сложных кибератак, включая, к примеру, целенаправленные убийства лидеров общественного мнения противников с помощью микроскопических дронов или персонализированного медико-биологического оружия. В гуманитарной сфере активно задействуются технологии искусственного интеллекта.

Так видят гибридные войны уже в ближайшем будущем американские аналитики. Это весьма тревожный прогноз, игнорировать который глупо.

Информационно-идеологическое воздействие – это первый и важнейший этап гибридной войны, за ним следуют социальные технологии действия.

Западные технологи гибридных войн понимают, что люди – ресурс для достижения определенных целей. Военно-политических в том числе. С этим ресурсом надо уметь работать. После глобализации капиталов, товаров и образов наступила пора глобализации людской массы.

«Цветные революции» – лишь одна, пусть и самая известная социальная технология государственных переворотов в условиях искусственно созданной нестабильности. С ее помощью Запад разрушал целые страны и коалиции в угоду своим интересам и продолжает использовать этот метод. Из самых свежих примеров – Гонконг, волнения в Ливане, Иране, Венесуэле и переворот в Боливии. Далее – везде.

Как подчеркивал министр обороны России Сергей Шойгу: «На Западе уже давно отработаны лекала и алгоритмы свержения любой неудобной для них законной власти в любой стране. Конечно же, все это делается под лозунгом продвижения демократии».

В этих условиях национальная безопасность будет все больше зависеть от устойчивости кибер- и инфосферы и, что еще более важно, от сильной социальной инфраструктуры.

РЕШЕНИЕ – ПРОВЕДЕНИЕ ПОЛИТИКИ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

Отразить эти угрозы можно формируя свою суверенную повестку и будущее страны. Отвечая на концептуальные вопросы: «Есть ли возможность управлять нашим будущим? Можно ли к нему приготовиться?», необходимо определить базовые условия развития. Такие как наличие проекта будущего и его видение, оно у нас уже есть и описано выше, а также достаточное количество энергии и ресурсов для его реализации. А вот здесь – с ресурсами – как раз все непросто.

Прогресс развития цивилизации, в основе которого экстенсивные механизмы наращивания ресурсов, заканчивается. Китай и Индия находятся накануне ресурсного коллапса. Борьба за истощающиеся ресурсы отныне – доминанта мировой политики. Это серьезная угроза.

Лидерство здесь будет обеспечиваться идеологической цельностью и технологическим превосходством при поддержке прямой военной силы.

Как преуспеть – рецепт дал великий англичанин Уинстон Черчилль: «Ситуацию надо не только уметь использовать, надо уметь ее создать. Изменяя свое сознание, вы сами создаете свою Вселенную».

Надо работать на упреждение, для чего, к примеру, в Минобороны России уже создана система прогнозирования вооруженных конфликтов. Она позволяет определить место и время начала новой войны, а также вырабатывать механизм реагирования на сложившуюся ситуацию.

Министр обороны России генерал армии Сергей Шойгу подчеркивал, что речь идет не просто о прогнозе, а о модели, которая вырабатывает механизмы реагирования: «Выстраивается модель, которая предусматривает не только определение таких «горячих» мест, но и вырабатывает механизм реагирования с учетом тех ошибок, которые были допущены тогда, чтобы их не допустить сейчас».

Сергей Шойгу также отметил, что Минобороны России имеет технические возможности, которые позволяют вести накопление и систематизацию необходимой информации.

Назрело создание единого межведомственного центра противодействия информационным и киберугрозам.

Приходится констатировать: сегодня стратегического видения информационной безопасности нет. Государственная политика в этой области, соответствующая серьезности вызовов, лишь в стадии формирования. Нет единой идеологической и технологической платформы информационной борьбы, не проработана в должной степени ее правовая база. Глобальные процессы в области информационных и кибервойн анализируются недостаточно системно. Работа ведется рефлексивно, хаотично и постфактум. Не хватает профессионально подготовленных кадров.

Для начала можно ввести в официальный оборот правовое поле – индикатор эффективности государственного управления, его социо-информационная устойчивость, который определит способность государственных и общественных структур сохранять дееспособность/живучесть в условиях осуществления в отношении России киберударных операций, в том числе сопряженных с негативными информационными кампаниями.

Достижение заданного состояния социо-информационной устойчивости/живучести должно рассматриваться как одна из важнейших целей России не только в сфере военно-силовой безопасности, но и социально-экономического развития нашей страны.

Итак, ситуация довольно серьезна. Без системной политики в области информационной и кибербезопасности мы не обеспечим национальную безопасность даже при сильной военной компоненте. Более того, мы можем постепенно уступить контроль над нашей жизнью зарубежным технологиям и центрам влияния. Уступим контроль и инициативу в этой области – потеряем суверенитет, потеряем страну.

Андрей Михайлович ИЛЬНИЦКИЙ – советник министра обороны России.